Девушка Лаки - Тэми Хоуг

Шелби вошла в комнату, закрыла за собой дверь и, прислонившись к ней спиной, бросила на Серену неуверенный взгляд. Она успела снять туфли с высокими каблуками и распустить прическу, что тотчас сделало ее моложе и значительно привлекательнее. На пальцах по-прежнему поблескивали кольца, и Шелби нервными движениями покручивала одно из них, с крупным топазом.

– Я всего лишь пытаюсь быть практичной, – неожиданно мягко заявила она, и Серене показалось, будто сестра продолжает оборванный на середине разговор, вместо того чтобы, как и полагается, начать его заново. – Я думаю, ты это оценишь лучше других. Ты ведь сама у нас особа практичная.

– Дело не в практичности, – ответила Серена и, засунув руки в глубокие карманы халата, отошла от ведущей на галерею двери.

– Тогда в чем же, скажи на милость? Ради всего святого, Серена, подумай как следует! – настаивала Шелби. Она принялась короткими шагами расхаживать по спальне, то и дело без всякой необходимости поправляя попадавшиеся ей на пути вещи. – Дом и землю в конечном итоге все равно придется продавать. Сегодня у нас есть покупатель, который буквально на блюдечке предлагает нам деньги, и я скажу тебе, как человек, профессионально занимающийся недвижимостью: такие покупатели подворачиваются далеко не каждый день. От продажи плантации польза будет всем, но Гиффорд возражает против этой сделки из чисто стариковского упрямства!

– Он всю жизнь обрабатывал эту землю, – спокойно заметила Серена, по привычке выступая в роди адвоката дьявола. Впрочем, сейчас, видимо, так и надо. – И потому не хочет видеть, как ее уничтожают.

Шелби остановилась и искоса бросила взгляд на сестру. Ее настроение моментально изменилось. Если вначале она была настроена на деловой лад, то теперь раздражение взяло над ней верх.

– Он просто манипулирует тобой.

Серена не стала с этим спорить. В словах сестры была доля истины. К тому же она с неподдельным интересом наблюдала за тем, как Шелби стремительно, словно хамелеон окраску, меняет настроение, что одновременно и пугало, и зачаровывало. Нет, за этим явно что-то кроется. Нечто такое, в чем Серена боится признаться себе самой.

– Он такой, – продолжила Шелби, рассеянно переставляя вещи на прикроватном столике в соответствии с собственным видением порядка. – Он сейчас жутко гордится самим собой, сделав из нас заложниц наследства. Нет, Гифф просто упрямый своенравный старик.

– Ты отказалась бы от собственных детей ради чьего-то благосостояния? – неожиданно спросила Серена.

Шелби повернулась к ней, оскорбленная в лучших чувствах.

– Моих детей? Не говори глупости! Конечно, нет, но это не одно и то же!

– Но тут решать должен Гиффорд. Земля-то все-таки его в той же степени, что и наша. С какой стати он будет отказываться от нее?

Лицо Шелби побагровело. Пальцы сжались в кулаки.

– Потому что этого хотят все остальные! Потому что это все равно случится! Ради бога, ну почему он не хочет уступить?

– Потому что это Гиффорд.

– Но нужно же что-то делать, Серена! – воскликнула Шелби и вновь принялась мерить шагами комнату. – Он поступает неразумно, и из-за этого страдаем мы все. Я сказала тебе, что, по-моему, он выжил из ума, потому что уверена в этом. И не я одна так считаю.

Серена вспомнила неприкрытые угрозы Берка объявить Гиффорда недееспособным и нахмурилась. У нее едва не сорвалось с языка, что человека, умело манипулирующего другими людьми, нельзя назвать недееспособным. Но вслух она сказала совсем другое:

– Не думаю, что наш дед недееспособен, Шелби. Я даже не хочу об этом слышать.

– Поделом ему будет, – кисло произнесла Шелби.

Серену неприятно резанули слова сестры. Пусть в их отношениях с Шелби нет особого тепла, и все же с трудом верится, что самый близкий для нее человек, ее физическая копия, способна на такую душевную черствость. Серена с явной неприязнью посмотрела на сестру.

– Поверить не могу, что твоя алчность толкает тебя на такие некрасивые поступки.

Глаза Шелби блеснули безумным огнем. Серене даже показалось, будто она услышала, как, щелкнув, сгорел предохранитель самоконтроля.

– Алчность? Какая алчность? – выкрикнула Шелби и шагнула к ней. Ее щеки пошли красными пятнами. Тело зримо напряглось. – Да как ты смеешь обвинять меня в алчности? Из нас двоих это ты алчная особа! Ты и твой обожаемый Гиффорд! Вы – жадные эгоистичные создания! Я всего лишь хочу, чтобы всем было хорошо!

Верно, подумала Серена. Бизнес-леди года. Мейсон в легислатуре штата. Солидный банковский счет и нескончаемая благодарность тех, кто «наварился» на этой сделке. Разумеется, Серена не произнесла этого вслух. Она стояла молча, не сводя глаз с сестры, и чувствовала, как ее начинает мутить. Шелби принялась ходить взад-вперед вдоль кровати, от злости шумно пыхтя, как игрушечный паровоз.

– Что еще от тебя ожидать? – раздраженно бросила она Серене. – Ты в кои-то веки соизволила приехать сюда – и тотчас становишься на сторону Гиффа, чтобы угодить ему. А потом спокойно упорхнешь обратно в Чарльстон, и тебе наплевать на то, что ты поломала планы всех остальных. Ведь не тебе придется расхлебывать тут кашу. Ты здесь не живешь. Тебе ни до чего нет дела. Ты перекладываешь ответственность на других. Вот что ты делаешь!

– Зато тебе наплевать на Гиффорда, на наше родовое гнездо и на окружающую нас природу, – бросила в ответ Серена.

Она знала, что лучше было бы промолчать. Но, похоже, в данном случае ей никак не сохранить холодную голову, как то бывает при беседе с пациентом, обратившимся к ней, как к психологу, за советом. В общении с членами семьи трудно сохранять объективность. Единственное, что ей дано, – это дистанцироваться от них физически. Не успела она приехать сюда из Чарльстона, как у нее возникло ощущение, будто родственные отношения затягивают ее, словно зыбучий песок, и она с каждой минутой проваливается в них все глубже и глубже. Лично ей это казалось унизительным и, главное, отнимало последние силы. И вот теперь она оставила последние попытки сопротивляться, дав выход всему, что накопилось в душе.

– Можно подумать, ты не знаешь, какой урон нанесла нефтепереработка здешней природе! – с жаром воскликнула Серена. – Эти заводы загадили все, что могли, – и воду, и почву!

– Они накормили людей, дали им работу, помогли возродить города…

– …увеличили риск раковых заболеваний, уничтожили природу…

– Я тебя умоляю! – экзальтированно вскинула руки Шелби. – Только не начинай нести вздор, как эти придурки из Орегона, или где там они еще живут, которые вечно уговаривают лесорубов не пугать стуком топоров сов, а все потому, что у этих глупых птиц не хватает мозгов переселиться в другое место. И вот теперь ты заводишь ту же песню, причем о болоте, которое ты так ненавидишь!

Чувствуя, что вот-вот сорвется и перейдет на крик, Серена усилием воли заставила себя отступить от опасного края и, вздохнув, скрестила на груди руки.

– Даже если эти места мне не нравятся, это вовсе не значит, что я хочу, чтобы они были безнадежно загажены и здесь не осталось бы ничего живого. Знаешь, тут ведь еще живут и другие люди, которые как-то пытаются заработать себе на жизнь.

Шелби возмущенно фыркнула:

– Браконьеры и всякое отребье! Если хочешь знать мое мнение, то «Трайстар» окажет нам великую услугу, если поможет от них избавиться!

Серена театрально закатила глаза:

– Какой гуманный подход!

– Практичный, просто практичный, – парировала Шелби. Она заметно успокоилась и вновь натянула на себя личину здравомыслия. – Ко всему нужно подходить практично, Серена. Если ты не хочешь жить здесь, то почему бы тебе не встать на нашу сторону и быть с нами заодно? Так будет лучше для всех нас. Лучше для Гиффорда, если уж на то пошло. Ему семьдесят восемь, и у него проблемы с сердцем. – Для пущей убедительности Шелби сочла нужным развить тему под другим углом, пустив в ход такой козырь, как сострадание. – Ему будет незачем ходить по полям с сахарным тростником. Ему не придется волноваться из-за погоды, нашествия насекомых или цен на дизельное топливо и не спать по ночам, размышляя, доживет ли старенький трактор до следующего сезона. К чему ему все это на старости лет? Зачем ему думать о чем-то другом, кроме рыбалки с Пеппером и посиделках в баре за кружкой пива? В прошлом году он едва не разорился, – продолжила Шелби с выражением почти искренней озабоченности. – В этом году проблем не стало меньше, но он все равно продолжает заниматься плантацией. Что толку от его упрямства? Хватит изображать из себя плантатора. Если он не остепенится, это быстро сведет его в могилу. Ему же дана возможность достойно отойти от дел, нисколько не ущемляя при этом собственной гордости.

Серена оставила слова сестры без ответа. Аргументы Шелби звучали убедительно. В них определенно имелся здравый смысл. Возразить на них нечего – за исключением нежелания деда расставаться с Шансон-дю-Терр и судьбы здешней природы, здешней экосистемы, о которой ей рассказывал Лаки. Но идет ли это в сравнение с судьбой целого города? Неужели двухсотлетняя история родового гнезда Шериданов важнее двухсот пятидесяти новых рабочих мест? С другой стороны, стоят ли эти новые рабочие места того, чтобы ради них была уничтожена первобытная природа этих мест?