Рейдер времени (ЛП) - Эдмонд Мур Гамильтон

сильно раскраснелось, глаза блестели. Икстиль подался вперед, в его напряженной фигуре угадывалось что-то тигриное. Денхэм, стоявший рядом со мной и небрежно опиравшийся на свою рапиру, взирал на столпившийся внизу народ с издевательской, презрительной усмешкой.

Тишина, в течение которой толпа разглядывала нас, длилась буквально несколько секунд. Затем, когда до них дошло, что нас всего пятеро, раздался звериный рев, и они бросились вперед, соревнуясь за честь прикончить нас.

Они поднимались все выше, выше… Море оборванных фигур. Буря сверкающего оружия. Толпу возглавляли похожий на кота египтянин и огромный китаец, а за ними двигались неизмеримые пещерные полчища. Они поднимались из глубин, чтобы захватить летающие платформы, которые доставили бы их к богатствам Кома.

Словно во сне, смотрел я на приближавшиеся к нам свирепые рожи. Затем сталь ударилась о сталь, и это привело меня в чувство. Д'Алорд и Фабрий соскочили на одну ступеньку ниже и двумя, похожими на стремительные проблески молний, ударами сразили египтянина и китайца. Через два первых трупа к нам устремились новые противники. На мгновение воздух, казалось, заполнили мелькающие клинки, меж которыми я крутился, нанося и парируя удары.

Прямо передо мной возник звериного вида воин в средневековой кольчуге, и едва я это осознал, как он замахнулся на меня тяжелым мечом, намереваясь нанести сокрушительный удар. Но пока он вздымал свое громоздкое оружие, я исполнил быстрый выпад рапирой, и воин осел на ступени; на горле у него расплывалось алое пятно. Облаченный в белое, желтушного вида человек перескочил через павшего соратника и ткнул в меня длинным копьем, однако Фабрий, резко опустив меч, отсек наконечник копья. Затем меч римлянина мелькнул еще раз, и копейщик упал. Дюжина клинков отскакивала от моих шлема и панциря; в слепой, безрассудной ярости я рванулся вперед и почувствовал, как моя рапира погружается в плоть и кровь — один раз, второй… Потрясенная нашим свирепым отпором, толпа немного отхлынула, и мы, тяжело дыша, окинули взглядом сцену первого столкновения.

У наших ног валялось дюжина (а может, и больше) людей — мертвых или умирающих. Никто из нас еще не был ранен, не считая д'Алорда, у которого на тыльной стороне запястья кровоточил порез. Наше спасение было в малой ширине лестницы — лишь несколько человек могли приблизиться к нам одновременно. К тому же нападавших сковывал напор наседавшей на них сзади толпы.

Тем не менее я понимал: битва только начинается. Толпа снова ринулась к нам — с еще большим неистовством, чем прежде. Я бросил взгляд назад и вверх, но на лестнице не было заметно никаких признаков Кетры и его войска. Затем я снова переключил внимание на подступавшую орду: наши клинки уже скрестились с их клинками.

Передо мной проходила череда искаженных злобой лиц. Они так быстро сменяли друг друга, что я едва успевал их разглядеть. Я все бил и бил, до тех пор пока мое запястье не онемело от усталости. Даже сквозь лязг клинков и крики нападавших, мне удавалось расслышать голос д'Алорда, который на торопливом французском глумился над врагами, принижая их навыки и громко восклицая, когда у него получалось пробиться сквозь чью-нибудь защиту. И над всеми прочими звуками битвы высоко возносился пронзительный, причудливый крик — боевой клич ацтеков.

— Ала-ла-ла! — кричал Икстиль. — Ала-ла-ла! Ала-ла-ла!

Лестница у нас под ногами сделалась скользкой от крови и была вся завалена трупами, так что нам пришлось отступить на несколько ступенек выше. И это дало нам еще одно преимущество — мы стояли на твердой поверхности, тогда как наступавшие враги поскальзывались и падали на гладкий металл ступенек, пачкаясь в крови своих товарищей. Тем не менее орда продолжала наступать, вынуждая нас подниматься по спиральной лестнице. Круг за кругом. Все выше, выше и выше…

Нас теснили наверх до тех пор, пока мы не оказались в шахте, и там возникшая с правой стороны стена предоставила нам дополнительную поддержку. Кроме того, нападавшим было труднее разглядеть нас в полумраке шахты, тогда как сами они хорошо вырисовывались на фоне исходившего из пропасти света.

Косоглазый коротышка-оборванец проскочил под ногами нападавших и пырнул меня дротиком. В сумятице боя наша позиция изменилась, и теперь я очутился возле низкой ограды, что отделяла нас от пропасти. Когда дротик коротышки устремился ко мне, я резко присел рядом с оградой, и молниеносным ударом по шее прикончил своего косоглазого противника. Но когда я начал вставать, надо мной вдруг навис огромный силуэт — чернокожий великан, занесший над головой тяжелую секиру с рукоятью из рога. Верзила стоял прямо на низенькой ограде, балансируя и намереваясь нанести мне сокрушительный удар секирой. Удар который я никак не мог отразить.

Издав яростный крик, он крутанул топор у себя над головой и обрушил его прямо на меня. Но стоило его руке начать движение вниз, как на лестнице сверху раздался оглушительный треск, и чернокожий воин свалился в бездну. В последний момент выстрел Лэнтина спас мне жизнь.

И все же орда продолжала продвигаться вперед. Под напором несметного полчища мы отступали все выше и выше, пока не стало казаться безумием, что пятеро людей способны противостоять тысячам врагов. Они теснили нас наверх один оборот спиральной лестницы за другим, и мы бились то на одной стороне шахты, то на другой. Время от времени, пресытившись дракой, толпа на несколько мгновений отступала, что давало нам драгоценную передышку. Однако враги всегда снова бросались вперед и неизменно гнали нас наверх. Один за другим летели они в пропасть и гибли, потому что по мере наступления, дабы освободить лестницу, орда сбрасывала в бездну своих мертвых и умирающих бойцов.

Мы уже находились совсем рядом с храмовым полом, а я истекал кровью из дюжины поверхностных ран. Состояние остальных было не лучше моего. Щеку Икстиля пересекал глубокий разрез. Фабрия ранило в ногу брошенное кем-то копье. Д'Алорд тоже был весь в крови; он перестал подтрунивать над своим противниками и сражался теперь в мрачном молчании. Единственным среди нас, кто остался практически невредим и продолжал драться так же, как и в начале, был Денхэм. Его тонкая, напоминавшая иглу рапира мелькала тут и там с невероятной скоростью и точностью, всегда нанося удар в нужное место и с нужной силой. И все то время, пока шпага англичанина сеяла смерть, с его лица не сходила презрительная усмешка.

Пистолет Лэнтина пролаял уже с полдюжины раз, отправляя свои мрачные посылки и спасая жизнь кому-нибудь из нас, когда враги подбирались вплотную. Теперь, однако, усталость все сильнее сказывалась на нас, и