Записки Мелового периода (СИ) - Ледов Вадим

Швырнув бычок вниз, Крюк поднялся на ноги. Пора было заняться делом. Он размотал веревку, зацепил за ближайшую к обрыву осину, и начал скручивать ее в жгут. Мысли его были печальны: "Эх, вчера надо было валить отсюда, прямо под ливнем, отпугнувшим фраеров. Да, если бы не Гриня… Знать бы, что он все равно ласты склеит… А теперь только вниз, мать его… к этим чертовым тварям из болота. Понизу пройти вдоль края, до тех пор, пока не отыщется место, где можно забраться обратно. Пока его ловят тут, вернуться к институту, прихватить одну из баб, а лучше нескольких… вот тогда и можно будет поговорить по душам с мусором и бородатым хером.

Эти черти, конечно, найдут веревку, но вниз за ним, стопудово не полезут. Да и он бы ни в жизнь не полез, если б не напороли косяков. Как же так вышло? Взяли б мента в заложники, расклад был бы наш. А, этот бивень Кот, зарезал его, как барана… долбанный отморозок!.. и никакого толку! Всегда был беспредельщиком — чуть что, за пику да за ствол. Вот и грохнули его, что, впрочем, закономерно. Да если б только его, хер бы с ним, а то всех парней положили. И миром уже не разъехаться. Все теперь не в цвет!"

Вздохнув от безрадостных мыслей, Крюк подергал привязанную к осине веревку — вроде держит. Закинул за спину рюкзак с припасами, на шею повесил "Грозу". "Ну, с богом!" Перевалив через край, он стал осторожно спускаться по отвесной стене плато, вниз к проклятой чужой земле.

Глава 13

Дневник Майи 21.03.200…

«Сейчас около двух часов. Хочу рассказать о странном, возможно, знаковом событии, которое произошло сегодня утром. Оно случилось, когда охотники уже грузились в автобус. Тревогу подняли не люди, а вороны. До сегодняшнего дня они вели себя довольно тихо, вроде бы даже решили начать вить гнезда, раз все равно тепло. А тут подняли такой ор, даже через закрытые стеклопакеты было слышно. Я, естественно, выскочила во двор смотреть. Вороны гоняли какую-то странную птицу. Хотя, справедливости ради, следует отметить, что это "нечто", птицу совсем не напоминало, а было, скорей, похоже на воздушного змея. По крайней мере, хвост у нее был длинный и с ромбиком на конце. Летело это существо неровно, ныряя то вверх, то вниз. Так летают скорее летучие мыши, а не птицы. Зато настоящие птицы, то бишь вороны, носились и орали вокруг этого «змея» как оглашенные.

Кто-то из охотников, недолго думая, пальнул в непрошеного гостя — тот, кувыркнувшись в воздухе, свалился в кусты ольшаника за ангаром. Все, кто был в это время во дворе, кинулись бегом смотреть на «дичь».

Я кое-как протиснулась через толпу, и стала вместе со всеми рассматривать это странное существо. Первое впечатление было — как нелепо оно смотрится в кустах ольхи. Второе, что гость наш похож на вывернутый наизнанку зонтик — пара кожистых крыльев, полностью закрывали небольшое тело. Славка (это он стрелял) стволом винтовки приподнял крыло и выругался — тельце непонятного зверя было покрыто редкими рыжеватыми волосами, узкая длинная морда оканчивалась нехилой пастью, в которой виднелись острые зубы.

— Ни фига себе! Это ж птеродактиль! — сказал кто-то у меня за спиной. Действительно "ни фига себе" — руку могу дать на отсечение, еще ни один охотничий трофей в мире не рассматривался с таким ужасом и любопытством.

Я слышала возбужденные голоса окружающих, как сквозь сон, и постепенно, медленно, но отчетливо, у меня сформировалась одна единственная мысль — если допустить, что это действительно птеродактиль, то есть, летающий ящер, то вряд ли он здесь жил один… Значит, где-то неподалеку должны быть и другие? Я посмотрела на озадаченные лица Славки, Семенова, Ильи — похоже всем им в голову пришла примерно та же мысль».

Майя с тяжелым вздохом отодвинула от себя тетрадь с записями, потерла лицо ладонями. То ли голова болит, то ли плакать хочется, не поймешь. А, может быть, это у нее акклиматизация началась? Или приступ аллергии на летающих ящериц?

— Чего сидишь, вздыхаешь?

Девушка вздрогнула и обернулась. В дверях ее комнаты стояла Варвара Петровна.

— Давай пошли, пора ужин готовить! — как всегда напористо начала бывшая вахтерша. — Вставай, вставай. Сидеть некогда. Тем более что нам последние крохи собирать придется.

— Баб Варь, а можно я не пойду? А? Что-то мне нехорошо. Голова болит…

— Голова — это не беда. Голова пройдет. А если совсем худо — сходи к Алексею Федоровичу — он тебе клизму сделает, разом полегчает.

— Какую клизму? Вы чего, баб Варь?

— А такую, разве не знала, что клизма от начальства повышает рабочую активность? Вот знай! Нечего тут сидеть и киснуть. Пошли на кухню, я тебя чаем напою, попьешь горяченького — отпустит!

* * *

— Эх, думаешь у меня, старой, ничего не болит? — Варвара Петровна шла впереди, время от времени оглядываясь, проверяя плетется ли за ней Майя. — У меня и сердце, и печенки-селезенки и вообще весь ливер изнылся! И за всех наших, и за тех, кто остался там… — она махнула неопределенно рукой, но Майя поняла, что женщина имеет в виду «прошлый» мир. — Это у меня ни детей, ни внуков, деда своего прошлой осенью схоронила… Знаешь, как говорят? Одна голова не бывает бедна! А у людей, семьи там остались! Только если бы я так вот легла, и лежала, как Антонина Михайловна лежит…

— Какая Антонина Михайловна?

— Как, какая? Да кондукторша ж с автобуса… я к ней заходила, лежит, аж губы синие. Ни с кем не разговаривает. Боюсь, что и помрет скоро! Так вот, если бы я рядом легла, да вот Алексей Федорович рядком… а у него, между прочим, жена да две дочки там остались… да еще кто-нибудь под бок привалился — мы бы так считай, все и померли. И ящериц никаких не нужно! Только вот что я тебе скажу, девочка моя, до тех пор, пока шевелишься, хоть шажок да делаешь, значит, ты живешь. Как только лег — значит, считай, что помер! А ты еще молодая, это мне тут век доживать, а вы, может, и выскочите!

— Что вы такое говорите? — возмутилась Майя. — Какой век! Неужели вы думаете, что нам обратно не выбраться!

— Да что тут думать-то? Думай, не думай… Не своей волей мы сюда попали, и никто нас не спросит, сколько мы хотим тут сидеть! Может, еще сверху смотрят, да в кулак хихикают!.. Жить нам здесь, обживаться нужно. Ни на кого не оглядываясь!

Они, наконец, добрались до буфета. Там у плиты уже возилась Наталья, одна из институтских, женщина лет сорока пяти.

— Ну вот! — заявила Варвара Петровна. — Давай девочка, мой руки, повязывай фартук…

— А чай? — кисло осведомилась Майя.

— Сейчас будет тебе чаек! — вахтерша зажгла конфорку. — Все тебе будет! А знаешь, что мы с Натальей придумали? Мы сегодня пироги стряпать будем! Из кисельного концентрата… знатные пироги будут — как с ягодами! С утра уже и тесто завели… мука-то осталась!

* * *

За возней и стряпней настроение действительно поднялось. Да и с выпечкой Майя всегда любила возиться.

Постепенно в буфете собрались почти все женщины. И независимая Анна и лентяйки Светка с Маринкой и неприступная Альбина и даже охающая Фатима со своей распухшей ногой приковыляла. Что ни говори, а вместе не так страшно и тоскливо в огромном пустом здании. Варвара Петровна всех привечала, всем находила дело, всем придумывала занятие.

Первая партия пирогов была готова. Их разложили на большом противне и уже собирались сунуть в духовку — когда дверь в столовую неожиданно распахнулась и на пороге появилась Татьяна. Едва взглянув на нее, все поняли, что стряслось что-то очень неладное — волосы всклокочены, глаза заплаканы, подбородок дрожал, а саму колотило так, что пришлось опереться о дверной косяк двери, чтобы не упасть.

— Таня, что стряслось? На тебе лица нет! — кинулась к ней Варвара Петровна.

— Мальчики… я нигде не могу их найти… — она начала сползать вниз по косяку. Ее подхватили, усадили на стул, дали глотнуть воды.

— Говори толком, что случилось? — побросав дела, женщины столпились вокруг нее.