Чертовски знаменита - Джоан Коллинз

– Она остается? – спросила Катерин.

– Ага. – Гейб взглянул на часы. – Но мы узнаем результаты только через две недели после того, как передача выйдет в эфир.

– И что будет со мной эти две недели? Лютер хитро улыбнулся.

– Ты немного отдохнешь, дорогая. Разумеется, с оплатой.

– И что случится, если зрители пожелают, чтобы Джорджия умерла?

– Этот вопрос, радость моя, нам придется обсудить с твоим агентом, – заявил Гейб.

Катерин проглотила комок в горле. Господи, ведь не врут, когда говорят, что жестоки сердца в Голливуде. У этой парочки сердца – кремень. И глаза под стать. Холодные, гранитные глаза без капли теплоты или доброты. Им на нее глубоко плевать. Они забыли, что благодаря ее популярности сериал поднялся так высоко по рейтингу и держался там более двух лет. Им безразлично, что, если потеряет эту роль, она опять скатится на самый низ. Ее держала только эта постановка.

– Ладно, Китти, пора работать, дорогуша, – сказал Гейб.

– Приятного дня, милая. – Лютер улыбнулся, показав желтые, как клыки, зубы.

– Да, спасибо, Лютер. Постараюсь. – Катерин улыбнулась сквозь сжатые зубы и вернулась к работе. – Как говорит всегда моя дорогая, старая мамочка, шоу должно продолжаться.

Когда она рассказала обо всем Халу, своему агенту, он не выразил особого сочувствия.

– Ну что же, придется нам подождать, лапочка.

– И это все, что ты собираешься делать? Ждать и смотреть, что получится?

– А что еще мы можем сделать?

Агентство Хала представляло не только Катерин, но и Альберта Эмори, Гейба Хеллера и Лютера Иммермана. Актеров и актрис в любой момент можно заменить. Крупных продюсеров – нет. Катерин, вне сомнения, пользуется популярностью, но ее активная жизнь явно заканчивается, и пруд пруди молодых актрис покруче, жаждущих занять ее место. Хал не занимался благотворительностью. По сути дела, он, как и многие в Голливуде, презирал всех актеров и актрис. Ну уйдет Катерин из сериала и его агентства, и что? Таких, как она, несть числа. Навалом.

Когда Катерин рассказала обо всем Жан-Клоду, он пришел в ярость.

– Эти гребаные мерзавцы. Как смеют они так с тобой обращаться? Ты – одна из самых знаменитых женщин в мире. Во Франции, в Европе, в Африке – везде крутят эту постановку, все тебя великолепно знают, а они так с тобой обращаются?

– Если смотреть в корень, дорогой, то я всего лишь небольшой винтик в очень большом колесе, и далеко не самый важный. Они могут от меня избавиться, стоит им захотеть, им это проще, чем выбросить пару старой обуви. Если начальство желает поднять рейтинг, а моя смерть на экране, по их мнению, это сделает, тогда именно так и произойдет.

Они лежали, прижавшись друг к другу, при мерцающем свете телевизионного экрана со старым фильмом Спенсера Трейси.

– Китти, ты доверишь мне ввязаться в это дело? – спросил он, поглаживая ее волосы.

– Что ты можешь сделать?

– Ну, у меня уже есть кое-какие идеи. Я всего три года был в шоу-бизнесе, но у меня довольно хорошее деловое чутье, к тому же я верю в твой талант, а они, судя по всему, нет.

– И что ты собираешься делать?

– Посмотрим. – Он поцеловал ее в лоб и погладил голые плечи. – Тебе пора отдохнуть, моя драгоценная дива. Ты завтра должна хорошо выглядеть. Ведь тебе вставать в пять, n'est-ce pas?[22]

– Да. – Она улыбнулась и закрыла глаза. Трудно представить, что может сделать Жан-Клод, чтобы вытащить ее из этой заварухи, но ей нравилось ощущать, что он на ее стороне.

– Спокойной ночи, дорогой, – прошептала она.

В течение следующих недель Катерин и Жан-Клод мало думали о чем-то другом, кроме самих себя. Она нашла в нем все, к чему стремилась, и все время, свободное от работы, они проводили вместе. С сексуальной точки зрения он был ненасытен и неутомим, а его явная к ней привязанность и обожание делали узы между ними все крепче и крепче. Они вели себя как самые настоящие любовники: ходили на долгие прогулки в дикие места в холмах за каньоном Бенедикт, смотрели фильмы в «Юниверсал синеплекс», жевали попкорн, ели хотдоги и шлялись из одного кинотеатра в другой, пока им не надоедало. Для этих путешествий Катерин старалась изменить внешность – надевала джинсы, майки, кроссовки, темные очки, а поверх бейсболки повязывала шарф. Не всегда срабатывало, но все-таки им не слишком мешали, а ей только это и было нужно.

– Этот маскарад недостаточно убедителен, – шепнул он ей однажды ночью, когда за ними от кинотеатра тащилась целая толпа, размахивая листками бумаги и ручками и умоляя Катерин об автографе. – Тебе надо придумать что-то получше, если хочешь, чтобы тебя не узнавали, cherie.

Катерин добродушно усмехнулась, радуясь прикосновению его рук.

Иногда они ездили в его черном БМВ с открытым верхом в Малибу или Санта-Монику на пляж. Катерин нравилось чувствовать ветер в своих волосах, смотреть, как он взлохмачивает волосы Жан-Клода, пока они неслись по шоссе вдоль Тихого океана. Солнце стояло высоко, а из стереомагнитофона доносились голоса или Сары Вон, или Эллы Фицджералд.

Несколько раз он просил ее поехать с ним в деловую поездку в Лас-Вегас, но она всегда умоляла его не настаивать.

– Дорогой, ты же знаешь, я не выношу эти толпы. Я поехала туда два года назад, так меня едва не задавили у карточного стола. – Она пригладила его волосы, чувствуя, что он разочарован.

– Почему бы тебе не надеть свою бейсболку для камуфляжа?

– Дорогой, все равно не срабатывает, ты сам знаешь. И мне хотелось бы, чтобы меня узнавали, когда я выгляжу нормально, как Катерин Беннет, а не как какая-то бродяжка.

Он театрально вздохнул.

– Ладно, но не думай, что мне это нравится.

Джорджию Скеффингтон застрелили в пятницу вечером где-то около семи. Потом, когда все разошлись на выходные, Катерин, дюжина техников и режиссер вернулись на съемочную площадку, в присутствии Гейба и Лютера подписали договор о неразглашении, и сняли сцену с забинтованной Катерин на больничной койке, поправляющейся от ран. Теперь ей оставалось только ждать.

Через полтора месяца после переезда в ее дом Жан-Клод сделал ей предложение.

– Но я же только что развелась, – неуверенно возразила Катерин. – Не слишком ли мы торопимся?

– Если люди любят друг друга так, как любим мы, я считаю, они должны пожениться. Почему бы и нет? Я хочу прожить остаток моей жизни с тобой, Китти. Мне кажется, я это понял сразу, как тебя в первый раз увидел. Я тебе уже говорил, что, если бы я верил в существование души, я бы решил, что наши знают друг друга давным-давно. Это так, Китти. Нам судьбой предопределено быть вместе, и ты это тоже знаешь.