Чертовски знаменита - Джоан Коллинз

Зазвонил телефон, она взяла трубку и рявкнула:

– Слушаю.

– Cherie, у тебя все в порядке?

– Ох, Жан-Клод. Господи, здесь все идет кувырком, дорогой. Обо всем расскажу вечером. Сейчас не могу разговаривать.

Снова постучал Чарли.

– У тебя три минуты на волосы и потом на площадку, Китти, – заорал он.

– Ладно! Ладно! – Она напялила на голову идиотскую шляпку и рванулась в соседнюю комнату к парикмахеру.

Рядом в кресле сидела Элеонор с довольной ухмылкой на лице.

– Доброе утро, Китти, дорогая, хорошо провела выходные? – с милой улыбкой спросила она.

Китти уставилась на нее, а команда тем временем занялась ее волосами и шляпой. Бекки дергала за ворот ее кусачего костюма.

– Замечательно, – коротко сказала она. – Просто чудесно.

– Я так рада, дорогая. Я ужасно desolee,[21] что ты покидаешь нас, cherie. – Ее плохой французский акцент напомнил Катерин, что она была с Жан-Клодом на вечеринке у Джейка несколько месяцев назад. Надо будет его об этом спросить. – Но радостно, что Донна Миллс теперь появляется в качестве твоей давно потерянной сестры.

– Что же, всех не завоюешь, – заметила Катерин с легкостью, которой не испытывала.

– А я всегда думала, что ты это можешь, – проговорила Элеонор, блестя чересчур накрашенными глазами.

Катерин встала, одергивая свою излишне узкую и излишне короткую юбку, и пошла вниз на площадку, где ее уже ждал магический свет софитов.

«По крайней мере, у меня есть Жан-Клод», – подумала она.

В один из перерывов к ней подошел Чарли.

– Тебя к телефону, Китти. Твоя мама.

Катерин вздохнула и взяла трубку, лежащую на складном столике рядом с буфетом, обслуживающим съемочную группу.

– Привет, мама, как ты там?

– У меня все нормально, Кит-Кэт, если не считать астмы. Но я сейчас принимаю новое лекарство, так что у меня в последнее время нет приступов.

– Это хорошо, мама, я рада.

Чарли дотронулся до ее плача и одними губами произнес:

– Пора, Китти.

Она кивнула, отлично понимая, что остановить разошедшуюся мать невозможно.

– Так и кто же это такой, этот Жан-Клод Вальмер, или как его там? – спрашивала она. – На этот раз серьезно, Кит-Кэт?

Катерин вздохнула и улыбнулась.

– Да, мама, это серьезно, во всяком случае, я так думаю. Он – самое лучшее, что произошло со мной за долгие годы.

– Ладно, тогда я подержусь за тебя за дерево, дорогая. Будь осторожна. Ты же знаешь, ты никогда не умела обращаться с мужчинами. Если он так замечателен, не упусти его.

– Не упущу, – решительно пообещала Катерин.

В ту ночь Катерин поведала все свои горести Жан-Клоду. Рассказала о своих финансовых и налоговых проблемах, о своем продюсере, который, по ее убеждению, ее обворовывал, о Воне, заменившем Педро, невозмутимом молодом китайце, которого Томми за глаза звал «Суп», об обидах Томми и своем чувстве вины и о больном бывшем муже, чьи постоянные требования денег оставили ее практически без гроша.

Закончив повествование, она едва не расплакалась. Прижалась к Жан-Клоду, а он обнимал ее и утешал.

– Ни о чем не беспокойся, cherie, я тебе помогу, моя дорогая. Я решу за тебя все твои проблемы. Обещаю.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

На следующий день у Катерин состоялась встреча с Гейбом и Лютером. Как обычно, она в их присутствии чувствовала себя капризной школьницей.

– Вы что, всерьез решили со мной разделаться? – спросила она.

Гейб вертел в руках нож из слоновой кости и малахита для разрезания бумаги.

– Ты же знаешь, рейтинг сериала стремительно падает. Нам надо что-то предпринять, чтобы его поднять.

– Да, это всем известно. – Катерин сама прекрасно знала все сложности телевизионных крысиных бегов. Постоянная война между каналами, непрерывное соревнование между передачами с лучшим рейтингом. Одну неделю они могут держаться на первом месте по рейтингу, а на следующей скатиться на девятое или десятое место. Некоторые так и прыгают постоянно то вверх, то вниз, как попрыгунчики.

– На той неделе мы здорово обошли «Супербоул», а три недели до этого – тот неплохой мини-сериал.

– Знаю, знаю. Но в некоторые из тех недель нам даже не удавалось подняться на второе место. – Голос Гейба был раздраженным.

– Но почему надо жертвовать именно мною? – Катерин дрожащими руками закурила сигарету.

– Потому что это пойдет на пользу сериалу, дорогая Катерин, – огрызнулся Лютер. – А только это в конечном итоге и имеет значение.

– Но я служила вам верой и правдой, несмотря на все те небылицы, которые сочиняли газеты. Я просто поверить не могу, что вы станете обращать внимание на все эти грязные газетенки. – Она смотрела на них, но они отводили глаза. – Вы что, на самом деле верите всему этому дерьму?

– Сейчас не о том речь, – отрезал Лютер. – Сейчас самое главное – повысить рейтинг. Ты знаешь, как повлияла на рейтинг «Далласа» попытка убийства главного героя? Вот то же самое мы хотим сделать и у нас в сериале.

– А если рейтинг не поднимется? – спросила Катерин. – Обо мне писали не только много плохого, но и много хорошего. Например, что без меня в вашем сериале и смотреть не на что. – Она увидела, как в глазах Гейба промелькнул гнев, и поспешно поправилась: – Да нет, я не хочу сказать, что уж совсем не на что. Конечно, сериал останется замечательным, но… другим… А, да что тут говорить. Значит, меня приносят в жертву, так?

Они дружно кивнули, а Гейб добавил:

– Чтобы ты не так уж расстраивалась, Китти, я хочу тебе сказать, что мы собираемся отснять другой вариант концовки, где ты не умираешь. Но… – он многозначительно понизил голос, – мы сделаем это втайне, возьмем у всех обещание молчать.

Катерин, которая уже давно начала подозревать, что многое из того вранья, что печатали газеты, исходило от Элеонор, спросила:

– А остальной состав будет об этом знать?

У Гейба были такие же подозрения, но он не попытался положить этому конец, потому что предполагаемая свара между Катерин и Элеонор благоприятно влияла на рейтинг.

– Из актеров знать об этом будешь только ты, Китти. – Он пододвинул к ней пару листочков через стол. – Прочитай, лапочка, думаю, тебе понравится.

Китти бегло просмотрела страницы и улыбнулась.

– Это другая концовка? Он кивнул.

– Угу.

– И от чего конкретно зависит выбор?

– Мы устроим опрос. Все зависит от них, от зрителей. Если они пожелают, чтобы Джорджия умерла, так и будет. Если нет…

– Она остается? – спросила Катерин.

– Ага. – Гейб взглянул на часы. – Но мы узнаем результаты только через две недели после того, как передача выйдет в эфир.