И аз воздам - Ирина Чернова

— Я тоже так когда-то думала, — я выбрала кресло напротив Желлины, чтобы стол с прихотливо изогнутыми ножками и подносом на нем оказался между ею и мной. Третье кресло осталось сиротливо стоять между нами спиной к дверям. — Любая картинка в книге — это взгляд художника, прочитавшего текст, а мне нравятся мои собственные образы. Они рождаются в голове, когда я читаю книгу и для меня они самые верные. Картинки любят дети, а мы уже взрослые.

— Тут хороший отвар, — жестом гостеприимной хозяйки девушка показала на поднос с пузатым чайником и двумя изящными чашками, — листья инты, еще кое-какие добавки… пейте, не бойтесь.

— Да я и не боюсь, спасибо, — тянуться до подноса было далековато. Потерплю, от жажды не умираю, а вот предмет разговора пока непонятен. О чем базар-то будет?

— Валерия, зачем Бейрис привел вас сюда? — девушка отставила в сторону недопитую чашку и мне снова захотелось встать перед ней навытяжку.

— Для меня это тоже большой вопрос и я затрудняюсь на него ответить. Мне, во всяком случае, он ничего не говорил по этому поводу. Я бы с удовольствием покинула ваш дом… нет, не обижайтесь на меня, у вас не так уж плохо, как я могла бы себе представить, но… я сама не понимаю причин некоторых поступков вашего брата. После того, что они… он пролежал под рухнувшим домом, я тоже склонна думать, что у него что-то с головой… может быть, со временем это пройдет?

Обижать Желлину не хотелось — все-таки она первая заговорила вчера за столом о своем брате и далеко не в лестных выражениях. А вдруг она будет мне здесь союзницей? Девушка она неглупая, хотя по молодости слишком эмоциональна и выплескивает на всех то, что думает. Это я привыкла сдерживать свои чувства, особенно когда нахожусь в незнакомых местах, так мне и не двадцать лет уже. К тому же она у себя дома, а я опять на чужой территории, с которой надо побыстрее уходить, поэтому и отвечала я по возможности обтекаемо и осторожно. Рубать правду-матку еще рановато…

— Вы тоже считаете меня глупой девочкой? — серьезность моей собеседницы была совсем не наигранной. — Что вы так смотрите на меня? Не думайте, что если я живу в этом доме и выезжаю только в сопровождении мамы или Сайреса, то я ничего не знаю.

— Желлина, — мягче, мягче тон, она чем-то озабочена и хочет говорить со мной сама… — вы далеко не глупы, не прибедняйтесь. То, что вы говорили вчера за столом, свидетельствует об обратном, не многие рискнут высказать своим родным то, что сказали вы. Просто вы так эмоционально это говорили… я бы делала это немного спокойней, не взвинчивая себя.

— Спокойней? — она чуть не подскочила на месте. — Вы… вы можете… вы все можете говорить спокойно, Мейделин вообще образец спокойствия, мне надо тоже быть такой, как она?

— Простите, я не очень хорошо понимаю отношения между всеми вами, но в отношении Мейделин я согласна с господином Гербертом — ей бы приодеться и перестать ходить с таким засушенным видом. Красивая женщина, а во что превратилась, — надеюсь, искренний вздох убедил Желлину и она махнула рукой.

— Простите, я привела неудачный пример. Оставим Мейделин в покое, она стала такой, когда дядя Алессандро… ну, словом… он почти не приходит к ней. Правда, папа ругал ее и раньше, что она слишком часто читает храмовые книги вместе с другими женщинами, вместо того, чтобы находиться дома, а теперь…

— Не утруждай себя, я и так все поняла. — Что удивляться, какому мужу понравится жена, которая больше уделяет времени женским кружкам, неважно на какую тему там ведутся разговоры, и выглядит старой монахиней? — Ты же не собиралась говорить о ней и ее муже? — Обращение на «ты» выскочило само собой. — Ох, извините…

— Валерия, — похоже, что сбой обращения все-таки сыграл свою роль, потому что Желлина решительно подобралась на своем кресле, как будто собралась с силами, — вы были свидетельницей на том суде, после которого Бейрис чуть не… ну, когда мама и бабушка чуть ли не жили во дворце… потом его отпустили, даже из полка не выгнали, только вот он в такой злости был, что я даже испугалась! Он говорил… говорил, что не простит вам всего, что вы сделали, что он заставит вас пожалеть, что вы согласились выступить на том суде… вас и… господина Крайдена. Он убедил в этом маму, ну… что только вы виноваты во всем… ее даже долго убеждать не пришлось, потому что это говорил Бейрис, а она его безумно любит. Нет, мы с Сайресом для нее тоже не чужие, но для нее Бейрис всегда лучше всех! Иногда мне кажется, что она готова умереть, лишь бы ее обожаемому Берри было хорошо, а он… он просто пользуется этим, даже спасибо от него лишний раз не услышишь. О нем мама может говорить бесконечно… нет, я не хочу, чтобы она так превозносила меня, но хоть иногда вспоминала бы о всех остальных… — девушка зашмыгала носом и отвернулась, сдерживая слезы, — простите, я опять свернула разговор не туда. Можно, я успокоюсь, а мы пока попьем отвар, ладно?

— Конечно, — мне уже было интересно, что еще знала Желлина о Бейрисе и зачем, в конце концов, она позвала меня? — давайте, я налью нам чашки и пока будем пить, подумаем каждая о своем, чтобы успокоиться.

— Да-да, — взятый тайм-аут не должен был долго продлиться, а то меня саму любопытство изгрызет!

Местный чай оказался неплох и после первой чашки мы, не сговариваясь, налили еще по одной, чтобы закрепить эффект успокоения. Желлина пришла в себя, смахнула лишнюю влагу и раскраснелась, а я решила раньше времени не строить никаких предположений, начнет она говорить — все и узнаю, а что гадать раньше времени?

— Валерия, вы ведь были любовницей Орвилла Крайдена?

— Я не была любовницей, — озадаченность и удивление слишком явно были написаны на лице напротив, — я люблю его и мы собирались идти с ним в храм, только вот обстоятельства сложились совсем не так, как мы хотели…

— Это… правда? — Желлина даже подалась вперед, рассматривая меня через стол, — вы действительно любите того, другого?

— Другого? — вопрос мне был несколько непонятен. — Простите, но ваш брат… он мне неприятен. И сюда я даже не собиралась приходить. Скажу больше, он привел меня к вам силой, а человек, которого я люблю, он… далеко. И нуждается в моей помощи, а я нахожусь тут и ничем не могу ему помочь. Больше всего на свете я хочу покинуть ваш дом, но мне не дают этого сделать. Сегодня ночью я попыталась уйти, но… не смогла перелезть через стену, а потом меня очень быстро нашли Люсьен и Жером. Со мной говорила ваша мать, госпожа Летиция. Она очень долго доказывала мне, что Бейриса незаслуженно обидели, обидела лично я и все его беды исключительно от меня. Возражений она не принимает. Никаких. Я понимаю, что он ее сын, что она его безумно любит… наверное, я тоже буду безумно любить своих детей, если они у меня когда-нибудь будут, но только не в такой жуткой форме, когда любой, кто хоть чем-то не угодит ребенку, становится врагом его родителям. Я знаю Герлета, знаю его жену Фиону, знаю их историю и почему-то я верю им обоим и очень им сочувствую. Да, они во многом поступали неправильно, но они правы, а Бейрис — нет. Я знаю… знала и Дайлерию Крайден, которая была любовницей Бейриса. По-моему они стоили друг друга, но она уже умерла и пусть ей воздастся по делам ее. Мне очень бы хотелось, чтобы воздалось и Бейрису, но я согласна простить его, если я доберусь до Орвилла и смогу ему помочь. А вы, наверное, вообразили себе что-то другое?