Девушка, которая взрывала воздушные замки - Ларссон Стиг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А нам известно имя стрелка? – спросил он.
Малин покачала головой, и телефон снова зазвонил.
Когда она ответила, по разговору Микаэль понял, что из Гётеборга звонит фрилансер, которого Малин отправила в Сальгренскую больницу. Он помахал ей рукой, отправился к себе в кабинет и опустился на стул.
У Блумквиста было такое ощущение, будто он впервые за несколько недель появился на рабочем месте. У него накопилась кипа непрочитанной корреспонденции, но он решительно отодвинул бумаги в сторону и позвонил сестре.
– Джаннини слушает.
– Привет. Это Микаэль. Ты слышала, что произошло в Сальгренской больнице?
– Ну да, я все слышала, причем собственными ушами.
– А ты где?
– В Сальгренской больнице. Этот мерзавец целился в меня.
Микаэль буквально онемел; несколько секунд он не мог понять, о чем толкует его сестра.
– Какого черта… Ты, что, была там?
– Ну да. Сказать по правде, мне еще не приходилось попадать в такие ситуации.
– Ты ранена?
– Нет. Но он пытался ворваться в палату Лисбет. Я блокировала дверь и заперлась вместе с нею в туалете.
У Микаэль вдруг почва уплыла под ногами. Его сестру чуть не…
– А что с Лисбет? – спросил он.
– С ней все в порядке. Я имею в виду, что в сегодняшней драме она не пострадала.
Блумквист вздохнул с облегчением.
– Анника, ты что-нибудь знаешь об убийце?
– Ровным счетом ничего. Это был пожилой мужчина, неплохо одетый. Мне показалось, что он выглядел немного растерянным. Я никогда не встречала его раньше, но за несколько минут до убийства мы вместе ехали в лифте.
– А ты уверена, что Залаченко мертв?
– Уверена. Я слышала три выстрела, и, насколько я знаю, все три раза стреляли в голову. Но здесь началась такая неразбериха – набежала тысяча полицейских, эвакуировали все отделение… Ведь здесь лежат пациенты с тяжелыми травмами, многих из них вообще нельзя перемещать. Когда прибыли полицейские, кому-то из них взбрело в голову непременно допросить Саландер, пока до них не дошло, что она сама еле жива. Я так орала на них, что чуть голос не сорвала.
Инспектор уголовной полиции Маркус Эрландер увидел Аннику Джаннини через открытую дверь палаты Лисбет Саландер. Адвокат прижимала к уху мобильный телефон, и Эрландер ждал, пока она закончит разговор.
Через два часа после убийства в холле по-прежнему царил кавардак. Палату Залаченко оцепили. Врачи пытались оказать ему помощь сразу после выстрелов, но вскоре отступили. Залаченко в помощи уже не нуждался. Тело отправили к патологоанатомам, и теперь следователи вплотную занимались обследованием места преступления.
У Эрландера зазвонил мобильник – это был Фредрик Мальмберг из патрульной службы.
– Мы идентифицировали личность убийцы, – сказал Мальм без всяких приветствий. – Его зовут Эверт Гульберг, и ему семьдесят восемь лет.
Весьма преклонный возраст был у убийцы…
– И кто же он такой, черт возьми?
– Пенсионер, живет в Лахольме, бизнес-юрист. Мне только что звонили из ГПУ/Без и сообщили, что в отношении него было начато предварительное следствие.
– Когда именно и почему?
– Не знаю когда. А почему – потому, что он имел пагубную привычку рассылать официальным лицам бредовые письма с угрозами.
– И кому же, например?
– Например, министру юстиции.
Маркус Эрландер вздохнул. Значит, псих, правдолюб, борец с официальной властью.
– В СЭПО утром звонили из нескольких газет, где получили письма от Гульберга. Кстати, звонили и из Министерства юстиции, поскольку этот Гульберг недвусмысленно угрожал убить Карла Акселя Бодина.
– Я бы хотел получить копии этих писем.
– Из СЭПО?
– Ну да, черт возьми. Поезжай в Стокгольм и забери их лично, если потребуется. Я хочу, чтобы они лежали у меня на столе – к тому моменту, когда я вернусь в полицейское управление. То есть примерно через час.
Он на секунду замолчал, а потом задал еще один вопрос:
– Тебе звонили из СЭПО?
– Да, звонили.
– Я имею в виду – они тебе звонили, а не наоборот?
– Да. Именно они звонили.
– О’кей, – сказал Маркус Эрландер и отключил телефон.
Интересно, до чего же довели СЭПО, если они сами связались с полицией? Обычно они молчат как рыбы.
Ваденшё резко распахнул дверь в помещение «Секции», которое Фредрик Клинтон использовал как комнату отдыха. Клинтон нехотя приподнялся.
– Какого черта? – закричал Ваденшё. – Гульберг застрелил Залаченко, а потом пальнул себе в голову.
– Я знаю, – сказал Клинтон.
– Знаете? – воскликнул Ваденшё.
Он покраснел как рак, казалось, его вот-вот хватит удар.
– Он ведь, черт подери, стрелял в себя. Пытался совершить самоубийство. Он, что, сбрендил?
– А что, жив?
– Пока жив, но у него серьезно поврежден мозг.
Клинтон вздохнул.
– Как жаль, – произнес он.
– Жаль?! – воскликнул Ваденшё. – Гульберг просто сумасшедший. Неужели вам не понятно…
Клинтон оборвал его.
– У Гульберга рак желудка, толстой кишки и мочевого пузыря. Он уже давно обречен, и оставалось ему в лучшем случае месяца два.
– Рак?
– Последние полгода он носил с собой пистолет и собирался застрелиться, если боль станет невыносимой. Но валяться на больничной койке, униженный и беспомощный Эверт не хотел. Теперь он решил внести последний вклад в «Секцию». Он сделал эффектный жест и ушел красиво.
Ваденшё чуть не лишился дара речи.
– Вы знали, что он собирается убить Залаченко?
Конец ознакомительного фрагмента.