Потеряв себя - Анатолий Новиков

теле, что было свидетельством его растущего мастерства. В одной из тренировочных дуэлей Уфир одолел Чарли в честной схватке, доказав, что стал настоящим воином.

Он вспоминал, как Уфир одним быстрым и точным ударом выбил меч из его руки, и как затем смотрел на него, не скрывая уважения. Этот момент навсегда запечатлелся в памяти Чарли.

— Ты был лучшим, — тихо прошептал Чарли, глядя на небо. — Ты был как сын для меня.

Его сердце сжималось от боли при мысли о том, что он отправил Уфира на это роковое задание за манускриптом Молоха в руины древней библиотеки. Он надеялся, что Уфир вернётся, но этого не случилось. Вина и печаль наполняли его душу.

Иногда Чарли представлял, как бы всё сложилось, если бы Уфир вернулся. Он видел в своём воображении их совместные сражения, обсуждения тактик и стратегий, их разговоры о жизни и мечтах.

— Ты бы одолел ещё многих демонов, Уфир, — говорил он, обращаясь к пустому небу. — Ты был настоящим воином, и я горжусь тобой.

Чарли знал, что должен продолжать жить и обучать других, но пустота, оставленная Уфиром, была непоправимой. Воспоминания о его ученике были одновременно источником силы и боли. Каждый вечер, глядя на закат, он надеялся, что однажды снова увидит своего лучшего ученика, или хотя бы узнает о его судьбе.

Хани жила в любви и гармонии со своим новым возлюбленным, находя в нём утешение и счастье. Их время было наполнено смехом и радостью, и казалось, что её жизнь наконец-то обрела смысл. Но за этой внешней идиллией скрывалась тень прошлого, которая не давала ей покоя.

Она часто вспоминала Уфира, человека, которого когда-то любила всем сердцем. Её ложь, сказанная с благими намерениями, теперь тяготила её душу. Хани сказала Уфиру, что умерла, чтобы уберечь его от боли ревности и дать ему возможность продолжать жить без неё. Но эта ложь, которая должна была освободить его, теперь тянула её к земле.

Иногда, сидя в саду или готовя ужин, она неожиданно начинала ненавидеть себя за то, что обманула Уфира. Она ненавидела себя за трусость и за желание избежать трудных разговоров и объяснений. Её новый возлюбленный не знал о её терзаниях, и Хани старалась не показывать свою боль.

В те тихие вечера, когда всё вокруг было спокойно, её мысли снова возвращались к Уфиру. Она вспоминала его улыбку, его решительность, его способность поддерживать её в самые трудные моменты. Эти воспоминания приносили не только боль, но и сомнения в правильности её поступков.

— Что я наделала? — часто шептала она себе под нос, глядя на звёздное небо. — Как я могла так поступить с ним?

Её сердце сжималось от чувства вины. Она понимала, что её ложь была жестокой, что она лишила Уфира права на правду и возможность двигаться дальше. Эти мысли не давали ей покоя, даже когда она была в объятиях своего нового возлюбленного.

Хани знала, что должна была поступить иначе, но теперь уже ничего нельзя было изменить. Её жизнь была разделена на "до" и "после" лжи, и ничто не могло вернуть утраченное доверие и понимание.

Она пыталась успокоить себя, убеждая, что сделала это ради Уфира, чтобы он мог найти своё счастье без неё. Но в глубине души она понимала, что это было лишь оправдание. Её страх перед его ревностью и возможной болью оказались сильнее любви и честности.

С каждым днём Хани старалась жить настоящим, находя утешение в любви своего нового возлюбленного. Но тень прошлого не отпускала её, напоминая о том, что она потеряла. Она знала, что должна научиться жить с этой болью и виной, и надеялась, что когда-нибудь сможет найти прощение — прежде всего, у самой себя.

Мать Уфира, сидя в своей комнате, ощущала, как боль пронизывает её душу. Она не могла ни есть, ни спать, ни даже думать о чём-то, кроме своего единственного сына, которого больше не было рядом.

Каждый день был мучительным испытанием. Её сердце разрывалось на части от мысли о том, что он больше не вернётся. Все вокруг напоминало ей о нём: его фотографии на стене, его игрушки на полу, его пустое кресло за обеденным столом. Всё это стало мукой для её души, постоянным напоминанием о том, что он больше не с ней.

Она проводила бессонные ночи, вспоминая его детские годы, его смех, его улыбку. Каждая всплывающая в памяти деталь вызывала новую волну скорби и отчаяния. Она пыталась найти утешение в мыслях о том, что он был счастлив, что он нашёл своё место в этом мире, но это лишь приносило ей ещё больше страданий.

Её дни проходили в одиночестве и тишине, прерываемой лишь её горькими слезами. Она не могла позволить себе раскрыть свою боль перед другими. В глазах мира она должна была быть сильной, несмотря на свою слабость и боль.

И каждый день, когда она просыпалась, она чувствовала, что часть её уходит вместе с Уфиром. Её жизнь больше не имела смысла без него рядом. Без него мир стал пустынным и беспросветным местом, где она терпела муки от его утраты.

"Больно” — Люпен чувствовал боль.

“Больно” — Чарли также ощущал ту же боль.

“Больно” — Хани погрузилась в глубокую тоску.

“Очень больно” — Мать Уфира охватила невыносимая печаль.

“Невыносимо больно” — В душе Уфира прозвучало словно клич о помощи.

Их боль, страдания, муки, тоска и горе было единственным что их объединяло.

Уфир плыл в бесконечной тьме, словно тонул в бездне бездонной печали. Его душа болела, словно разрывалась на части, подобно океану, разбивающемуся о скалы. Каждая мысль, каждое воспоминание вызывало острые уколы, как ядовитые иглы, проникающие в его существо. Боль пронизывала его сущность, окутывая его безумием и отчаянием. Сердце его стонало от горя, словно раненое животное, бьющееся в последних припадках.

Однако, несмотря на это, что-то в глубине его сознания не позволяло ему сдаться. Это тепло, слабое и едва ощутимое, как луч надежды, напоминало ему, что где-то далеко ещё есть свет.

Уфир погруженный в свой мрак, внезапно почувствовал прикосновение. Его сердце замерло на мгновение, когда он услышал тихий, но знакомый