Любимая игрушка Зверя - Валерия Ангелос

- А разве мы, - запинаюсь. – Мы же уже…

- Разогрев, - ухмыляется. – Разминка перед боем.

Между бедер мокро. Опять. Хорошо, хоть Никита об этом не подозревает, иначе бы я точно сгорела со стыда. Взрослая тетка, а млею от него как девчонка. И выразиться толком не способна, будто к доске выхожу, не выучив уроки, потому даже двух слов связать не могу, мямлю ерунду и густо краснею.

- Разрешишь поцеловать? – спрашивает, будто намеренно дразнит, смотрит прямо, глаза в глаза и продолжает хищно усмехаться, одним своим видом дрожь пробуждает.

- Да, - сама себя едва слышу.

Зачем эти вопросы? Видит ведь, как действует на меня, как плавит, превращает в податливый воск. Чувствует явно.

Никита вдруг отстраняется. Отталкивается от постели и приподнимается, прежде чем я успеваю хоть как-то сориентироваться и осознать происходящее, он подхватывает меня под ягодицы и двигает выше, подкладывает подушку пониже спины, задирает футболку до груди, мягко, но уверенно разводит мои бедра в разные стороны и вновь опускается, обжигает живот поцелуем.

Черт. Проклятье. Он забыл уточнить, как именно собирается целовать. Теперь его язык скользит по моему пупку и это ощущается гораздо интимнее нашего безумного секса в грязи. А пальцы поглаживают внутреннюю поверхность бедер, точно током бьют.

О мой Бог.

К такому я совсем не готова.

- Прошу…

Договорить не выходит. Потому что Ник дотрагивается губами до самого сокровенного места, и у меня пропадает дар речи от его напора и наглости. Глаза в один миг до боли расширяются. Даже вскрикнуть от неожиданности не удается. Застываю.

Он целует так, что реальность на части раскалывается. Мир взрывается. Осколки летят и ранят, под кожу впиваются. Сладкий яд внутри растекается. Отравляет вожделением.

Его язык движется развязно и дерзко, задевает потаенные точки, не ведает никакого стеснения, не знает стыда, порабощает и увлекает в темную бездну.

Шумно втягиваю воздух. Легкие обжигает огнем. Чуть трезвею, сбрасываю железные путы оцепенения. Всхлипываю, закусываю губу. Позвоночник дугой выгибается.

Нет, нет. Не надо, нельзя. Ни в коем случае. Нет. Нет!

Он же поймет. Почувствует. Какая я мокрая… там. Позор. Хуже не бывает, хуже просто не придумать.

Дергаюсь, пробую бедра сдвинуть, ускользнуть.

Мужские пальцы удерживают мои ноги, решительно пресекают сопротивление, не позволяют разорвать контакт.

Бунт гаснет практически моментально. Обмякаю. Лишь лихорадочно подрагиваю. Ресницы трепещут. Из горла рвутся утробные стоны.

Бесполезно бороться. Бессмысленно. Он уже все понял. Ощутил. Всю мою порочную и преступную влажность оценил.

Я стараюсь держаться. Не поддаваться, не уступать. Стараюсь замолчать, не издавать никаких звуков. Но это выше моих сил. Адская пытка.

Я сдаюсь. Уступаю. Отпускаю себя в отрыв. Снова. Опять.

Разве Зверь заботится об удовольствии женщины? Разве может так нежно прикасаться, ласкать подобным образом, ввергать в истинный экстаз?

Мужчины вроде него привыкли к тому, что ублажают их, опускаются на колени, выполняют самые грязные фантазии, предугадывают любые приказы. Или нет?

Дьявол. Я никогда не знала таких мужчин. Я и его не знаю.

Никто меня так не целовал. Никогда. Ни разу за целую жизнь. Стыдно сказать, я и с мужем своим настолько близка не была. Супруг пробовал такое прежде, однако все ощущалось иначе, совершенно по-другому, даже не сравнить.

Грешница. Блудница. Вот кто я. Пускай. Наплевать. Подумаю об этом потом. Когда очнусь. Когда протрезвею. Когда снова смогу размышлять. Если смогу.

Никита кусает меня. Сжимает чувствительную плоть зубами. Слегка, едва ощутимо, а после вновь проходится языком, надавливает, прорисовывает такой узор, от которого судорога спину выгибает.

Я одержима бесами. Точно. Проклята навечно за собственную распущенность. Комкаю простыни, сгребаю пальцами тонкую ткань и кричу так, как не кричала, даже когда он в самую глубь проникал. Мои бедра сводит болезненный спазм.

Это настоящий кошмар. Самый сладкий. Самый грязный. Самый… самый. И просыпаться не тянет, не хочется ни капли.

Никита продолжает ласкать меня, не останавливается, вводит внутрь пальцы, ритмично двигает, вновь завладевает телом, и не прекращает свой поцелуй, растягивает. Его язык сводит с ума, толкает за грань, уводит далеко за край нормальности.

Зачем? Господи. Хватит. Я же уже… Это конец, все и…

Возбуждение зарождается опять. По второму кругу. Спираль закручивается внизу живота за считанные секунды.

Что он трогает? Что?..

Озноб сотрясает плоть.

Я кричу. Иначе нельзя. Вопль выламывает ребра. На хрип срываюсь, собственный голос теряю. Дрожь охватывает тело, будто пламя, в пепел превращает.

Никита заставляет меня кончать снова и снова. Трудно понять, сколько это длится. Как именно происходит. Время путается, сбивается, привычные рамки размываются.

Нет границ. Нет ни единой четкой черты.

Зверь изучает меня. Исследует. Открывает что-то такое, чего я сама о себе никогда не ведала. Раскручивает затаенную пружину. Вытягивает на поверхность. В свет или во тьму? Не разобрать.

Экстаз. Безграничный. Бесконечный. Я свое имя забываю. Прошлое. Настоящее. Моя прежняя жизнь рушится прямо на смятых простынях.

Я теряю так много. И обретаю то, чего пока не осознаю.

А Никита укладывается рядом, вытягивается во весь рост, убирает с моего лица спутанные пряди волос, поправляет задранную футболку, прикрывает тело.

- Что ты со мной сделал? – глупый вопрос, но на другие я теперь и не способна.

- Отлюбил, - улыбается как мальчишка. – Слегка. Без фанатизма. В другой раз будет круче.

Другой раз? Круче? А я выживу?

Молча разглядываю его, перевожу взгляд ниже и замечаю, что мужчина до сих пор возбужден. Разгоряченная плоть пульсирует, выразительно упираясь в мою ногу.

- Ты наверное тоже хочешь, - говорю тихо, срывающимся голосом.

- Хочу? – интересуется насмешливо.

- Ну…

- А ты чего хочешь? – спрашивает хрипло, проводит большим пальцем по моим губам, слегка надавливает, проникая в рот.

Вроде бы ничего особенного не произносит, но впечатление создается такое, точно он уже притягивает меня за голову к паху