Наша бабушка Инесса Арманд. Драма революционерки - Рене Павловна Арманд

Врач, осмотрев Владимира, сказал:

— Безусловно, ему нужно немедленно уехать в тепло. Немедленно. Или Средиземноморье, или горная Швейцария.

Инесса покорилась. В конце концов, она же согласилась на то условие, которое поставила ей в свое время свекровь, — заботиться о здоровье Вольдемарчика. Саша в очередной раз проявил свое благородство — пообещал Инессе, что будет помогать ее товарищам в случае необходимости. Решили, что лучше ехать на Лазурный Берег Франции. На первый взгляд странно, что Инессу до суда выпустили в Ниццу. Это объясняется тем, что семья купила для нее разрешение, как в свое время для репетитора Каммера. Возможно, в полиции расценили отъезд двух революционеров за границу как положительный факт. Пусть себе едут от греха подальше. Такое решение суды принимали тогда довольно часто. В июле Инесса и Володя поездом отправились в Ниццу. Инесса не скрывала своего плохого настроения. Она уезжала от детей. Она уезжала от нараставшей революции. Нужно было спасать Володю. Оба переживали их вынужденный отъезд из России в ключевой исторический момент.

В Ницце, когда революция была уже в разгаре, они томились вынужденным бездействием и узнавали о событиях в России только из газет. Так же как и во всех крупных городах, на московских крупных предприятиях начались стачки. Это была несомненная победа Российской социал-демократической партии. Заранее, в конце сентября, связные тайно передавали в рабочие кружки экземпляры листовки под названием «Всеобщая забастовка». В ней содержалась инструкция: «Идите на улицы, на наши собрания! Выдвигайте требования экономических уступок и политических свобод! Скоро забастует вся Россия!»

Инесса писала Александру из Ниццы:

«Мой дорогой Саша, я очень давно начала это письмо, но не могла продолжать, потому что Россия была совсем отрезана от нас, и мы не получали ни писем, ни телеграмм. Известия из России глубоко волнуют и радуют... Мы очень рады успеху общего дела, но беспокоимся за всех вас — за тебя, за Ваню, за Бориса и за других товарищей».

Ее адресат в Пушкино не отставал от событий. С красной ленточкой на лацкане пиджака Александр Евгеньевич вывел с фабрики на демонстрацию собственных рабочих.

Теперь и его взяла на заметку полиция.

Александр Евгеньевич переехал в свою московскую квартиру. Вероятно, он тоже давно попал под влияние революционных настроений. Иначе чем объяснить, что сын фабриканта и кандидат в директора фабрики сам пред ложил хранить у себя дома нелегальную литературу. У него часто бывали младший брат Борис и Иван Николаев, которые постоянно что-то приносили, прятали и потом уносили. Александр предполагал, что это листовки призывами к рабочим. Но на самом деле молодые люди готовились к вооруженной борьбе.

Царский манифест 17 октября о даровании гражданских свобод с обещанием учредить Государственную думу не утихомирил политических противников самодержавия. Глава только что созданной партии конституционных демократов профессор истории Московского университета Павел Милюков на встрече с премьером Витте заявил: «Что бы вы сейчас ни предлагали, все равно — война!»

Осмысливая причины, которые привели к свержению самодержавия, Александр Солженицын в работе «Наконец-то революция!» приводит аргумент, с которым трудно не согласиться. Он пишет, что правительство Николая II десятилетиями смотрело на революционную агитацию как на неизбежно текущее, необоримое, да уже и привычное зло. И не создало в ответ свой аппарат пропагандистов, которые бы защищали существующий строй. Монархисты не считали нужным образовывать ни рабочих, ни крестьян, ни темную солдатскую массу. А революционно настроенные силы из всех слоев общества все больше вовлекались в водоворот событий. От теории переходили к практике.

Курьеры РДРСП приносили на квартиру Александра Евгеньевича чемоданы с новыми листовками «Никаких переговоров с самодержавием! Изменник тот, кто протягивает руку разлагающемуся порядку».

В один из дней зашел Иван Николаев. Теперь он был с большевиками.

— Александр Евгеньевич, нам нужно оружие. Стачки продолжатся, и против рабочих будут брошены вооруженные силы. У нас есть сведения, что подавлять восстание кроме полиции и казаков будет еще лейб-гвардии Семеновский полк.

— Я правильно понял, что готовится вооруженное восстание рабочих?

— Правильно. В Москве эсеры и обе фракции социал-демократов договорились объединиться. Вот, читайте, это наша легальная газета «Борьба».

На первой полосе крупным шрифтом был набран заголовок: «Ко всем рабочим, солдатам и труженикам!» Газета призывала ко всеобщей политической стачке и вооруженному восстанию.

29 ноября Александр получил из Ниццы конверт, надписанный Инессиным почерком:

«Дорогой Саша, как бы нам сейчас хотелось быть там и внести свой скромный вклад в великое дело. Вынужденное безделье тяготит. Я восхищена действиями рабочего класса. Это настоящие герои. Какая сила, мощь и сплоченность!»

Она даже представления не имела о том, чем занят в это время ее близкий человек. В сохранившейся автобиографии Александр Евгеньевич указал, что в дни декабрьского восстания доставлял на баррикады оружие.

Когда до Ниццы дошло известие о поражении восстания в Москве, Инесса тяжело переносила провал революции. Еще больше она переживала, что не участвовала в ней. Осмысливая свою ситуацию, она написала письмо близкой подруге Анне Ашкенази:

«Противоречие между личными и семейными интересами и потребностями общества — это сегодня одна из самых острых проблем, с которой сталкивается интеллигенция». Потребности общества — это, разумеется, революция, в которой Инесса в тот момент не смогла участвовать по личным, семейным причинам. Она тяготилась размеренной жизнью на Лазурном Берегу. Но терпела ради Володи. И целебный воздух Средиземноморья сделал свое дело. В конце января 1906 г. пара вернулась в Россию. Инесса в это время могла не опасаться ареста. Находясь во время революционных событий за границей, она попала под амнистию. Тем не менее с момента возвращения за Инессой велась постоянная слежка. Семья жила попеременно то в одном, то в другом из домов в центре Москвы, принадлежавших Армандам. Весной все переселились в Пушкино. Там Инесса принялась восстанавливать старые связи. Теперь прежнюю социал-демократическую ячейку, куда входили доктор Николай Николаевич Печкин, его жена, фельдшер Валентина Евти-хина, библиотекарь Александр Родд, шурин Инессы Борис Арманд, пополнил и Александр Евгеньевич. Привлекли и грамотных рабочих. «Потом все это сгруппировалось, и получилась недурная местная ячейка, распространявшая свое влияние и на соседние фабричные районы»23.

Нелегальные встречи проходили в доме Армандов.