Управляй своей судьбой. Наставник мировых знаменитостей об успехе и смысле жизни - Дипак Чопра

Он сходил с нами на следующее собеседование. Заверил нас, что все прошло очень хорошо. Нам задали много вопросов, и мы честно на них ответили. О’Нил сидел у нас за спиной, не произнес ни слова, только самодовольно улыбался. Несколько следующих недель мы прожили в постоянной тревоге, но в конце концов получили извещение, что нам разрешено постоянное жительство в США. Нам позволили остаться в Америке! Многим услуги адвоката в таких случаях стоили несколько тысяч долларов, но О’Нил сказал:

– Мне не пришлось особенно трудиться. У вас безупречные рекомендации. Мой тариф — четыреста долларов.

Четыреста долларов за то, чтобы остаться в Америке? Да это самая выгодная сделка за всю нашу жизнь!

Мы были так рады получить «грин-карты», что не сразу задумались о том, чтобы сделать следующий шаг и стать гражданами США. Это было за десятки лет до того, как в Америке начались споры об иммиграции, и стать гражданином было не очень трудно, особенно для образованных индийцев.

Я задумался о том, чтобы получить гражданство, еще в больнице Мюлленберга, в первый год по приезде, однако, по правде говоря, не нашел никаких причин этого добиваться. Поговорил с Дипаком, но и он тогда еще колебался. Мы жили в Америке с индийским гражданством, и в некоторых отношениях так было удобнее всего. К тому же мы гордились тем, что мы граждане Индии. Однако прошло несколько лет, мы по-прежнему жили в Штатах, а я работал заместителем главного врача в медицинском центре для ветеранов в Вест-Роксбери. Главный врач Артур Сасахара спросил у меня, каков мой иммиграционный статус.

– У меня «грин-карта», — ответил я.

– Надо получить гражданство, — твердо ответил он.

– Зачем?

– Мы — государственная структура, — объяснил он. — Если что-то пойдет не так и нам придется сокращать штаты, первыми придется уволить временных сотрудников. А вы, строго говоря, именно временный сотрудник, поскольку не гражданин. Так что будьте любезны, пойдите и получите гражданство.

А я-то считал, что это ни к чему. Хотя в тот момент я отнюдь не собирался возвращаться жить в Индию, но патриотические чувства у меня остались. Индия — моя родина, страна, оплатившая мне медицинское образование. Там жили мои родители. О ней были мои детские воспоминания. И на свитках в одном тамошнем городе была записана руками моих предков история моей семьи.

Многие наши коллеги и друзья-индийцы уже получили гражданство США. В индийской общине в Бостоне эту тему обсуждали не слишком охотно, поскольку считалось, что это личное дело каждого. Однако теперь у меня появилась веская причина сделать этот шаг. Так что я не имею права заявлять, будто решил стать американским гражданином исключительно ради американских принципов и ценностей. Вера в них укрепилась у меня с годами, когда я поездил по миру и побывал в десятках стран. И хотя я убежден, что Америка — чудесная, неповторимая страна, любовь к Индии у меня по-прежнему крепка. При всех своих проблемах Индия прекрасная страна. И, должен признаться, совесть у меня была неспокойна. Индийское правительство дало нам превосходное образование, в медицинском институте у меня были потрясающие учителя, ставшие мне примером на всю жизнь. А потом в один прекрасный день мы упаковали чемоданы и уехали. Я обосновывал это так: если я добьюсь успеха в Америке, то лучше послужу Индии, чем если никуда не поеду. Во многих отношениях так оно и получилось — и у меня, и у Дипака, — однако нельзя сказать, что решение это далось мне безо всяких колебаний и трепета. Когда я заговорил об этом с Амитой, оказалось, что она давно все решила и твердо отказалась.

– Я индианка, — сказала она. — И не собираюсь отказываться от индийского гражданства.

Амита считала, что скорее всего мы когда-нибудь все-таки вернемся в Индию, и не хотела отказываться от своей мечты. Индию и почти все индийское, особенно великую индийскую культуру, Амита любила страстно, гораздо сильнее, чем я. Словом, для нас это было очень трудное решение, и мы с Амитой, признаться, даже ссорились. Уверен, что в этом мы ничем не отличались от других иммигрантов со всех концов света. Вопрос этот очень болезненный, многие семьи из-за него распались. Однако для меня все сводилось к возможности заниматься своим делом. Тут я был тверд и спокойно заявил жене:

– Амита, я не вернусь. И ты сама понимаешь, что наши дети не захотят там жить. Они выросли здесь. Они американцы.

Я напомнил ей, что кое-кто из наших коллег-индийцев вернулся домой — и ни к чему хорошему для них это не привело. Почти все они рано или поздно приехали обратно в США. Да, можно было отправиться в Индию и заниматься там частной практикой, а если мы хотели еще и вести исследовательскую работу, а я этого очень хотел, можно было работать у папы, но перспектив там было гораздо меньше. Те наши однокашники, которые остались в Индии, сделали карьеру в тамошней системе, а для тех, кто возвращался из-за границы, места уже не оставалось, какие бы у них ни были опыт и рекомендации. Индийское правительство создало для вернувшихся врачей особую категорию — ниже доцента и старшего преподавателя. Это была непостоянная должность. В клинике Майо был легендарный профессор-патофизиолог, который вернулся в Индию, однако, как и многие другие, кто на это отважился, через некоторое время бросил все попытки добиться успеха в тамошней системе и приехал в США.

Амита отказалась подавать документы на гражданство, а я пошел и подал. Когда я явился на собеседование, чиновник изучил мое заявление.

– А, так вы врач! А какой?

– Очень хороший, — заверил я его. Мы посмеялись, и я продолжил: — Простите, я не собирался каламбурить. Я гастроэнтеролог, специализируюсь по гепатологии. По болезням печени.

Большинство американцев не знают, что такое «гастроэнтеролог» — разве что догадываются, что имеет отношение к животу. Однако мне попался чиновник, который был знаком с этим словом не понаслышке.

– Гастроэнтеролог? — обрадовался он. — У моей дочери болезнь Крона. — Потом мы полчаса беседовали о болезни Крона, о наилучших методах лечения и о некоторых поразительных прорывах в этой области. Чиновник задал мне только один вопрос — «Какой президент отменил рабство?», а потом произнес заветные слова:

– Добро пожаловать в Америку!

Официальная церемония прошла в Фэнл-Холл в Бостоне, где несколько отцов-основателей Америки выступали с речами перед Войной за независимость. Там тебя со всех сторон окружает история, и нет, пожалуй, более подходящего места, чтобы произнести присягу американского гражданина.

Собралось человек двести пятьдесят — очевидно, со всего мира. Я видел представителей всех рас, многие пришли в национальных костюмах. Судья немного опоздал, а когда начал церемонию, спросил:

– Сколько здесь детей?

Поднялось довольно много рук. Судья попросил детей встать.

– Кто из вас после церемонии пойдет на уроки в школу?

Все до единого дети подняли руки. И тогда он сказал:

– Своею властью я запрещаю вам ходить в школу сегодня. Сегодня у вас особенный день. Вы станете гражданами Соединенных Штатов Америки. Это надо отпраздновать. Я приказываю вашим родителям отпраздновать этот день вместе с вами.

И принял присягу у всех нас.

Дети ликовали. А церемония показалась мне очень трогательной — особенно если учесть, где она проходила, что нам говорили, какие лица были у всех. Я подумал — как это прекрасно, какое чудесное место Америка!

После этого Амита еще некоторое время сопротивлялась. Не то чтобы в Америке ей нравилось меньше, чем мне, но она все равно любила Индию. Передумала она после того, как мы с нашими тремя детьми слетали в отпуск в Испанию. Мы объехали несколько городов, а потом решили посмотреть Гибралтарскую скалу. Поехали мы туда на машине. Поскольку Гибралтар находится во владении Великобритании, нам пришлось показать паспорта. Чиновник посмотрел на индийские паспорта Амиты и Прии и заявил:

– Простите, но я не могу вас пропустить. У вас однократная испанская виза, и если вы выедете за границу, обратно будет не попасть: это будет считаться вторым визитом.

Так что им пришлось остаться и ждать нас в Испании, пока я с остальными двумя детьми любовался Гибралтарской скалой.

А когда мы в следующий раз возвращались из-за границы, Амите пришлось стоять в очереди иностранцев, чтобы пройти иммиграционный контроль. Эта очередь всегда гораздо длиннее, чем очередь американских граждан, поскольку чиновники проверяют всех зарубежных гостей гораздо дотошнее. Амита решила, что это очень обидно и утомительно, и сдалась наконец:

– Ладно, я получу американское гражданство. Но только из соображений удобства.

Присягу она тоже приносила в Фэнл-Холл. И вся эта церемония — как она произносила текст присяги перед американским флагом, как сидела на длинных скамьях с иммигрантами из множества разных стран — произвела на нее сильное впечатление. Эмоциональные узы были частично разорваны, однако любовь к Индии сохранилась.