Папарацци (СИ) - Макарова Елена А.

Я вскочила с дивана, швырнула так и недоеденное яблоко в мусорную корзину и подхватила со стола рюкзак с камерой.

— Куда ты собралась? — его тон стал чуть мягче, но в нем осталась резкость и властность.

— Домой, — старалась выглядеть безразличной.

— Уже ночь, — устало, и даже с заботой, — останься до утра.

— Не уверена, что смогу терпеть тебя так долго, — исходила желчью, и впоследствии жалела о каждой брошенной фразе.

— Терпишь, значит? — на его лице отразилась злость с оттенком разочарования. — Тогда не стоит мучиться, больше не задерживаю тебя.

— А я и не спрашивала разрешения уйти!

— Только не надо устраивать сцен, — нацепил маску большого босса и жесткого диктатора-продюсера.

— Ну что ты, милый, — улыбнулась, источая яд, — я всегда мирно расхожусь с мужчинами.

— Ты права, — твердо и уверенно, — пора заканчивать.

— Вот и отлично! — и ушла, громко хлопнув дверью.

Той ночью я уехала с твердым намерением разорвать эту бессмысленную связь. Так и знала, что всё пойдет наперекосяк, стоит отступить от четкого соблюдения правил. В дело вмешались чувства, руша идеальный формат отношений, когда мы просто получали удовольствие и не имели друг другу мозги.

Андрей не звонил и не искал встреч, я тоже не спешила наступать на горло гордости. Спустя два дня мы столкнулись на открытии нового клуба, и оба игнорировали друг друга: я выполняла свою работу, он не отходил от Дары. Вечер подошел к концу, а мы так не обменялись даже банальным приветствием.

На пятый день взаимного молчания я начала съедать себя изнутри, анализируя все свои неудачные отношения. Я не умела выстраивать их, не умела прогибаться и подстраиваться. Даже в моей личной карточке из детского дома так и написано “конфликтная”. Мне казалось, что рядом с Андреем я становлюсь мягче и покладистей. Он словно слаживал все мои углы, но я все та же: рушу отношения с близкими людьми.

Думаю, все эти дни меня питал гнев после ссоры и не давал пробиться на поверхность тоске. Глупо отрицать, что после нескольких месяцев я не привязалась к Андрею, и что не ворочалась по ночам, отвыкнув спать в одиночестве.

Ночью девятого дня (которые я отсчитывала словно траурные), меня разбудил звонок в дверь. На пороге стоял Андрей. Не стала спрашивать, какого черта он будит меня, зачем приехал, почему не позвонил и не хочет ли извиниться. Молча ждала, он тоже чего-то ждал. Если и был пьян, то в границах разумного. Сделал шаг навстречу, но я не позволила войти: уперлась ладонью в его грудь. Он опустил взгляд на мою руку, накрыл своей и посмотрела прямо в глаза:

— Прости, — тихо, — хватит на меня злиться.

— Никогда не заставляй меня чувствовать себя ненужной и ничтожной.

— Никогда, — согласился. Пальцы скользнули вверх по шее и утонули в распущенных волосах. — Ты нужна мне, — и настойчивый и терпкий поцелуй с нотками выдержанного виски.

Мы занялись любовью, но в этот раз всё было иначе: не жаркая и непреодолимая страсть, а нежно и чувственное утешение. Мы оба тосковали, и только таким способом могли сказать об этом. Нам обоим нужно учиться разговаривать друг с другом.

Больше я не поднимала опасную тему, чтоб не провоцировать новую ссору, но все равно ждала приглашения от таинственной Мадам. Теперь мне просто необходимо встретиться с ней.

***

Дни быстро бежали, подводя меня к волнующему событию — знакомству с семейством Соболевых. Давно схватился мороз и всё вокруг засыпало снегом. Повсеместно звучали новогодние песни, мигали гирлянды, а люди метались по магазинам в поисках подарков. Меня от этой повинности Андрей избавил, четко дав понять: его родня — его подарки. Думаю, он просто не хотел, чтобы я тратилась. Да я и представления не имела, что покупать — там меня ждали совершенно незнакомые люди. И это тревожило. Нет, нервировало. Чего уж там, я была в панике, которая перешла в острую форму прямо в машине, когда невозможно было передумать и сбежать.

— О чем я буду с ними разговаривать? — начала говорить скороговоркой. — О работе, наверное, рассказывать не стоит? А если спросят как мы познакомились? Соври! Тебе ведь не сложно? — вцепилась в руку Андрея, когда тот был за рулем.

— Ты не обязана их развлекать. Ешь, пей, отдыхай — всё, что от тебя требуется.

— Точно! Напьюсь, а там уже будет все равно.

Но времени, чтобы напиться, просто не нашлось. В огромном загородном доме Соболевых нас встречало, похоже, всё семейство, включая и дальних родственников — очень уж многолюдно.

— Вот и вы! Мы вас заждались! — наперебой твердили, непременно расцеловывая в обе щеки. Я не ожидала таких нежностей и шума, поэтому растерянно принимала поцелуи, рукопожатия и поздравления с наступающим.

— Олечка, она здесь! — объявил Лев Викторович, заботливая забирая мою куртку.

— Я первый! — раздалось откуда-то снизу и на меня уставилась пара огромных голубых глаз. — Ба, она красивая! — сообщил мальчишка. — Теперь ты моя тетя? — наивный вопрос вызывал всеобщий смех. — Я знаю, дядя Андрей играет с тобой в футбол, — обиженно, — а меня не берет. Он сказал, что я должен подрасти. Но я уже большой! Мне пять!

Понятия не имела о чем говорит мальчик, но Андрей с братом, который появился вслед за сыном, кажется, прекрасно все поняли.

— Тебе конец, — зло произнес Костя. С ним заочно я была знакома, не раз снимая его на различных церемониях. Он всегда производил впечатление позитивного и энергичного человека, и сейчас казалось странным видеть его рассерженным.

— Ты слишком нервный, — похлопал Андрей его по плечу, — тебе надо больше играть в футбол.

— А не пошел бы ты?…

— Не ссорьтесь, сегодня же праздник, — бесшумно возникла женщина, будто сошедшая со страниц Vogue и Harper's Bazaar в их золотые годы.

В ее образе не было ничего вычурного или лишнего — все в идеальной гармонии. Я сразу догадалась, что это и есть мать семейства — Ольга Алексеевна. Не в обиду Льву Викторовичу, но в голове не укладывалось каким чудом эти двое однажды стали парой: на фоне своей жены он казался самым обычным.

— Приятно познакомиться, Виктория, — протянула она маленькую руку с тонкими пальцами.

— И мне, — ничего более внятного не смогла ответить.

— Ну что вы там столпились? — раздался голос из-за спин столпившихся. И каждый отступал в сторону, пропуская вперед ее владелицу. Даже свободное платье не могло скрыть круглый живот девушки. Я вспомнила беременную, которую застала у Андрея. Как я тогда не догадалась, что это Рита? — А мы, кажется, уже встречались? — как и я, она вспомнила ту сцену в офисе. Я лишь надеялась, что она не станет рассказывать всем о той пощечине, свидетельницей которой случайно стала. В ее глазах блеснули искорки и на губах заиграла улыбка. — Проходите уже, — весело пригласила она, и я с облегчением выдохнула. Думаю, мы с ней подружимся.

Андрея сразу “украл” племянник, требуя помочь построить ловушка для Деда Мороза. К нему присоединилось еще несколько детей чуть постарше, и оставалось только удивляться, откуда они берутся, множась прямо на глазах. Скоро я узнала, что это дети приглашенных друзей Кости и Риты.

Меня же, как призовой кубок, “передавали” от одного родственника к другому. И нет, не допрашивали с пристрастием и не изучали, словно под микроскопом. Меня угощая то тем самым печеньем, которым так заманивал меня Лев Викторович, то салатиком, то наливали вина или шампанского и приправляли все это шутками и комплементами, а Костины друзья-музыканты курьезными случаями из концертных туров.

Через несколько часов такого “веселья” я хотела лишь одного — упасть на диван и не вставать до следующего года. Только я присмотрела удобное кресло, как меня снова “похитили”: Андрей поймал меня за руку и увел подальше от шумной толпы в единственную, наверное, свободную комнату.

— Ну что, моя безумная семейка не замучила тебя? — будто проверял, что я не собираюсь бежать при первой возможности. Но я заверила, что при всем желании не смогла бы этого сделать: