Пока небеса молчат - Регина Грез

забыв о недавней истерике, а мы с Мишей проходим на кухню.

Я замечаю в раковине пару тарелок и стакан, собираюсь помыть, Миша не позволяет.

– Да брось ты чашки! Это с утра еще… Пошли, балкон покажу. Летом тут благодать. Птицы свистят. Хороший район, старый, обжитый.

– У тебя все есть – дом, работа, почему живешь один? – с легким упреком спрашиваю я.

– А с кем надо? – насмешливо спрашивает он.

– С женой. С детьми.

– Так я тебя ждал, а ты не очень торопилась.

– Я говорю серьезно.

– Я тоже.

– Здесь есть красивые девушки… – продолжаю я.

– Есть, – соглашается Миша. – Но меня на тебе переклинило, что поделать. Это еще с писем началось. Или раньше… Что-то в тебе такое… – он вздохнул. – Не знаю.

И вдруг схватил меня за плечи, притянул к себе.

– Только не надо сейчас про мужа заливать! Я все понимаю. И сам не подарок. Психованный. Ночами дергаюсь, бессонница достает. Выписали таблетки, еще хуже – начал днем глюки ловить. Смотрю на снег в материной ограде, а он в пятнах крови, зажмурюсь – проморгаюсь, уже зеленый или оранжевый. Что за хрень! Плюнул на лекарства, на… (брань) нужна такая помощь!

– Не ругайся, пожалуйста! – выдохнула я.

– Какая на… жена! Кому я нужен!

– Миша! Вызови нам такси. Наверно, мы зря зашли.

Он сразу притих. Отпустил меня, прижался лбом к стеклу.

– Не надо. Сам отвезу. Да я в норме, не бойся. Находит иногда.

Уже по дороге Миша сообщил, что в следующие выходные будет занят.

– Юбилей предприятия. Старик собирает на турбазе начальство. Потом у них сабантуй, шашлыки, музыка. Культурная программа, короче. Мне надо там быть.

– Можно с тобой?

– Так это не детский праздник, – Миша заметно удивился моему вопросу.

– Я без Рустама, конечно. Хочу послушать концерт. Или только сотрудников пускают?

– Да почему… Со мной пройдешь. А с чего вдруг? Не помню, чтобы рвалась в местное общество. Ну, хочешь – поедем.

Он не понимал моего желания попасть на чужой корпоратив. И я не могла объяснить больше. Мне бы только увидеть человека по имени Глеб Шумилов. Я к нему даже не подойду, посмотрю со стороны и прошепчу себе: "Мамочка, вот я его и нашла". А что дальше, сердце подскажет.

* * *

Тамара Ивановна достала со шкафа проигрыватель и стопку пластинок, хотела найти сказки и стишки для развития речи Рустама.

– У меня где-то были записи «радионяни», там веселые песенки и диалоги, пусть слушает.

– Я ведь ему и так каждый день читаю, еще мы хорошие мультики смотрим, разговариваем обо всем.

– Ребенку компания нужна. Может, попробовать в детский сад ходить? Хоть на полденечка до обеда. Привыкнет, сам будет проситься.

– А нас возьмут в Малышах? – усомнилась я. – Мы приезжие.

Тамара Ивановна обещала договориться. И включила магнитофон. Детские потешки Рустам слушал равнодушно, не отвлекаясь от своих машинок, а вот когда запел кубанский хор, живо оставил игрушки и подбежал к проигрывателю. Переводил восхищенный взгляд то на меня, то на Тамару Ивановну, вытянул губешки в трубочку, растопырил пальчики.

– Ого, как «гломко-о»! Ого-о! Там большие дяди поют.

Мы посмеялись, Рустам забавный был в этот момент. Он еще несколько песен прослушал и попросился на улицу, раскапывать собственную грядку под клубнику.

А после обеда к Чемакиным гость пришел. Я развешивала белье, когда послышался грозный лай Карата, а вот Герда не проявляла волнения, видимо, гость был ей знаком. У ворот стоял высокий худощавый мужчина в нарядной белой рубашке и черный брюках, на вид больше шестидесяти лет, – уперев ладони в бока, он сверху вниз сурово посматривал на Рустама.

И вдруг ехидно спросил:

– А эт-то что за цыганенок? Ты откуда взялся, малёк?

– Я не малёк! Я уже больсой! – набычился Рустам.

У меня сердце дрогнуло. Я бросила простыню обратно в таз и побежала к воротам.

– Это мой сын и мы не цыгане! Что вам нужно? – задыхалась от возмущения.

Мужчина откинул назад белобрысую голову и смерил меня пристальным взглядом, прежде чем нехотя процедить:

– Я пришел к Тамаре – давней подруге. А вас прежде здесь не встречал. Вот и спрашиваю, кто такие будете?

Отвечать мне не пришлось. Тамара Ивановна вышла на крыльцо, примирительно замахала руками.

– Максим Спиридоныч – это же гости наши! Марьяночка и Рустамчик. На лето приехали.

– Ну-ну! А Михаил часто бывает? – мужчина продолжал хмуриться. – Михаил в курсе?

– Так каждую пятницу и среди недели порой. Знает он – знает. Ты надолго, Максим? Пойдем в дом – напою чаем или чего покрепче найдем… Давайте-ка все за стол! Я вас познакомлю… Марьяна! Ты куда?

Я отказалась, увела сына за дом в огород, схватила лопату и сама взялась копать землю под луковую гряду. Руки дрожали. Пыталась успокоиться, ведь ничего плохого не случилось. Может, высокий старик не хотел нас обидеть. У Рустама, правда, волосы отросли, завились в смоляные кольца надо лбом – надо подстричь, летом будет жарко такую шапку на голове таскать.

«Цыганенок!»

Может, надо посмеяться и забыть, а у меня слезы в глазах.

– Мама! Летит… летит!

– Это бабочка, сынок. Пусть живет.

Я поправила платок, расстегнула верхние пуговицы на кофте, – отдыхала, опираясь на лопату, думала про себя, что работа от любой печали спасает. Теперь надо грабли найти в сарае, вот и готова грядка. А рядом будет морковь и свекла. Чуть дальше посадим горох. У Тамары Ивановны все тщательно спланировано и расчерчено в тетради. Мне нравится разглядывать и задавать вопросы про сорта и уход. Природа свои сроки знает, никуда не спешит, все придет в свое время – поднимется, листья расправит, принесет плод.

За моей спиной раздалось старческое покашливание.

– Ну-ка, девушка, одолжи инструмент!

– Какой? – растерялась я.

Максим Спиридонович снисходительно улыбается и протягивает руку за лопатой. Приходится мне отступить на шаг.

И все же не думала, что строгий старик станет копать землю в своей чистой выходной одежде. Но ошиблась. Скоро на белой рубашке Максима Спиридоновича показались влажные пятна от пота. Работал он лихо, то и дело удобнее перехватывая лопату и сплевывая на широкие ладони.

Я не стала стоять над душой, принесла грабли, занялась своей грядкой. Какое-то время мы молча трудились бок о бок, потом Спиридонович весело сказал:

– Значит, Марьяна… А по отчеству вас как звать-величать?

– Глебовна.

– Ух, ты!

– Да, у меня русский отец, только он обо мне даже не знает.

– Так покажись! – советует Спиридонович. – Предъяви внука! Ишь, какой красавец. Одни глазища… Вот вырастет – чую, девкам беда!

– Цыганенок? – насмешливо повторила я.

Максим Спиридонович строго поджал сухие бледноватые