Тринадцатое Поле - Антон Мякшев

Наверное, у меня был довольно глупый вид. Наверное, выслушав ее короткую речь, я классически разинул рот и выпучил глаза. Почему иначе она рассмеялась?

– А ты не видишь? – спросила она.

– Я?.. Не вижу чего?

– Ветер в моей голове!

– Ветер в твоей голове?.. Вижу, да… – запинаясь, ответил я. – Вижу, правда! Судя по твоему одеянию, вернее, по отсутствию оного, – так оно есть. Ветер в голове. А у меня огонь. Вельми круто. Можно пройти?

Выговорил я это и вдруг догадался, что не очень-то спешу. Морок вовсе не собиралась меня убивать. К тому же она улыбалась. Я заметил, что кожа Морок очень белая, не тронутая ни солнцем, ни пылью; странно, что такая белая, прямо не поверишь, что она ходит без одежды. Ожившая мраморная статуя, совершенная в античной красоте. Руки и ноги гладкие, без бугров мышц, словно литые; и очень сильные – это сразу видно. Бедра, чуть прикрытые черными кожаными мешочками, висящими на тонком поясе, даже на вид упругие, без всяких признаков жира. Признаюсь, что мысли мои неожиданно потекли по совсем иному руслу.

– Ничего ты не видишь, – услышал я.

Я потупился, но Морок рукой, вооруженной гаррифой, ткнула мне в переносицу. Я вскрикнул, а она тотчас накрыла мои глаза пальцами и сильно сжала.

– Больно! – чуть не завопил я, но почувствовал, что боли уже никакой нет. Моя кровь стала электричеством, волосы явственно зашевелились на голове.

– Вот так смотри, – сказала она и опустила руку.

Неясный вихрь, сотканный из игольно-тонких ярких нитей, метался по тесной пещере. Он вился веретеном прямо передо мной, но в то же время заполнял целиком пещеру. Я моргнул. Морок стояла напротив и улыбалась. Наваждение исчезло, но не совсем. Горячая дрожь, проснувшаяся во мне от прикосновения Морок, затаилась в кончиках пальцев. С каждым ударом сердца по венам проносились какие-то разряды вроде электрических и замирали в районе затылка. Тело словно пульсировало, хотя внешне, я уверен, этого заметно не было. Что она сделала со мной?

– Что ты сделала? – проговорил я, ожидая, что изменится и мой голос. Нет, он звучал так, как и обычно.

– Ты ведь такой же, как и я. Разве ты раньше ничего подобного не чувствовал?

– Н-нет… – с появившейся откуда-то неуверенностью ответил я. – Раньше никогда, но…

Я замолчал, уставившись на свою руку. Рука как рука, но все же что-то не так. Может, дело в том, что я стал видеть как-то по-другому? Ощущение было немного похоже на то, когда покуришь очень хорошей травы. Огненными волнами налетали воспоминания: бешеный взрыв в моей голове и обугленные трупы сшиас, переполняющие заваленный колодец… стая вывеньгов, мгновенно погибших, как бабочки под струей пламени… И это сделал я сам? Отчаянный страх, каждый раз, когда мне угрожала смертельная опасность, отключавший рассудок, пробуждал нечто давно жившее во мне – то, что никогда не должно было проснуться, не покидай я пределов общего мира. Нечто, в пространстве Полей обретшее форму всепожирающего огня. Огня из моей головы.

– Садись, садись… – Она почти силой усадила меня на камни. – Прости меня, повелитель кравы, мне надо было тебя предупредить.

– О чем?..

Она не ответила, посмотрев на меня так, будто я и сам прекрасно должен быть понимать, о чем.

– Я рада, что встретила в этих жутких землях тебя, – заговорила она, словно продолжая давно начатый разговор. – Я долго здесь. Не помню сколько. Здесь много плохих мест. Если ты пришел за мной, значит, ты поможешь мне вернуться?

– Куда?

– Там, где наш дом.

– Наш дом? Ты из общего мира? – осенило меня.

– Что такое общий мир?

Н-да, ошибка. Не может она быть из того мира, где я родился и вырос. Откуда угодно, только не оттуда. Хотя… по воинам Мертвого Дома ведь не скажешь, что они – обыкновенные мальчишки из тех, что каждый день попадаются на улицах, в магазинах… да мало ли где…

– А откуда ты? – осторожно спросил я. Я хотел еще спросить, почему она уверена в том, что мы земляки, но не стал опережать события.

Морок опустила голову.

– Я не очень хорошо помню.

– Россия, – начал я. – Москва, Кремль… Вологда, Саратов, Рязань, Астрахань?.. Телевидение? «Жигули»? Пиво? Универмаг? Ну, что еще?.. Школа, институт, лекция?

– Что это?

– Никогда не слышала? Булочная, троллейбус, метро, светофор?.. – еще раз попытался я.

Она только отрицательно качала головой.

– Понятно, – вздохнул я. – Извини, но, кажется, мы с тобой родились в разных местах. Погоди, а как ты сюда попала?

– Я не помню! – В ее голосе послышалась перемена.

– Хоть что-то ты должна помнить о своей прошлой жизни?

Морок вновь дышала тяжело и часто – как и тогда, когда я на нее здесь наткнулся.

– Чудовища… – выговорила она. – Вокруг полно чудовищ. Огромные и маленькие. Разные. Но все очень быстрые и голодные. Города населены ими. У них горящие глаза. Так ярко – что в темноте видно за много-много шагов. Они пожирают людей. Люди боятся и покорно идут в разинутые пасти… Молоко! – выкрикнула она.

– Что?

– Молоко… – неуверенно повторила Морок это слово.

– Ладно, – сказал я. – Пока что достаточно. Я не знаю того места, откуда ты родом. И, честно говоря, не могу понять, почему ты так стремишься вернуться туда. Я бы лично от этих твоих голодных чудовищ с горящими глазами бежал и не оглядывался. Хотя, конечно, дым Отечества нам сладок и приятен. Как говорил дед Силантий, закуривая «Приму». Родина что мать, какая есть, такая и слава богу…

Она рывком поднялась. Я тоже.

– Подожди! Я не хотел тебя обидеть! Извини…

Я взял ее за безоружную, прижатую к груди руку, но она с криком освободилась.

– Ты ранена? Черт, прости… Я же не знал. Может, я могу как-то помочь? Это все ратники… Если бы ты не нападала на них, они бы тебя не трогали. Ты же сама убиваешь! Ну, хочешь, ты уйдешь далеко-далеко, а я скажу, что убил тебя? И они оставят тебя в покое…

– Нет! – В ее лице и голосе уже ясно звучала истерика. – Они делают эти земли еще хуже! Они делают зло, живущее здесь, сильнее! Пусть они сами уходят!

– Поэтому ты убиваешь их?

– Я хочу, чтобы их не было!

– Слушай, не кричи… Здесь пятеро Драконов и столько же Мертвых. Если они еще не перерезали друг друга, то уж на твои вопли сбегутся сюда точно. Ты ведь не хочешь, чтобы…

Морок зашипела, как кошка. В пещере вдруг стало темнее. Круглая дыра в потолке на мгновение исчезла – и засветилась снова, а в трех шагах от нас уже стоял, чуть присев после прыжка, Хан. С арбалетом в одной руке и наполовину обломанной катаной – в другой. Знак Дракона обжег мне грудь.

– Не помешал ли я вам? – осведомился Хан, медленно поднимая арбалет. – Помешал, – ответил он сам себе. – Новообращенный Никита не успел снять штаны. Какая жалость.