Бедный Енох - Алексей Тарасенко

Итак, взяв с собой вещи, приготовленные уже давным-давно, одевшись в новый костюм и рубашки — я отбываю на Лубянку, где меня вроде как должна ждать машина.

На месте меня встречает Виктор Петрович. Он говорит, что ему так же поручили поучаствовать в деле — а именно сопроводить меня в машине до аэропорта.

— Ты наверное уже все знаешь — заводит Виктор Петрович свою «шарманку» в машине, едва мы отправляемся — но повторение — мать учения! Ты запомнил лицо Андрея Павлова?

— Да — отвечаю я немного пискливо и откашливаюсь в кулак (у меня запершило в горле) — да.

— Сможешь его узнать, даже если он будет одет, не как на фотографии?

— Да! Точно — да.

— А прическу изменит? Очки оденет? Отрастит бороду или усы?

— Узнаю. Я его представлял, как мне советовал Приятель Сартакова — и так, и сяк, и по-другому.

— Это ты молодец. Теперь груз — какие-то особые приметы запомнил?

— Да, запомнил.

— Все не перечисляй, скажи хотя бы парочку.

— Ну…

— Баранки гну — дай одну — дайте две — никаких «ну»! отвечай четко, Андрей, ты мужик, или кто?

— Значит… кусок ткани, в которую завернут груз, сбоку снизу — слегка бахромится, там торчат две ниточки — одна побольше, другая поменьше.

— Хорошо. Еще что?

— Полметра длиной через всю ткань сверху на грузе проходит нитка — толстая, с узелками. Белая нитка. Выделяется на зеленом фоне.

— Зер гут! Достаточно!

— Вот тебе — Виктор Петрович протягивает мне цветную фотографию человека в возрасте — морда нашего товарища — посла. Хороший человек, долго работал с нами. Потом его двинули на дипломатию… да, хороший человек. Ну так вот. Груз под расписку — только ему в посольстве — ясно?

— Да.

— Учти — они могут проверить тебя — понимаешь? Распознать захотят — кто ты, что ты. Возьмут и пришлют кого-нибудь другого. Просто чтобы тебя на вшивость проверить. Никаким словам не верь — ясно? Груз принимает только посол под расписку — и все. И никаких больше. Второй человек там — Павлов, даже он если начнет говорить — то-се, дескать, да я за него по этим вопросам — ни в какую! Ясно.

— Так точно!

Весь запуганный до чертиков и сморщенный я наконец приезжаю во Внуково.

Машина подъезжает к самому трапу, где нас уже поджидает Сартаков:

— Виктор Петрович! Андрей! Приехали, наконец-то — Сартаков улыбается и жмет нам руки — вон, Андрей — глянь — наша машина едет!

Я оборачиваюсь и смотрю как к самолету с раскрытым брюхом багажного отделения подъезжает большой армейский «ЗИЛ».

После этого минуты три грузовик «припарковывается» к самолету — задним ходом, и, уже после, когда он останавливается, из кузова выгружаются четверо молоденьких розовощеких солдатика, после чего, опустив задние борта грузовика — начинают выгружать мой груз.

Все происходит на редкость ритмично и аккуратно, и уже когда груз оказался непосредственно под брюхом самолета — солдатикам начинают помогать аэропортные грузчики — аккуратно водрузив груз на грузовой эскалатор и медленно отправив его внутрь самолета.

— Ну что, Андрюха? — говорит тогда Сартаков — мы тебя с Виктором Петровичем проводим до места.

Мы идем к трапу, поднимаемся, после чего следуем в середину самолета — туда, где уже весело гудит толпа отлетающей «креативной» молодежи из «Великой России».

— Вот, знакомься — Сартаков подводит меня к главе креативной группы — заместителю лидера молодежного движения «Вперед!» — ты, хоть и будешь непосредственно работать с послом и его замами, но в плотной, так сказать, связке с Олегом Петровичем Кикуменко, он отвечает за создание нового имижда России в Маленькой, но Очень Гордой Кавказской Республике!

Мы с Кикуменко пожимаем друг другу руки.

Затем я сажусь на свое место — у прохода, и тогда, уже прощаясь со мной, Сартаков передает мне специальный прибор — по которому я могу определить расстояние до груза (в грузе находится работающий «маячок») и — по стрелочке — направление от прибора — к маячку.

— Лучше всего — говорит Сартаков — привести его в горизонтальное положение — и тогда тебе будет четко видно, в каком направлении от тебя груз.

Кроме этого мне выдают спутниковый телефон и заполненная от руки форма бланка о приеме груза.

Затем Сартаков достает свой светло-серый «Глок», машет у меня им перед носом, типа на, бери, и когда я уже думаю, будто это правда, мне и пушку еще выдадут — возвращает пистолет не место в кобуру подмышкой:

— Шучу! Вот вырастешь — может и получишь такой. А может еще и покруче!

— Ну, хорошо! — Виктор Петрович и Сартаков пожимают мне на прощание руку и желают удачи — не забудь все, тебе говорили!

А я думаю только о том, как такое количество информации можно запомнить.

Пока же мы летим, я все прокручиваю в голове алгоритм своих действий после посадки самолета да посматриваю через каждые пять минут на прибор, показывающий мне расстояние до груза.

Мне все чудится, будто там, в грузовом отделении, какой-нибудь американский шпион-нинзя крадется к отделению с грузом — выпрыгнув из какой-нибудь большой спортивной сумки. И вот он, гад, крадется по чужой поклаже, по сумкам и чемоданам, одев на голову прибор ночного видения и обнажив свой отточенный самурайский меч. И после он, негодяй, подползает наконец к грузу, одним взмахом руки срезает с него ткань, и… и его лицо озаряется неземным золотым светом, исходящим от ящиков груза:

— Шампанского не хочешь? — вдруг, подняв от глаз прибор ночного видения и посмотрев на меня спрашивает нинзя…

Я вскакиваю, и тут же смотрю на прибор связанный с маячком в грузе — нет, расстояние и направление не изменились.

«Боже мой!» — укоряю я себя — «ну как же я мог заснуть, выполняя такое ответственное задание?».

Шампанское мне предлагали ребята, сидевшие со мной рядом — как раз из молодежной команды поддержки миссии в МОГКР-е, но мне пришлось отказаться, хотя от нервов и хотелось выпить. Когда же ребята настаивали, сработало только то, что я сказал им будто на месте начальство меня убьет — если унюхает, а нюх у начальства о-го-го.

Ребята отстают, предлагают мне пересесть «к окошку» — сидя ближе к проходу им сподручней общаться со своими.

В салоне из-за этой молодой поросли стоит шум и гам, «группа креативной поддержки» пьет шампанское, иногда выстреливая пробками в потолок, где-то уже начались «обжимансы» противоположных полов (притом, как я понял, люди только-только познакомились), а во Внуково всех провожали друзья и подруги. Особенно же в этом деле преуспевал Кикуменко: засев сразу между двух девиц он попеременно, на глазах у восхищенных молодых сопляков обжимался то с одной, то с другой девицей.