Убойная марка - Иоанна Хмелевская

Все мероприятия Анита устраивала в доме бывшего мужа, чем доставляла большое удовольствие его жене. Для нее всегда было радостью продемонстрировать свои кулинарные способности и получить заслуженную порцию похвал.

Гости же Аниты в свою очередь в благодарность делились с хозяйкой новостями из мира творческой интеллигенции, к которому они все принадлежали. Правда, Идалию не столько интересовали новости театра и телевидения, сколько сплетни, связанные с людьми, причастными к этим видам искусства. И всякий раз ее ожидания были более чем оправданы. Кроме того, честная натура заставляла Аниту предупреждать Идалию о фальшивой рекламе, переполнявшей страницы ее журналов.

— Избави тебя бог от покупки порошка «Сияние», — торопливо звонила она Идальке. — Мы его рекламируем, потому что вынуждены, но это такая дрянь!

Или наоборот, всячески рекомендовала поскорее запастись рекламируемым продуктом, купить сразу много. Сейчас он хорош, но таким будет месяца два, пока к нему не привыкнут, потом начнут выпускать сущую гадость.

Вот и теперь Анита решила отметить свою довольно непонятную годовщину приемом у Идальки. Будет всего несколько человек, все свои, поэтому лучше гриль.

В число приглашенных входила и Гражина.

Правда, она попыталась было отказаться от лестного приглашения, но у Аниты не отвертишься. На слабую ссылку Гражинки, что она по уши занята моей корректурой, Анита только рассмеялась ей в лицо, поскольку я тоже была в числе приглашенных. Гражинка покорилась.

Пока я еще не знала никаких новостей ни о Патрике, ни о каких-то Стемпняке и Кубе, ведь Януш являлся со своими новостями к вечеру.

Мне совсем не хотелось ехать на прием, но ничего не поделаешь, тем более что Анита устраивала его ради Гражинки, в чьей судьбе я была больше Аниты заинтересована. На мероприятии предполагалось предъявить Гражинке кандидатов в ухажеры, которые помогли бы ей позабыть Патрика. Я внимательно осмотрела одного из них.

Будь я моложе, когда человек еще не обзавелся жизненным опытом, я бы без колебаний одобрила его. Вылитый Грегори Пек, только в более меланхолическом издании. Манеры безукоризненные. Интеллектом Бог не обидел — элита самого высокого полета, ни тени вульгарности, блестящая польская речь, чувство юмора, хоть и немного язвительное, но безошибочное. Ну и пусть при этом будет абсолютная неспособность к занятиям домашним хозяйством, особенно связанным с техникой, как в данном случае гриль. И хотя музыка для него заканчивалась на твисте, зато никаких заскоков в виде сомнительных экспериментов с макияжем и одеждой…

Гражинка ему понравилась сразу, что проявилось в прямо-таки викторианской сдержанности и тактичности. Эту склонность мог заметить лишь очень наблюдательный человек, а мы с Анитой обе именно такие.

И все было бы хорошо, если бы, беседуя с молодым красавцем, Гражинка на наших изумленных глазах не стала все более уподобляться трагической Гоплане, которая вот-вот превратится в утренний туман над озером и растает навсегда. Но с Гопланой все ясно, ее покинул обожаемый, как его… Киркор, кажется, а какие основания у Гражинки надрывать сердце при наличии рядом такого мужчины? Вспомнив Гоплану, я по ассоциации вспомнила другую трагическую героиню литературного произведения, Русалочку Ханса Кристиана Андерсена. Но у Русалочки были основания печалиться — она лишилась своего принца, у нее остались лишь ноги без голоса, а на кой черт ей ноги?

Я заметила, что и Анита встревожена. Мы с ней попытались подслушать, о чем же беседуют молодые люди, потом обменялись подслушанными сведениями. И что же получилось?

Оказывается, жить вообще не стоит, ведь жизнь бессмысленна, за все надо платить страданиями и муками, человек не хозяин жизни, а беспомощная пылинка, да что там пылинка, его просто нет, он иллюзия, оптический обман, не более того.

Да и вокруг него тоже сплошные иллюзии, зачем жить в таком мире, лучше сразу повеситься или отравиться. Можно с помощью наркотиков: перейти сначала в страну грез, да там и остаться. И кто бы, вы думаете, так рассиропился? Ладно бы Гражинка.

О, чтоб им!.. А я-то надеялась, что парень окружит девчонку вниманием, в конце концов, взрослый же мужчина, должна проявиться в нем рыцарская заботливость о слабой женщине. Куда там! Не мужчина, а тростинка на ветру, холера, может, и мыслящая, но толку ни на грош.

— Сдается мне, он слишком уж глубоко погрузился в депрессию, — озабоченно сказала я Аните. — В нормальном состоянии Гражинка принялась бы его оттуда вытягивать, но сейчас ей не до того. А где второй кандидат, тот, что повеселее?

— Мне не удалось его поймать, исчез в неизвестном направлении, но я оставила ему сообщение, так что должен появиться, — успокоила меня Анита. — А теперь я и в нем начинаю сомневаться. Слушай, забери-ка ее отсюда, а то этот, с наркотиками, ее вконец замучает. Она ему явно понравилась, он нашел в ней родственную в данный момент душу и, будь у него при себе наркотики, уже уволок бы ее в уголок. Хорошо, Зигмунд не выносит наркоты.

— Ты уверена?

— Слава богу, да.

— А жаль человека, ведь во всех отношениях — Аполлон.

— Так оно и бывает в жизни. Какой-нибудь урод весел и жизнерадостен, ему все нравится, с ним и другим легко и приятно, а такая лиана холерная способна только соки из человека высосать.

— А если бы ему попалась нормальная девушка с твердым характером и нормальными жизненными взглядами?

— Боюсь, она не в его вкусе.

— Знаешь, что я тебе скажу, подружка? Женщина все же более гибкая натура. Какая-нибудь в духе этого утопленника, будучи уже на самом дне, ухватилась бы зубами и когтями за любого подвернувшегося ей простака как за соломинку и выползла бы таки из ямы. И с этим простаком сумела бы ужиться, глядишь, и человека из него сделала бы. С мужчинами сложнее.

— Напрасно они начинают мозгами шевелить, — развила мою мысль Анита. — Ну, о простых вещах — еще туда-сюда, а вот как дойдет дело до тонкостей — это им не по зубам. Забери ее скорей, вижу, добром это не кончится.

Очень нелегко оказалось склонить Гражинку к отъезду. Хорошо, что я была на своей машине, гости же приезжали на такси, которые ожидали их, ведь мероприятие предполагалось обильно полить алкоголем. Я выпила одно пиво под колбаску гриль и крылышки, и это единственное пиво давно из меня испарилось, так что я свободно могла воспользоваться автомобилем.

Гражинке явно нравились катастрофические рассуждения партнера, а возможно, и сам партнер. Она все продолжала развивать эту погребально-безнадежную тему. Я не реагировала, у меня в голове было другое.

Потратив все душевные и физические силы на то, чтобы усадить Гражинку в машину, я поскорее захлопнула дверцы и поспешила рвануть со стоянки, когда на мое место устремилась чья-то припозднившаяся машина. Поставив ее, водитель стремглав выскочил наружу, но я успела увидеть его в зеркале заднего обзора.

Боюсь, это был тот второй, веселый кандидат, ожидаемый Анитой. Рот до ушей и даже шире, белые зубы сияли в ослепительной улыбке, радость жизни так и выпирала из него. Пожалуй, слишком много радости, столько Гражинке не выдержать. В свете фонаря он выглядел неприлично здоровым, сильно загорелым и уже издали махал руками, приветствуя общество на лужайке. Нас он явно не заметил. Я было засомневалась: может, оставить ему Гражинку, немного бодрости несчастному созданию не помешало бы, но раздумала. Нет, они совсем не пара.

Когда на следующий день мы с Анитой обсуждали мероприятие, оказалось, я поступила правильно, увезя Гражинку.

— Не получилось, — с сожалением призналась Анита. — С Янушем Кшепиньским я ни за что не стану сводить Гражинку, ни за какие сокровища мира, ведь ясно же, что они с блаженными улыбками на лице оба рухнут в пропасть, причем в самом скором времени. А Куба Монтаж ей явно не понравится…

— Как ты его назвала? — переспросила я.

— Фамилия у него другая, тоже техническая, да я не запомнила, — призналась Анита. — То ли Рубанок, то ли Стамеска, то ли Шпендлер какой… о, вспомнила, Зубило. Зубило — это долото?

— Кажется, да, кто его знает…

— Впрочем, не только я не могла запомнить, его то и дело окликали — пан Шпендель, пан Поршень, пан Молоток. В конце концов решили остановиться на Монтаже, и он согласился.

Необидчивый парень.

— Ладно, оставим все эти инструменты, ты о человеке говори. Почему он не понравился бы нашей Гражинке? Разве не веселый?

— В том-то и дело, что слишком веселый. Ну прямо как стая жаворонков в небе. Веселье так и рвалось из него наружу, трудно было выдержать. Фейерверк, да и только! Без остановки.

Он нам признался: потому так радуется, что ему накануне очень повезло, просто нечеловечески повезло, а до того он долго бился со своими проблемами. Вот теперь и радуется, остановиться не может. Понять человека можно, ну и пусть радуется, но не для Гражинки такая феерия.