Жена чародея - Пола Вольски

— Лорд Грижни, — тихо произнесла Верран.

Воды канала тоже пришли в неистовство. Домбулисы затрепетали, сорвались с мест, начали переворачиваться. Опытные гребцы оказались бессильны этому противостоять. Перепуганные лантийцы целыми дюжинами стали бросаться в канал, но, спрыгнув с берега, тут же обнаруживали, что они не в состоянии плыть.

Стихийное беснование под окнами дворца прекратилось, люди бросились врассыпную. Но лорду Грижни было мало и этого. Загремел гром, небеса дрогнули, и из разрывов, несомые ветром, выпорхнули на гигантских крылах призрачные летучие мыши — наглядное воплощение гнева, который бушевал в душе у чародея. Когда эти чудовищные исчадия приблизились к земле, крики людей и переполошившихся чаек зазвучали в унисон. И тут на мир опустилась полная тьма — и принесла с собой смятение и невыразимый ужас. Огромные крылья, распростершись в воздухе, совершенно затмили небо и застучали в лад вою ветра и глухому неистовству вод.

Все это длилось недолго. Повергнув в ужас толпу, летучие мыши улетели, унося на своих крыльях и тьму. Ветер замер, волнение вод затихло. Но еще до того, как небеса вновь посветлели, на набережной перед дворцом стало пусто. Пусто было и на причале. Лишь плыли по водам канала обломки домбулисов и лодок а из живых людей здесь не осталось ни души.

Сперва люди подумали, что произошла великая и чудовищная расправа магистра ордена Избранных над своими врагами. Целую ночь, а потом еще целый день люди приглушенными голосами говорили о бесчисленных жертвах. Но в конце концов стало ясно, что вопреки разгулу и неистовству искусственно ниспосланных стихий никто не лишился жизни. Даже те, кто от страха попрыгали в канал, каким-то чудом не утонули. Всех это удивило, озадачило, люди принялись спорить, но так и не пришли к единому мнению. И никто не осмелился потребовать объяснений у самого Фал-Грижни. Строго говоря, никто не осмелился к нему даже обратиться. На протяжении нескольких дней каналы и набережные вокруг дворца Грижни оставались пустынными, как, если верить преданию, земли, принадлежащие царю демонов.

Глава 9

Первым, кто посетил Верран после происшествия на набережной Сандивелл, был ее отец. Она решила встретиться с ним в гостиной своих личных покоев, потому что большой зал для аудиенций показался ей в данном случае неподобающим. Тем не менее, когда выяснилась истинная цель прихода Дриса Верраса, стало понятно, что зал для аудиенций оказался бы куда уместней.

Дрис Веррас решил не тратить времени понапрасну.

— Дочь моя, — начал он. — Я совершил несправедливость. Я неправильно распорядился твоей судьбой и сейчас горько сожалею об этом.

Верран пристально посмотрела на отца. Всмотрелась в знакомое лицо, заметила, как судорожно сжаты пухлые руки, почувствовала во всем его облике тайное напряжение. И, невольно разозлившись на себя, подумала о том, что Дрис Веррас всего на пять лет старше ее мужа. Для визита отец выбрал день, когда Фал-Грижни не оказалось дома. Верран заподозрила тайный смысл отцовских намерений, но тем не менее, как примерная дочь, поинтересовалась:

— Что ты имеешь в виду, отец?

— Дитя мое, я хорошо запомнил отвращение, с которым ты восприняла перспективу выйти замуж за магистра ордена Фал-Грижни. Я помню твои слезы, твой ужас, твои жалобные мольбы — помню так, словно все это было только вчера. Но тогда я тебя не послушался. Ослепленный выгодами предстоящего брака, я оставил без внимания твое недовольство. Увы… надо было мне больше полагаться на интуицию родной дочери. Ибо нельзя отрицать, что события последних нескольких недель доказали справедливость твоих тогдашних страхов. Фал-Грижни — неподходящий супруг для девушки из рода Веррасов, да и из любого другого аристократического рода тоже. Я отдал родную дочь в руки истинному злодею.

На мгновение Верран замешкалась с ответом. Она окинула взглядом собственную гостиную. Вспомнила о том, что является владелицей огромного дворца Грижни и женой величайшего изо всех магов. И когда она заговорила, ответ ее прозвучал предельно учтиво, но впервые в жизни она обратилась к отцу как один взрослый человек к другому и к тому же как равный к равному:

— Ты ошибаешься, отец.

— Вот как?

Веррас был явно поражен. Сперва он хотел было упрекнуть дочь в непослушании, но, вспомнив о ее изменившемся статусе, придержал язык.

— Ты ошибаешься. И позволь спросить тебя, почему ты называешь лорда Грижни злодеем?

Удивление Дриса Верраса возросло. Никогда еще дочь не требовала у него объяснений, никогда не апеллировала к голосу разума. Верран явно переменилась. Веррас решил, что ее нынешнее высокое положение несколько ударило ей в голову, однако предпочел до поры до времени скрыть собственное неудовольствие.

— Мое дорогое дитя, боюсь, я огорчил тебя, хотя вовсе не собирался этого делать. У меня нет ни малейшего желания причинять тебе ненужную боль. Я уже проявил несправедливость по отношению к тебе, столь неудачно и немилосердно выдав тебя замуж, и можешь быть уверена в том, что я не собираюсь повторить или даже усугубить собственную ошибку. Что касается лорда Грижни, то отвратительный характер этого человека уже проявился в полной мере и на этот счет не может быть никаких сомнений. Он эксплуатирует свои служебные возможности для сведения личных счетов, он беспрестанно пытается расширить собственную власть, причем за счет власти герцога, а последняя омерзительная расправа над толпой ни в чем не повинных лантийцев, собравшейся у причала, — этот поступок доказывает, что Грижни истинный злодей, более того, государственный изменник…

— Прошу тебя, отец, оставь это. Ты ведь не знаешь всей правды. Люди распространяют о моем муже злостные небылицы, причем они это делают совершенно сознательно. Именно эти люди и исходят истинной злобой — они, а вовсе не Фал-Грижни. Позволь мне поведать тебе о том, что разыгралось на самом деле, по крайней мере, насколько я сама все это понимаю. Во-первых, о том, что касается толпы на причале. Тебе следовало бы узнать, что люди, собравшиеся там, принялись бомбардировать дворец камнями, и у меня нет ни малейшего сомнения в том, что они убили бы нас, если бы им представилась такая возможность…

Внезапно Верран показалось крайне важным убедить отца в правоте и непогрешимости Грижни, но Дрис Веррас не собирался выслушивать ее доводы.

— Дитя мое, я вижу, что ты столь же образцовая жена, как и образцовая дочь. — Он улыбнулся ей с отеческим сочувствием. — Твоя преданность мужу заслуживает похвалы, но истина заключается в том, что вся ситуация в связи с твоим браком стала невыносимой. И нечего тебе лицемерить в разговоре с родным отцом.