Прокляты и забыты - Александра Салиева

— Я никак не могу понять, зачем живу. У меня нет родителей, нет семьи. Нет друзей. Никого нет. Зачем я живу? — тихо сказала я. — Только не надо сейчас про высокое предназначение рода Де Алькарро.

Пафосно звучит? Еще как. Самой стыдно за свою слабость.

Тимур, видимо, так не считал. Он положил ладонь мне на плечо и приободряюще улыбнулся.

— У тебя все еще впереди, — сказал он.

Теперь мне стало совсем неудобно.

— У меня уже все позади, — мрачно ответила я. — Единственному человеку, к которому я испытывала хоть какие-то теплые чувства, — и тому не нужна.

Самые прекрасные черные глаза, переливающиеся теплым, зовущим светом, словно звезды на ночном небе, тут же возникли в памяти, давая понять, что жизнь еще хуже, чем я думала минуту назад.

— Ты о нем? — спросил Тимур.

Он указал взглядом на серебряный с черными ониксами и алмазами кулон, который теперь висел у меня на шее, и сразу как-то помрачнел.

— Он не мой мужчина. Никогда не был им, — сказала я почти правду.

Даже себе признаться в том, что считаю его своим, я не могла.

— А ты разговорчивее стала, — внезапно довольно хмыкнул Тимур. — Тебе надо почаще употреблять. Глядишь, так и смысл жизни тебе найдем.

Он еще раз ухмыльнулся и направил автомобиль в кованые ворота.

Оказавшись внутри, я приняла холодный душ, который меня окончательно протрезвил. Затем переоделась в висевший в ванной комнате халат и тапочки, закинула свои пропахшие «Столичной» вещи в стирку. К тому времени, как я спустилась на кухню, Тимур уже приготовил золотистый куриный бульон, чтобы накормить наконец проснувшуюся, голодную Еву и похмельную меня.

Девочка вжималась всем телом в стул и через силу глотала бульон. На меня она не обратила никакого внимания.

— Что с ней будет? — спросила я Тимура.

Чтобы занять себя хоть чем-то, взяла кружку и налила кофе.

— Сейчас уже поздно. Утром мы отвезем ее к полицейским. Там либо найдут ее родственников, либо передадут социальной опеке, — совершенно спокойно сказал он.

Его голос звучал повседневно, словно он не говорил ничего особенного. Словно не судьба ребенка решалась сейчас. Наверное, не хотел лишний раз травмировать. Только то, как он изредка тревожно поглядывал на девочку, я все же уловила.

Что ж, попробую исправить хотя бы часть того, что успела натворить. Я присела рядом с девочкой.

— Ева, солнышко, у тебя есть родственники? — спросила я.

Девочка молчала. Даже есть перестала. Только прижалась к спинке стула еще сильнее, словно пыталась раствориться в ней. Тимур поставил тарелку с бульоном и подошел ближе к нам.

— Ева, ты не должна бояться нас, — сказал он.

Он говорил медленно и осторожно, проникновенным, заботливым голосом, как тогда с Ангелиной. Я даже на бледно-зеленое свечение не обратила внимание, наблюдая, как взгляд Евы из загнанного превращается в осмысленно-заинтересованный.

— Мамочка обещала прийти за мной. Она придет. Она всегда приходит, — ответила девочка.

Она не отводила взгляда от лица Тимура, и в ее глазах светилось столько уверенности и надежды, что в мое сердце словно вонзили отравленный кинжал. Боль, зародившаяся в середине груди, предательской, разъедающей спокойствие волной расходилась по венам. Это ведь я виновата. Это я убила Кристину. А она — всего лишь случайная жертва обстоятельств.

Как Лилит жила с тем, что убила тридцать два человека, если я не могу вынести чувства вины за одного? Как мне справиться с этим?

— Твоей мамочке нужно было уйти, но она просила, чтобы мы присмотрели за тобой. Скажи, Ева, к кому мы можем отвезти тебя, чтобы ты могла там подождать, пока не вернется твоя мама?

Тимур врал. Так легко и непринужденно врал. Да. Я бы тоже, наверное, соврала на его месте. Не представляю, как можно сообщить ребенку, что его мама умерла, когда он смотрит с такой надеждой и так верит, что она вернется. Даже мой постоянно не к месту встревающий внутренний голос молчал. И вдруг решение пришло само собой.

— Ева, ты любишь мультики? — я сама не поняла, как заговорила.

— Люблю, — охотно ответила девочка.

— Иди в гостиную. Дядя тебе включит что-нибудь интересное, хорошо? — предложила я.

Ева все еще выжидающе смотрела на Тимура и не двигалась с места. А я подумала, что это будет гораздо сложнее, чем я предполагала.

— Ева, иди. Я сейчас приду, — повторил сказанное мной Тимур.

Девочка послушно встала и вышла из кухни.

— Я оставлю ее себе, — сразу сказала я, словно боясь передумать.

Наверное, если уж сказала вслух, то не смогу взять свои слова обратно. Я на это, по крайней мере, надеялась, потому что передумать уже хотелось. Брови Тимура взмыли. Он посмотрел на меня как на умалишенную.

— Ты с ума сошла?

«Наверное. Причем уже давненько», — подумала я про себя, абсолютно согласная с ним.

Вслух же сказала:

— Я теперь ответственна за ее жизнь. Пока попрошу кого-нибудь присмотреть за ней, а когда у меня все наладится, вернусь и заберу ее. Денег на это у меня достаточно.

Видимо, вид у меня был достаточно решительным, потому что Тимур демонстративно скрестил руки на груди. Он заговорил тоном дознавателя на допросе:

— Дело не в деньгах, Камелия. Что ты знаешь о детях?

Честно? Я, по-моему, сама порой вела себя хуже маленького ребенка. Но признаваться в этом — явно не на пользу.

— Ты сам говорил, что если у меня и нет смысла жизни сейчас, то он обязательно появится. Так вот. Он уже есть, — я указала на дверь, за которую вышла Ева.

— Как знаешь, — как-то быстро сдался Тимур. — Но меня не впутывай. Я на такое не подписывался.

Его слова, конечно, совсем не ободряли и не вселяли надежды на то, что я права. Но когда меня заботило мнение окружающих?

— Ладно, — беспечно согласилась я.

Пусть и так. Я уже все решила.

Глава 13

Мой персональный лучик солнца

После двух часов мультиков про драконов и викингов Ева уснула прямо у меня на коленях. Тимуру снова позвонили, и он уехал, пообещав вернуться через три часа. Переложив девочку на диван и укрыв ее пледом, я решила выйти подышать ночным воздухом, надеясь, что это немного поможет справиться со все еще мучившей меня похмельной тошнотой. Я открыла входную дверь дома, в домашнем халате и тапочках Тимура, так и не переодевшись после душа. На крыльце стоял Артур — удивленный и даже растерянный. С легкой грустью он взирал на меня с высоты своего немалого роста, наклонив голову влево.

— Я думала, ты не хочешь, чтоб мой новый знакомый знал о тебе, — тихо сказала я.

Получилось неприветливо, — я была сбита с толку столь неожиданным визитом и странной реакцией.