Сбить на взлете - Илья Бриз

Как погода испортилась, меня майор Варламов вызвал и приказал провести со всеми летчиками полка занятия по тактике воздушного боя:

— Ты у нас самый меткий стрелок, — ну да, было дело, на тренировке конус первой же очередью отстрелил, — и, по свидетельству комдива, лучший пилотажник, — ну а что, мне поддаваться надо было, когда полковник Филиппов на учебный бой вызвал? — Поэтому изволь, — посмотрел на мою весьма недовольную рожу, — подготовиться и провести занятия.

Ну, вот и чему я буду опытных и не очень — в летном составе полка, увы, большая текучка — пилотов учить?

Посидел в отведенной нам с женой хате, подумал, конспектик накидал и собрал летчиков в учебном классе. Всего-то пока два десятка человек. Есть определенные надежды, что вскорости станет больше — ходят слухи о скором формировании в полку третьей эскадрильи.

— Для начала попробуем разобраться в разнице между наступательным воздушным боем и оборонительным, — ну и толкнул свои не очень-то четко оформившиеся рассуждения.

В атаке нельзя останавливаться. Потерял скорость — значит, подставился под противника. Если увяз для обменами ударами, считай, ты уже труп. Ни в коем случае не открывать огонь раньше времени, если есть хоть малейшие признаки, что враг тебя еще не заметил. Попасть с большого расстояния практически нереально, но вот трассеры от твоей стрельбы он заметит немедленно и ускользнет из прицела. При активном маневрировании, сами знаете, угодить снарядами в противника невозможно. И вообще, бить врага надо неожиданно для него с первой очереди. А чтобы она была успешной, надо подходить на минимально возможную дистанцию в двадцать-пятьдесят метров. Вот когда каждая заклепка на фрицевском самолете отчетливо наблюдается, только тогда можно и нужно открывать огонь из всего бортового оружия. Желательно сзади снизу, где немец тебя не видит.

— Но ведь это подлая тактика фашистов! — выкрикнул с места Подшивальщиков. — Мы советские летчики и должны быть честными даже в бою!

— Подлым в первую очередь было нападение на нашу страну, — парировал начальник ВСС капитан Зарубин, — а для уничтожения врага все методы хороши. Младший лейтенант Воскобойников, продолжайте, пожалуйста.

Ну, я и продолжил. Высказал свои мысли о необходимости работать большими группами с эшелонированием по высотам. Не ввязываться в «собачьи свалки» без необходимости. Совершенно не нужно гнаться за противником — пусть не намного, но мессеры быстрее. А значит, только оторвешься от группы своих, где тебя всегда прикроют. Точно также нужно действовать в обороне, прикрывая свои бомбардировщики или штурмовики. Не бояться идти в лобовую — она почти бессмысленна, так как на современных скоростях ни ты, ни противник за имеющиеся доли секунды прицелиться толком не успеет. И самое главное — внимательно слушать в бою командира. Он опытнее, глазастее, так как знает куда смотреть. Всегда подскажет верное решение даже в, казалось бы, безвыходной ситуации.

Распространялся, наверное, больше часа. Потом, вспомнив, как отец еще до войны проводил занятия, закончил традиционно:

— Вопросы?

Удивил молчавший все время комполка:

— Воскобойников, ты можешь как-нибудь обосновать утверждение, что при активном маневрировании стрелять бессмысленно?

— Несколько не так, — немедленно возразил я, — заградительный огонь имеет смысл даже с шестисот-семисот метров. Отвлечет внимание, может быть даже заставит отвернуть. А на поражение… — вспомнил, что майор Варламов хвастал своими довоенными «подвигами» на охоте, — Иван Анисимович, вы из гладкоствола дробью в улепетывающего зигзагами зайца попадете с двадцати метров?

— И с полусотни метров не промахнусь! — расцвел улыбкой комполка.

— А из пистолета с десяти? — посмотрел на скисшего майора и ответил сам: — Если только случайно. Стрелять в маневрирующего мессера — примерно то же самое. Только снаряды зря тратить. Да и нормально прицелиться во время трех-четырехкратной перегрузки физиологически невозможно. Основной вывод из всего сказанного — при атаке противником самому нужно крутиться как белка в колесе. Тогда он точно также не сможет в тебя попасть — слишком большая угловая составляющая скорости для прицельной стрельбы.

— Для справки, — вдруг выступил присутствующий начальник штаба, — у младшего лейтенанта Воскобойникова самый низкий в среднем расход боеприпасов. А на его боевую работу при этом никто не жалуется. Экономить надо дорогостоящие снаряды, товарищи, экономить, используя оружие только наверняка. Народ себе во всем отказывает, чтобы у нас было чем ответить немецко-фашистским оккупантам. Берите пример с младшего лейтенанта.

Н-да, какой, оказывается, у Бориса Львовича дар пропагандиста на штабной работе пропадает. Вот кому надо было комиссаром быть.

Топал к месту квартирования и думал. Если рассматривать сегодняшние занятия с точки зрения «Эффекта бабочки» — притерпелся я к этому термину, отторжения уже не вызывает — то ведь тоже могут в соответствии с «Принципом домино» приблизить нашу победу? Пусть всего на день или на час?

В хате радостная Валюша встретила меня поцелуем и ароматом выпечки. На вопросительный взгляд немедленно ответила:

— Шарлотка с яблоками, как ты любишь, и каравай ржаного будет, — кивнула на распахнутое окно, откуда слышалась звонкая капель, — завтра ведь не полетишь, поэтому черный хлебушек можно. А сейчас марш руки мыть — до ужина все равно успеешь проголодаться.

Вернулся из сеней, а она стоит у распахнутого окна, любуется отвратным ненастьем и улыбается. Буквально светится вся.

— И чем ты такая довольная?

— Погода хорошая…

Дождь моросил уже третий день. На хмуром небе в сплошной пелене туч ни одного просвета.

Подошел, развернул к себе, проверил губами лоб — вроде бы повышенная температура отсутствует. Валюша еще больше разулыбалась.

— Ну ты сам посмотри — все дождиком умытое, чистенькое, а главное… — замолчала вдруг, спрятав лицо у меня на груди. Чувствую, что заплакала. Тихо-тихо, стараясь не всхлипывать. Сначала просто обнял, по спине и локонам погладил. А она вдруг в голос заревела, вжимаясь в меня. Не сразу, но дошло, почему Валенька была так довольна этой отвратной погодой. Каждый мой вылет — это ее нервы. Но я ведь должен мстить и за своих родителей, и за Валюшиных. А если доживу, то сына назовем, как ее погибшего под бомбами младшего брата — Вениамином.

Глава 9

— С дуба рухнул? — удивленно посмотрел на меня комполка. — Высота облачности триста-четыреста метров. Мало того, что район разведки не найдешь, так еще и на свой аэродром вряд ли потом сможешь вернуться.

— У меня отлаженный как надо радиополукомпас РПК-10. Дадите по запросу сигнал маяка — выйду на полосу как привязанный. А в тыл противника полечу вообще над нижним слоем облаков по счислению.

Майор Варламов переглянулся с начальником штаба. Получив утвердительный кивок, посмотрел на чуть ли не ерзающего от нетерпения капитана из разведки, которому, по его утверждению, кровь из носа, были нужны снимки железнодорожной станции по ту сторону фронта. Потом перевел взгляд на старшего лейтенанта ГБ Свиридова.

— У меня сомнений в благонадежности младшего лейтенанта Воскобойникова нет, — немедленно откликнулся особист, — к немцам точно не перелетит, — улыбнулся и добавил: — К тому же ему есть теперь, к кому возвращаться.

Ага, семья — ячейка Советского государства. Ну, хоть этот не возражает.

Комполка постучал по своим часам пальцем и принял решение:

— Завтра с утра полетишь, — в ответ на попытку капитана из разведки возразить что-то, веско добавил: — Метеослужба обещает чуть лучшую погоду.

Метеослужба? Тогда почему у нас в авиации говорят «Врет как синоптик»?

Под Сталинградом идут тяжелые бои, а мы здесь как в санатории отдыхаем. Даже кофе в рационе почти без ограничения появилось — вроде как союзнички поставляют. Нет, крепкий горячий ароматный напиток да с беломориной — мне нынче тоже папиросы положены! — я очень люблю. А вот шариками «колы», чудодейственного заокеанского средства для бодрости, стараюсь не злоупотреблять. Капитан медицинской службы Савушкин, выдающий летчикам эти таблетки, сам же и отсоветовал:

— Ты, Колька, по моим наблюдениям, даже наркомовские редко употребляешь. Что я, как врач, могу только приветствовать. Тогда зачем тебе это лекарство от похмелья с неизвестными последствиями для твоего растущего организма?

Да уж, растущего… При таких темпах летное училище через год, когда реально семнадцать исполнится, мне бы точно не светило. Туда принимают от метра шестидесяти до ста восьмидесяти пяти. А я уже сейчас всего четыре сантиметра до верхней границы не добираю. И в плечах разнесло — все-таки семьдесят килограммов набрал. Главное, жена довольна — улыбнется хитренько и скажет, что абсолютно все органы пропорционально развиваются. А потом еще чего-нибудь вкусненького на тарелку подложит. Кто бы спорил?