Марш Акпарса - Аркадий Крупняков

У Симокайки гостили девять дней. Ешка и Шигонька подолгу беседовали с людьми о новой вере. Черемисы со всеми доводами соглашались, однако кресты не брали, говорили, что к своим бо­гам они привыкли, знают, какие жертвы им давать, какие молитвы. А нового бога если взять, по-новому ему молиться надо, они же не умеют — могут обидеть его, накликать беду на себя.

Шигонька все допытывался у людей: отчего это мурза хлеб им сеять не велит и везде ли такой наказ дан? Если в первый день при людях Симокайка этого не сказал, то наедине все изъяснил. Мурза Япанча на земле, что по правую сторону Кокшаги и вверх по другим мелким рекам, не дает хлеб сеять для того, чтобы люди тех земель, кроме ясака, несли мурзе шкуры, мясо, мед и воск в об­мен на муку, которую мурзе, после сбора ясака в иных местах, де­вать некуда. Раньше Япанча зерно и муку возил в Нижний Нов­город, теперь туда ход закрыт. И удумал мурза сбывать хлеб своим же подданным. Для того и землю пахать запретил.

А Симокайкин илем на левом берегу реки и под тот запрет не попал. И потому люди тут живут малость легче.

Не глядя на упреждение, Шигонька все же купил у соседей Симокайки четыре мешка овса и два мешка ржи.

На десятый день утром тронулись в путь. Впереди шла лодка Извая, в которой, кроме него, было еще двое гребцов. В пути бы­ли пятеро суток. Остановились в чудесном местечке. Река здесь изгибалась подковой, образуя маленький полуостров.

—     Дальше реку я не знаю, идите сами,— сказал Извай.

Он отвел Саньку в сторону и тихо сказал:

—     Скажи, брат мой, если я и вашему, и нашему богу молить­ся буду — можно?

—     Молись, Извай. У вас богов много, а наш один — вернее будет.

Извай уехал.

Перво-наперво на полуострове соорудили большой шалаш из двух половин. В одну поместили Ирину, в другой расположились сами. Шигонька вытесал и сколотил столик, вытянул из сумы чер­нила с пером да заветную тетрадку и писал, почитай, два дня.

Шигоня подробно описал не только спасение Извая, но и какие речи говорены про бога и веру. Затем снова приступил к описанию:

«...А от Симокайки с его сыном Изваем мы пошли дале. Земля та лесная, и река, по которой шли мы ладьею, богатства превелико­го. В лесах зверя разного столько, что жить тут людям не безо­пасно. Пока плыли мы по реке видели медведей и волков, лисиц и песцов, рысей и даже редкого в тех лесах отважного барса. Река изобиловала рыбой, ехавши по ней, мы нужды в еде не знали ни­какой. Извайка-стрелок бил зверей, я, грешный, да мои други ло­вили рыбу и ели, на кострищах сваривши.

Ежели горные черемисы хлеб сеют сыздавна, то здесь ни одного поля я не увидел и был сему удивлен зело. И сказал я Извайке, что-де земля здесь у вас жирнее и плодоноснее, чем в горах, а хлеб делать вы ленитесь. А он, Извайка, сказал: мы-де не ленимся, пам-де татарский мурза Япанча хлеб родить не велит. Отчего не велит, тот Извайка не знал.

Люди лесные живут все более охотою на зверя, от коего имеют мясо для еды и шкуры для одежды и для обмена на муку, которую им возят люди мурзы из Казани.

Окромя охоты, ловом рыбным промышляют, и оттого их руэ- мы, сиречь сельбища, ставятся по берегам рек. Иные ставят борти на пчел и собирают много меда и воска.

Были мы у старого и вельми мудрого охотника Кундыша в его руэме, он рассказал нам про обычаи предков. Поскольку писаных законов те люди не знают и знать не хотят, то сии обычаи переда­ются из колена в колено, и никто нарушать их не волен. По обы­чаям предков черемисских каждый должен повиноваться старше­му, кто бы он ни был. Всякий блюдет не свою пользу, а пользу рода, руэма или места, где он живет. Ни один честный человек не говорит «это моя земля, это моя река», а все говорят «наша земля, наша река» и потому ходят по любому месту вольно, кто где захо­чет. Обычаи велят быть черемисину неприхотливым в еде, носить простую одежду. Обычай их предков презирают ложь и, коль черемисин сказал слово, он будет ему верен. Это я уже не единожды замечал...»

Быстро гонит по бумаге строку Шигонька, пишется ему легко, рассказать в памятной книжке есть что. И про молитвы, которые услышал от местных людей, он пишет, и про свадьбы, и про похо­роны. Все, о чем узнал, попало в книжицу.

Старая священная липа, широко раскинув ветви, стояла посре­ди рощи, как добрая хозяйка мольбища. От небольшой речонки, протекавшей недалеко, ветерок доносил горьковатый запах ивово­го цветения. Любопытные молодые листочки, спустившись с ниж­них ветвей липы, заглядывали в берестяной туесок, повешанный на сучке. Оттуда пахло свежим медом.

Под липой на коленях стоял старый и хромой Чка. Он молился всем богам, которые покровительствуют бортникам.

И отцы, и деды, и прадеды Чка славились уменьем добывать в лесу мед и воск. Сначала они искали дуплистые деревья, где гнез­дились пчелы, и отнимали у них мед. Потом научились делать дол- бленые колоды и развешивали их на деревья.

Мед и воск давали им пищу, одежду и свет. Медом и воском можно было уплатить ясак мурзе Япанче, выменять у него муки на лепешки, получить железо для наконечников стрел.

Тихо шелестят листья. Тихо шепчет старый Чка молитву:

— Юмо великий и добрый, прошу у тебя прибыли пчелам. Крылья у них сделай крепкими, к утренним росам летающих пчел приведи встретиться с хорошими цветами. Когда я, вышедши в лес, подойду к сделанным дедами меткам и влезу на дерево брать мед, помоги мне, юмо, и на дереве удержи. Погляди на меня, юмо, я уже с дерева упавши, сломал одну ногу — другую ногу ты для меня сохрани и дай мне удачу. Прими, юмо, свежий мед — дар мой: погляди, он на сучке висит Я тебе принес, возьми его.

Помолившись, Чка перекинул через плечо моток веревки, затя­нул потуже широкий ремень и, укрепив на нем посуду для сбора пчелиных сот, двинулся к берегу большой реки.

Тропинка шла лесом, извиваясь меж деревьев, дорога была да­лека. Чка очень беспокоился — не пропали ли колоды на том бе­регу, куда он шел. Целую неделю оттуда тянулись запахи дыма. Если был лесной пожар, борти сгорели.

Чка хорошо знал все запахи леса и понял, что впереди горит лес. Тревога еще более усилилась. Оставалась слабая надежда на то, что огонь не смог перебраться на ту сторону реки — тогда Чка будет с медом. Самые богатые борти были на той стороне.

Тропинка вдруг выскочила на широкую, выженную пожаром поляну. На той стороне реки лес стоял плотной стеной, нетронутый.

Чка довольно улыбнулся: не зря он трижды в этом году давал жертвы богам.

Вдруг старик остановился. На краю поляны он увидел чужих людей. Сначала он не мог понять, что они делали. Трое мужчин за веревочные лямки тянули вроде бы корень дерева. Женщина шла сзади и поддерживала этот корень за выгнутые сучья. Приглядев­шись внимательно, Чка понял, что разрыхляют землю. «Они хотят родить хлеб»,— подумал старик, и это одновременно обрадовало п огорчило его. Если люди умеют родить хлеб, значит, это добрые поди. Но они, видно, не знают, какой бедой грозит им эта работа. «Что это за люди?» — думал Чка, спрятавшись за куст орешника. О том, что это были не черемисы, старику стало ясно, когда он разглядел их лица и одежду. Но они не были и татарами. Было ясно одно, что пришли эти люди с мирными намерениями — нигде не было видно оружия. Сначала старик хотел вернуться в руэм и привести сюда своих сородичей, но потом передумал. Его могли счесть трусом. А трусом Чка никогда не был. И он решил сам узнать, что за люди пришли на землю его отцов. Положив стрелу на тетиву лука, он крикнул.

Люди остановились, не бросились к оружию, а спокойно гля­дели в ту сторону, откуда раздался окрик.

—     Кб тушто уло?1 — еще раз повторил вопрос Чка. И вдруг са­мый низкий, рыжеватый мужик, поднявшись на обгорелую корягу, сложив ладони у рта, ответил по-черемисски.

—     Иди сюда. Мы тебе не сделаем зла.

Чка хотел было выйти из укрытия, но услышал, как пришель­цы заговорили между собой на чужом языке, и это насторожило его.

Пока он раздумывал, молодая женщина, поправив на голове платок, пошла в его сторону.

161

’ Кб тушто уло? (мар.) —Кто гам есть?

11 Марш Акпарсз

Чка растерялся, он не знал, что ему делать дальше. Скрывать­ся от бабы — разве это достойно мужчины? Стыдно бежать от ба­бы. И он, раздвинув кусты, вышел ей навстречу.

Женщина остановилась недалеко от него и приветливо улыбну­лась. Чка прошел мимо нее, будто и не заметил, а про себя поду­мал: «Люди, видно, не принесли с собой зла — их бояться не надо». Опустив лук со стрелой вниз, он медленно двинулся к мужчинам. Женщина шла за ним.

Остановившись на расстоянии шагов пяти, Чка спросил:

—     Кто вы и зачем здесь?

Рыжий сделал несколько шагов вперед и ответил: