Мир уршада - Виталий Сертаков

— Несложно родиться с внутренним светом, — сняв желтую шапку, старый Урлук вместе со мной разглядывал сияющий звездами небосклон. — Но кто-то, вспыхнув, гаснет, уткнувшись в холодную лужу. Кто-то взлетает, но не хочет дождаться ясной погоды. Он поджигает сухостой своим жаром и погибает вместе с мертвым лесом. А кому-то доведется освещать путь другим. Это самое трудное, особенно когда другие внизу даже не смотрят на тебя. Они веселятся на праздниках, нянчат малюток и считают, что свет — он всегда свет. Но света не будет, если кто-то не отважится взлететь в ясную погоду, взлететь до самого верха… Ты понимаешь, что я хочу сказать, маленькая волчица?

— Наверное, понимаю, — мне очень хотелось заплакать, но я сдержалась.

Спустя год я умела гораздо больше, чем тогда, когда Мать волчица забросила меня в мешке на спину летучей гусеницы. А еще спустя год, в ночь весеннего камлания, я встретила нюхача. Что-то случилось тогда, но никто не объяснил. Словно земля заходила ходуном, тысячи ног забегали, затопали по сырому, лежалому снегу, языки костров задрожали, как раздетые девственницы на помостах работорговцев. Тысячи белых юрт расположились кругом у отрогов Сихотэ, всем должно было хватать места и мяса. Ночью ревели привязанные к столбам медведи, гудела тайга от воплей, а ветра приносили дыхание далекого сиплого океана. Шаманы готовили бубны, зарывали столбы, развешивали обереги, и никто им не мешал, даже самые ревностные последователи чужих богов.. А ведь в становищах торгутов к тому времени, кроме желтых шапок, собиралось немало последователей «большой колесницы», а еще жили сотни беглых из северных провинций страны Хин, поклонявшихся драконам, и белолицые косматые склавены, падавшие ничком к столбам их божества Сварога…

Но высокий лама Урлук умел мирить иноверцев.

Я проснулась и побежала вместе со всеми, туда, где сотни факелов освещали недостроенное здание храма. Неровные камни лежали в основании, а в пустых проемах окон гомонила толпа. Потом толпа раздалась в стороны, как рассыпается стая карасей при приближении матерой щуки, и на неровных плитах, среди опрокинутых ведер со свежей замазкой я увидела женщину с порванным животом.

Сначала я предположила, что это роженица, но очень скоро стало ясно, что у рожениц живот не достигает таких размеров. Он буквально привалил хрупкую плачущую женщину к каменному полу, он шевелился и рвался сразу в нескольких местах, похожий на синий кошмарный пузырь. Платье женщины разорвалось уже давно, ее ноги тоже вздулись, став похожими на копченые окорока, голова запрокинулась в беззвучном крике.

— Уршад… уршад… — пугливо шептались вокруг, но никто не смел возвращаться во тьму.

— Где она? Где она? — выкрикивали другие голоса. Всадники с оружием и шаманы метались среди раздетых людей, заглядывали в лица, распихивали полусонных. Потом из мрака, под охраной восьми вооруженных воинов, выплыл лама Урлук, и на плече он держал желтое чудовище, похожее на раздувшуюся пупырчатую тыкву. Между коротких кривых ножек чудовище было обернуто тряпкой, зато передние конечности — мосластые, пронизанные сосудами, выглядели излишне сильными и крепко цеплялись за шею старика. Сначала я приняла чудовище за неизвестное мне магическое животное, но тут покрытый черными точечками мешок повернул лицо к толпе, и я ахнула. У зверя были невероятно красивые, осененные густыми ресницами девичьи глазки и невероятный, сплющенный, качающийся, как бурдюк с салом, нос.

— Нюхача спасает… Правильно, спасти нюхача… — пронеслось по рядам стриженых голов.

Нюхач распахнул широкую безгубую пасть и ловко закинул в нее половинку манго. Он непрерывно что-то жевал, срыгивал и бормотал на ухо ламе, а я глядела на чудо, не в силах отвести взгляда.

— Люди, не расходитесь! — прогремел голос нашего предводителя, и его приказ тут же повторили ближние темники. — Разбейтесь на свои арваты, пересчитайте родственников и скажите немедля, не пропал ли кто… Среди нас — бородавчатый уршад, он поразил нашу сестру. Двух последышей мы убили, но еще два прячутся где-то в стойбище. Берегите детей, детей посадите себе на спины!..

Старухи и девчонки принялись голосить, но в целом народ торгутов встретил беду сплоченно. Вокруг меня тоже столпилось около дюжины сверстников; так уж получалось, что возле меня всегда теснились обожатели и прилипалы. Все вопили одновременно. Одни вспоминали отрывки молитв и заговоров, другие выкрикивали имена родственников, третьи дрожащими голосами припоминали судьбу покинутого города Баян-Цэцэ, где сто восемьдесят лет назад уршады извели всех жителей. По слухам, из города Баян-Цэцэ выбрались четырнадцать жителей, они долго брели вдоль реки, голодали и теряли зубы, пока не вышли к людям. Но шаманы уже разнесли молву, и уцелевших несчастных встретили палками и камнями. Их гнали отовсюду, калечили, убивали и тут же сжигали, забрасывая горящей листвой. Никто не верил, что после нашествия уршадов оставшиеся в живых не заражены смертью.

Их убили всех, загнали в лощину и зарубили. Потому что последыша, поселившегося в человеке, мог определить только нюхач. Но у торгутов в те годы не было нюхача, это слишком дорогой сторож.

Той страшной ночью, разглядывая заживо разлагающуюся женщину, я узнала много нового, о чем обычно умалчивали в светлое время суток. Я узнала, что после исчезновения городка Баян-Цэцэ уршады преследовали становища торгутов еще девять раз, и девять раз шаманы отдавали приказ вырезать всех, кто касался больных. На юге, в густонаселенных землях империи Хин дела обстояли еще хуже, там гибли сотнями и не жалели нюхачей. Свежего, зарождающегося уршада могла учуять только девственница-нюхач, стоившая колоссальных денег. Но остановить сахарную голову нюхач не мог, в лучшем случае он предупреждал о нападении за несколько песчинок до собственной гибели. Остановить уршада могли лишь редкие Красные волчицы. Такие, как я.

14

ВОР ИЗ БРЕЗЕ

— Вначале я угощу тебя пивом, — заявил Снорри. Горькое пиво пенилось в запотевших кружках, над очагом мальчик поливал вином медвежий окорок, запекаемый с пряными травами, за дощатой перегородкой смачно шлепались о стол засаленные карты. Лампы в подвале светили тускло, но здесь не любили яркий свет. Также здесь не любили торопиться и не слишком жаловали тех, кто спешит. Поэтому Рахмани всем видом выражал благодушную расслабленность.

— Отменное пиво, — похвалил Саади и погладил по заду коренастую беззубую девицу, принесшую поднос. Та фыркнула и хлопнула ловца по руке. За соседним столиком в нише рассмеялись.

Так тоже полагалось поступить, теперь ритуал был полностью соблюден. Навязчивый гость пристает к служанке и получает от гордой девушки по рукам. Гость доволен пивом и обслуживанием. Мужчины чокнулись и отпили по глотку.