Жестокое перемирие - Александр Тамоников

В стане противника вспыхнул переполох. Пехота посыпалась с брони. Какой-то незадачливый боец зацепился курткой, повалился головой вниз и свернул себе шею.

Добровольский первым открыл стрельбу. Шквал огня ударил по вражеским бронетранспортерам. Похоже, Добровольский не знал, что такое экономить боеприпасы, бил так, словно у него в запасе целая тележка с патронами. Он высунулся по пояс, что-то злобно проорал, опустошая ленту.

Пехота разбежалась, залегла в осоке, стала беспорядочно отстреливаться. Рявкнул вражеский пулемет, но очередь ушла в лес.

Повалился украинский боец с окрасившимся кровью лицом. Добровольский злобно захохотал. Заговорил пулемет на втором бронетранспортере, рассыпался трескучими очередями. Липник с Рушило вывалились из машины, открыли ответный огонь из автоматов. Вражеские БТРы тоже стали пятиться. Для обеих партий эта встреча оказалась неожиданной и нежелательной.

Зимин, подбадривая себя соответствующей риторикой, продернул машину вперед и снова включил заднюю передачу. С крыши продолжал надрываться пулемет. Добровольский что-то орал на высоких нотах.

Противник не рискнул атаковать, ограничился обстрелом. Огонь становился гуще, жестче.

Ополченцы выпрыгнули из машины, залегли на обочине. Добровольский вошел в раж, не замечая, что становится превосходной мишенью. Пули застучали по броне. Добровольский с окровавленной головой вылетел из люка, прокатился по крыше и рухнул в траву, безвольно махая конечностями.

– Захар, ты что?! – крикнул усатый Горденко.

Липник бросился к нему, повалился рядом с телом.

– Мужики, у нас опять «двухсотый»! – заорал он страшным голосом.

Матерщина стояла столбом, перекрывая пулеметную и автоматную трескотню.

– Назад, Серега, оставь его в покое! – надрывался Андрей.

Но куда там! Липника переклинило. Типичное заблуждение. Мол, все неприятности происходят с кем угодно, но не со мной.

Липник встал на корточки, чтобы удобнее перехватить мертвеца, и задергался как кукла-марионетка, когда его спину насквозь прошила очередь. Он еще пытался приподняться, повернул лицо, искореженное мукой, сделал глубокий вдох и повалился навзничь с пулей в голове.

Андрея чуть не вырвало. Серега, твою мать! Ведь опытный боец, знал, откуда может прилететь!

Бешенство ударило в разгоряченные головы. Все, кто выжил, открыли дружный ураганный огонь. Капитан Ковальчук бросился в салон, развернул пулемет, задранный в небо. Грохот стоял неимоверный.

Противник не выдержал, дрогнул. Солдаты отползали, старались не подниматься. Первый БТР убрался за косогор. Стрелял один пулемет, да и тот внезапно замолчал. Взревел двигатель, машину окутал черный дым. Боеприпасы кончились – обычное дело в этой странной украинской армии.

– Выстояли! – прорычал Андрей. – Молодцы, мужики! Убираемся отсюда. Авось проскочим.

Ополченцы втаскивали в машину тела. Дорофеев прикрывал их с «РПК» на руках, но противник помалкивал. Дорога и правый фланг были свободны.

Ревел мотор, в двигателе что-то пронзительно стучало, выдавая застарелую, но обострившуюся болезнь. Все окна по правому борту нараспашку, из каждого торчало по два ствола. «Спартан» покорял бездорожье, набирал скорость.

Противник не стрелял. Причина этого стала ясна, когда ополченцы проехали мимо примыкающей дороги и в разрыве меж покатых холмов заблестело озеро. Транспортеры разделились. Пехота снова была на броне. Одна машина устремилась влево и уже была далеко впереди, практически въезжала в лес. Видимо, там тоже было что-то, напоминающее дорогу. Вторая неторопливо шла в обратную сторону. Укропы явно дожидались, пока мимо них проедет машина с ополченцами.

– В клещи хотят взять, – заявил Андрей и скрипнул зубами. – Думают, что мы их не видим. Один пристроится сзади, другой будет ждать по фронту. Очевидно, укропы знают, как можно перерезать нам путь. На эту примыкающую дорогу нам лучше не соваться. В Прохоровке враг. Зимин, продолжать движение, вперед! – решился он. – Въезжаем в лес. Есть план.

Идея была сырой, ненадежной, но другой не имелось. Машина плохо слушалась руля, ее сносило то влево, то вправо, захлебывался двигатель. Но пока она шла.

Андрей излагал инструкции четко, чтобы дошло с первого раза:

– Про тех, что в тылу, пока забываем. Они будут тащиться сзади, на рожон в первые минуты не полезут. С теми, что по курсу, сложнее. В данный момент они впереди, давят кустарник, сокращают расстояние с дорогой. Мне видятся два варианта развития событий. Первый: БТР оседлает дорогу и будет ждать. Второй: укропы сразу бросятся навстречу нам. Тут уж как повезет…

Чаща леса снова накрыла машину. Дорога перестала петлять, прорезала лес как стрела.

Черные мысли лезли в голову Окуленко. Он дрожал от нетерпения, от злобы, сердце сжималось от отчаяния из-за погибших товарищей. Но капитан гнал прочь все ненужное, мысленно прикидывал пройденное расстояние, ставил себя на место противника. Силовики уже где-то рядом. Лучший вариант для них – броситься навстречу и расстрелять ополченцев в упор, когда им некуда свернуть.

Капитан выкрикнул команду. Зимин послушно вывернул баранку вправо, продырявил кустарник. Из машины выскочили Савельев с Ковальчуком, побежали вдоль дороги, сгибаясь от тяжести переносимого груза. Они пролетели метров двадцать и разошлись. Пространство вдоль дороги расширялось, образуя небольшую полянку. Через несколько секунд ополченцы корчились за деревьями, занимаясь последними приготовлениями.

Андрей как в воду глядел! Послышался прерывистый рев. Прямолинейно мыслящие украинские военнослужащие развивали наступление. БТР мчался по лесной дороге. Пехотинцы сидели на броне, приготовив к бою автоматы, гранаты. Они стиснули зубы, их физиономии лоснились от пота. Мощная аура страха передвигалась вместе с боевой машиной.

Перед заходом в поворот водитель сбросил скорость. В этот момент из-за деревьев выскочили двое бойцов и метнули «РКГ-3» – ручные кумулятивные гранаты. Такого добра, производимого в СССР еще в пятидесятые годы, на складах было пруд пруди. Это были меткие броски.

В полете донная часть гранаты поворачивается вперед. Раскрывается матерчатый стабилизатор в виде конуса.

Обе гранаты попали в цель. Первая взорвалась под днищем транспортера, вторая угодила в броню. Двигатель заглох, из него повалил дым. Солдат разметало с брони. Но не все нахватались осколков – трое уцелели. Оглушенные, в гари и копоти, они метались по обочине, не могли прийти в себя, понять, куда подевалось их оружие.

Савельев скинул с плеча автомат, чтобы положить их всех одной очередью. Но его рука дрогнула. Стрелять в деморализованных, растерявших оружие, никаких?..

Он переглянулся с Ковальчуком и предложил:

– Разомнемся, капитан?

– Давай, Савельев, не вопрос.

Они накинулись с кулаками на растерянных силовиков. Те были крепкими мордоворотами, оттого и удовольствие месить их в тесто просто зашкаливало. Парни пытались оказать сопротивление. Здоровенный детина в бандане даже вытащил нож, впрочем, тут же схватился за перебитое запястье. Крепкий прямой в челюсть повалил его на колени, второй удар отбросил под колеса транспортера.

– Обидно, сука? – закричал Ковальчук. – Надел бронежилет, а бьют по морде, да?! Э-э, да ты совсем уже плох. – Он ткнул носком в безжизненное тело. – Ладно, лежи.

Савельев расправлялся с парой других, отпускал удары направо и налево. Первому сломал ключицу и отправил в нокаут тяжелой плюхой в глаз. Второй грузно кинулся прочь. Савельев выставил ногу. Бедняга рухнул камнем и разбил лицо в кровь.

– Результат, как говорится, на табло, – заявил Савельев, нагнулся и парой тяжелых затрещин отправил незадачливого укропа в страну продолжительных грез.

– Ты сногсшибателен, Димон, – похвалил его Андрей, выбираясь из кустов с автоматом наперевес.

Кончилось терпение, он не мог больше сидеть в машине. За спиной рычал мотор. Какими-то судорожными рывками подходил «Спартан» с ополченцами.

– Совершенствуюсь, – заявил Савельев, потирая отбитый кулак.

– Да, с этим парнем все в порядке. – Ковальчук заулыбался от уха до уха. – Тяжелое советское детство, выпускник школы для трудных подростков. Позор семьи…

Забил, захлебываясь, автомат! Савельев изобразил недоуменное лицо, сделал неуверенный шаг, ноги его подкосились. Ковальчук схватился за шею так, словно в нее вонзилось жало осы. Небритое лицо перекосилось от боли. Кровь ударила тугими фонтанами. Мужики зашатались и попадали один за другим.

Андрей оторопел, жар ударил в голову. Снова проморгали! В люке подбитого БТР возникла чумазая рожа, искаженная от ненависти, выпавший автомат загрохотал по броне. Выжил, гад! Как же так?!

Окуленко вскинул автомат, стегнул короткой очередью. Но рожа уже провалилась в нутро транспортера.