Попытка – не пытка - Елена Хотулева

Не зная, что сказать, я стала оправдываться:

– У меня компьютер украли. Потом я вам перезванивала, а мне сказали, что номер не существует…

– Сочувствую, – закашлялся он. – Не знаю, почему телефон не работал… Наверное, от жары в сети перегрузка была. Но теперь уже поздно говорить. Мы наняли другого переводчика. Так что только и могу, что пожелать вам удачи…

Попрощавшись, я в задумчивости снова вышла на балкон. Значит, мы с Натанычем параноики. Может, и программы его вовсе не хакеры взломать пытались, а просто вирус какой-нибудь из сети попал? Надо ему рассказать! Я было рванулась к телефону, но вспомнила, что создатель жары собрался лететь к Косыгину. Это было как-то некстати. Теперь придется ждать, когда он вернется от своего любимого Алексея Николаевича.

Я вернулась в комнату и хотела вытащить из глубины стола свадебный подарок Сталина, но, услышав шаги сына, села на кровать и быстро схватила книжку.

– Мам, – сказал Глеб, заходя ко мне. – А если серьезно, то что это за кольцо у тебя на руке? Оно же правда обручальное. Зачем ты его надела?

– Понимаешь, – я потупила взор. – Мужчины пристают. Устала их отгонять от себя. Вот, чтобы больше никто ко мне не подходил, я решила носить кольцо. Это мне бабушка дала. Оно у нее с тридцатых годов валялось.

– Понятно, – засмеялся он. – Ну, я пойду. Мне еще в одно место надо заскочить. Завтракать не буду, очень жарко!

После того как он ушел, я достала из сумки визитку и позвонила человеку, помогавшему мне в свое время продать прадедово наследство. После короткого разговора я поехала к нему в антикварный салон.

Увидев, что я ему принесла, он сразу назвал мне сумму, от которой я испытала шок. Оказалось, что, по мнению Сталина, я была достойна вовсе не империалистических подарков, а куда более солидных – императорских. Теперь я действительно могла забросить работу и думать о предстоящей свадьбе Глеба не с чувством горечи, а с радостным предвкушением грандиозного торжества. Договорившись, что приеду в салон в один из ближайших дней, я отправилась в банк, беззаботно сняла остаток своей теперь уже казавшейся нищенской заначки и купила сногсшибательное платье, которое, все всякого сомнения, должно было понравиться моему высокопоставленному супругу.

Вечером я позвонила Натанычу:

– Ты вернулся?

– Да! Брежнев мне орден хотел вручить, но Громыко помешал. Написал рапорт о том, что я своими разработками не только экологическую обстановку нарушаю, но и внешнеполитический климат.

– Ну не сочиняй только! Лучше скажи, когда жара спадет.

Он захихикал:

– Когда рак на горе свистнет. Не знаю. Это процесс итерационный и по времени не прогнозируемый. А ты когда меня посетишь, товарищ Санарова? Или как там тебя теперь величают?

– Меня оставили Санаровой, дабы не менять мой распрекрасный серпастый паспорт. Сейчас оденусь и приду. Готовь новые координаты, те, которые в приборе.

Я повесила трубку и стала прихорашиваться. Вскоре я уже сидела на полу у Натаныча в своем новом наряде.

– А ты знаешь, что там у тебя, в 1937 году, уже лето к концу подходит? – каким-то подозрительным тоном спросил теоретик итерационных процессов. – Дожди на улице, холодные августовские ночи…

– Это ты к чему? – удивилась я, обмахиваясь журналом.

– Ну… Ветровочку бы какую взяла… Или тужурку…

Я махнула на него рукой:

– Зачем мне тужурка? Я все время в помещении. То на даче, то в театре, то в Кремле. А ты что меня, за полярный круг уполномочен отправить? А?

Не снизойдя до объяснений, он ввел координаты и быстро щелкнул кнопкой.

Переместившись, я оказалась на мягком ковре в какой-то довольно просторной комнате с высокими потолками и новой, пахнущей лаком мебелью. Стоявший рядом Сталин поднял меня с пола и обнял:

– Надо было пораньше тебя сюда вызвать. Я три часа назад прилетел. Столько времени зря потерял. Уже могли бы вместе быть.

– Прилетел? – Я прижалась к нему и не могла оторваться. – И куда же ты, интересно знать, прилетел? Даже представить не могу, что ты такое придумал, что нам пришлось по отдельности ехать.

Он слегка отодвинул меня и стал, как обычно, внимательно рассматривать мое новое платье:

– Ну, пока нас с тобой Кемаль Ататюрк в гости не пригласил, я подумал, что мы можем позволить себе несколько дней в Сочи отдохнуть.

– Мама дорогая! Так ты что, меня вот так взял и в Краснодарский край забросил?

– В Азово-Черноморский. Думаю, не в самолете же тебя сюда отправлять… А у тебя платье новое? Мне нравится. Только здесь, к сожалению, погода испортилась. Так что придется эту красоту пока спрятать, – он оставил меня возле окна, а сам подошел к платяному шкафу и вытащил из него плащ и длинный яркий шарф. – Одевайся. Пойдем прогуляемся…

Здание, в котором мы находились, явно было только что достроено. Его архитектура соответствовала традиционному, но сугубо послевоенному сталинскому стилю, что навело меня на мысль, что в моем параллельном мире этого места вообще не существовало.

– А как давно это все здесь появилось? – спросила я, когда мы вышли во двор и, обогнув дом, стали спускаться к пляжу по засыпанной гравием дорожке. – Как-то странно это все выглядит для 1937 года.

– Эту госдачу по моему заказу возвели в предельно сжатые сроки, используя новейшие технологии быстрого строительства… специально дня нас с тобой. Когда я утверждал проект, то в первую очередь руководствовался твоим вкусом. Тебе нравится?

Я повернулась и стала рассматривать белый фасад с огромным солярием, выходящим на море. Если бы в 2010 году еще до полета в прошлое меня заставили описать внешний вид моего воображаемого приморского коттеджа, то он бы выглядел именно так. Оказывается, в отношении архитектуры я была поклонницей сталинского ампира. Это меня поразило.

– А как ты так угадал? – спросила я, глядя на большие окна первого этажа. – Мы же с тобой никогда об этом не говорили.

Он ухмыльнулся:

– Тебя все время удивляет, что мне не составляет никакого труда твои мысли читать. Правда, должен отметить, что и вкус у нас с тобой во многом совпадает. Так что я прикинул, какой дом здесь хотелось бы видеть мне, дополнил его солярием и сказал, чтобы крышу украсили этими башенками. По-моему, неплохо получилось. Думаю, ты меня вдохновляешь.

Мы вышли к морю и пошли по пляжу вдоль воды. Вокруг не было ни единого человека. Скорее всего, это была закрытая правительственная территория. С моря дул сильный, но довольно теплый ветер, по небу метались серые клочья облаков, дождя не предвиделось, и настроение у меня было прекрасное.

– Знаешь, это даже хорошо, что погода испортилась, – сказала я, глядя на кувыркающиеся волны. – У меня там в 2010-м такая жара стоит, что я с удовольствием от нее отдохну. Тем более что я вообще ни разу в жизни в Сочи не была. Я как-то все время в Риге отдыхала.

– Это была территория Советского Союза? – Сталин поправил мой шарф, с которым я никак не могла справиться, и посмотрел на меня.

– Да. Я же тебе рассказывала. Ты не обратил внимания, что Латвия была нашей республикой?

– Обратил. Просто я думаю, стоит ли ее еще раз республикой делать. Или лучше так оставить.

После этих слов я как-то впервые задумалась о том, что мои планы по гармонизации отечества могли, мягко говоря, не понравиться некоторым странам Ближнего Зарубежья. Хотя… Если все сложится идеально, то кто же откажется жить в сверхждержаве, где… как он там говорил… процветание стучится в каждую дверь? Нет, все-таки надо во что бы то ни стало добиться от него, чтобы он сотворил тут чудеса социалистической мысли, которые потом превратятся в развитую экономику и все такое прочее. Причем, судя по тому, как он себя ведет, его уже сильно захватила идея построения идеального общества.

– А можно тебе вопрос задать? – спросила я, решив выяснить у него планы в отношении Германии.

– Если ты о внутренней политике, то лучше не надо. Тебе вообще в это вникать не стоит. А если о внешней, то уж ладно, задавай свой вопрос.

– Скажи, а ты решил уже, что с Гитлером делать будешь?

Он, прищурившись, посмотрел на меня:

– Это у тебя любимая тема, да? Может, тебе стоило к фюреру лететь и его уговаривать идеальный мир создать? Ты адресом случайно не ошиблась? А то, знаешь, он меня моложе на десять лет, ты по-немецки говоришь свободно. Глядишь, он бы там с тобой далеко продвинулся…

– Ну что ты такое выдумал? – поняв, что меня занесло, куда не следовало, я стала выкручиваться. – Какой еще фюрер? Все, все, все… Больше я тебе никаких вопросов не буду задавать. В конце концов, у нас тут медовый месяц. Или эта… медовая трехдневка. Так что объявляем Сочи зоной, свободной от политики, и говорим только о любви. Давай я тебе расскажу о своих чувствах! Хочешь?

Не сдержавшись, он рассмеялся:

– Тебя каждый раз какая-то чушь спасает. Только я соберусь на тебя разозлиться, так ты что-то такое мне говоришь… Слов не хватает описать… Ну и что такого нового ты мне можешь о своих чувствах сообщить?