Посланник - Анатолий Анатольевич Подшивалов

что-то опять принялся лопотать, а Маша перевела смысл: «Он не понял сначала, что ты и есть великий воитель рас Искендер, посчитал, что такой мудрый и великий вождь должен быть гораздо старше. Поэтому просит простить его и принять скромные дары». Дары все же, наверно, предназначались Маше, а я так, рядом оказался, но мне было приятно, что, оказывается, здесь уже знают про грозного и непобедимого раса Искендера. Спросил Машу, отчего у незначительного чиновника такая большая свита, она ответила, что это еще маленькая свита, даже захудалому расу зазорно выезжать без тысячной свиты, а уж раса Искендера должны сопровождать сотни воинов, пара сотен верблюдов, сотни три-четыре слуг и мелкие феодалы, вассально от него зависимые, каждый со своей свитой. Да, нанять такую ораву бездельников у меня денег не хватит, даже после выкупа за Салеха.

Пока мы разговаривали, свита дурго на ближайшей поляне разбила несколько больших шатров, задымились костры, зарезали шесть баранов, появились корзины с фруктами и инджирой, круги сыра, похоже, что козьего, и на расстеленных коврах расселись гости. Нам с Машей отвели место в шатре, где была поднята вверх передняя полотняная стенка.

Ну, прямо свадебный пир из русских былин о богатырях, подумал я, вот только зелена вина нет – область мусульманская, из вновь присоединенных. С моей стороны на ковре расположились казаки по старшинству, с Машиной – также по старшинству дурго со свитой. Ашкеры стояли строем, изображая почетный караул.

Наших лошадей развьючили, напоили, стреножили и оставили пастись, они с удовольствием щипали травку, не отставали от них и мулы, а верблюды обгладывали мелкие листья с веточек. Груз был сложен и по очереди охранялся казаками. Стемнело, и тогда слуги разожгли костры, был подан чай из гибискуса, но казаки пили его с неудовольствием, только из приличия. Наконец, все насытились, устали и отправились спать по своим шатрам и палаткам. Перед этим казаки привязали животных, чтобы они не разбрелись ночью, и выставили караулы.

Наутро дурго с его людьми проводил нас до границы своей территории, «сдав на руки» посланному расом конвою из двухсот всадников.

Глава 9. А как хорошо все начиналось…

Дорога шла все выше и выше в горы, становясь все уже и уже. Скоро пришлось местами подстраховывать бричку, чтобы та не сверзилась с крутого обрыва в ущелье, где внизу протекала та самая река, вдоль которой мы шли. Я пожалел, что отпустил пленных, тут бы пригодилась обычная физическая сила, а так приходилось выпрягать лошадей и буквально на руках переносить проклятую колымагу. Велел снять с бричек пулеметы и навьючить их на верблюдов, но все равно людям было тяжело, хорошо еще, что присланный абиссинский конвой помогал, без них казаки просто бы не справились. Вот животные шли себе гуськом и ухитрялись на ходу прихватить какую-нибудь веточку и пожевать. Наконец прошли перевал и стали спускаться в долину. Здесь сделали небольшой привал, чтобы перевести дух.

Вид с горы открывался просто замечательный: блестела речка, извиваясь вдоль густо поросших зеленью берегов, виднелись квадратики обработанных полей, разделенные невысокими лесными зарослями, видно было несколько деревушек, окруженных посадками каких-то плодовых деревьев, сверху не разобрать, какими именно. Дорога довольно круто пошла вниз, теперь брички приходилось придерживать, чтобы они не наезжали на лошадей, и опять без помощи босоногих ашкеров не обошлось. Воздух был свежий, не жарко, кто бы мог подумать, что еще неделю назад мы изнывали от жары в пустыне, считая версты до колодца. Там, где дорога проходила через первое селение, увидел огромную смоковницу, помнящую еще царицу Савскую. Вспомнил из писания, кажется в Книге Царств, что те, то кто имеет виноградник и смоковницу (то есть инжир), будет жить в достатке и счастье. Несмотря на то, что фиговых, то есть инжирных деревьев в округе росло в изобилии, и виноградники шли чуть не до горизонта (знаменитый харарский киш-миш, из которого делают славившийся в округе сладкий изюм), особого достатка в деревне я не заметил: те же глинобитные хижины, крытые соломой, немощеная пыльная улица и запуганные крестьяне, при виде всадников падающие на колени.

В качестве дара нам были преподнесены две корзины с отборным инжиром и виноградом, за что я отдал десять талеров бакшиша. Староста, получив деньги, тут же грохнулся на колени, видимо благодаря господина за щедрость, похоже, проезжающих господ он был обязан оделять фруктами за просто так и не ожидал увидеть деньги.

По этой благодатной земле, щедрой на урожай, но с бедным населением, мы не спеша ехали три часа, пока за поворотом дороги не встретили еще один отряд всадников. Они подъехали к нам, и от отряда отделился всадник в богатой одежде – абиссинской шаме[52], белой, с пурпурным краем и отделкой серебром, блестевшим на солнце. Хаким, который взялся переводить, сказал, что это – геразмач[53] Урадда, один из доверенных военачальников раса Мэконнына. Урадда, которому было на вид около пятидесяти, на его плечах поверх шамы, была еще и шкура льва, покрывающая своей гривой голову военачальника (свидетельство ратных заслуг и доблести в бою), подъехал ко мне на черном арабском коне и, негромко, прикрыв рот полой шамы (так было положено при рапорте вышестоящему начальнику), представился и сообщил, что рад встрече с прославленным расом Искендером и просит отобедать с ним и его людьми.

Мы спешились, абиссинцы расседлали коней, увели их поить и кормить, поклажу мы оставили под присмотром нашего часового и прошли к шатрам, откуда уже вкусно пахло жареной бараниной. Несмотря на то, что был предрождественский пост, казаки, как путешествующие и воюющие, его не соблюдали, так же, как и гвардия раса (судя по всему, весьма разношерстная по национальному и религиозному составу), а вот Урадда, извинившись перед гостями за то, что, соблюдая пост, не может присоединиться к трапезе, удалился в свой шатер. Перед этим он зашел выразить свое почтение Маше, на этот раз обедавшей у себя в шатре, чтобы не смущать воинов своим присутствием.

В разгар обеда я услышал на дороге два выстрела и обеспокоился, но Хаким ответил, что это сигнал курьера скорой почты, которую держат монахи-капуцины. Всадник на коне, ведя за собой запасного коня, приблизился и оберсту Шлоссеру, передав ему пакет. Шлоссер рукой сделал мне знак, попросив подойти (как пленного его усадили последним за казаками, но он был не в обиде, так как перед ним оказалось блюдо с мясом и кувшин с лимонадом). В поданном мне пакете значилось «FBB, Heinrich, Angletierre».

– Ответы правильные, герр