Змей подколодный - Елена Никольская

— Не провоцируй меня, — попросил он. — Могу ведь и не сдержаться.

— Тогда давай спать, — сказала Ольга.

Она заснула быстро, укрывшись его джинсовой курткой, — головой у него на коленках и в обнимку с тигром. Рассеянно поглаживая её волосы, Андрей некоторое время прикидывал — святая невинность? Или действительно провокация? А потом, так ничего и не сообразив, уснул тоже.

Башня же, позволив им спать, принялась, как и следует всякому зачарованному дому, готовиться к представлению. Готовилась она обстоятельно и неспешно, будучи твёрдо уверенной, что никуда пленникам не деться. Под мирное сопение главных участников грядущего шоу хлам из комнат и коридоров убрался, а декорации были добыты и расставлены. Приевшиеся, банальные даже декорации, но башня, само собой, книжек не читала и фильмов не смотрела, а тот, кто доставил ей новые жертвы, образованием башни озаботиться не потрудился.

За окна была вывешена полная луна кровавого цвета. Сквозь стены туда-сюда просачивались разнообразные призраки, отмахиваясь от летучих мышей и пробуя — тихонько пока — такие и такие варианты завываний. Потолки покрылись плесенью, и плесень плюхалась вниз комками зелёной слизи. Полы местами проросли заточенными железными кольями. Двери стали капканами, остов стиральной машинки обратился чаном с кипящим вонючим зельем. Углы затянула паутина, и в огромных, с кулак, паучьих яйцах прорезались красные глазки. Словом, всё стало как положено. Даже цепи — тяжеленные и ржавые — повисли в комнате под крышей, а ещё в комнате были сложены холмиком человеческие кости. Костёр из них получался великолепный — а цвет! а парфюм!.. Что ни говорите, нет лучших дров, чем хорошо выдержанные кости, — но кроме черепов, с черепами-то у нас другие затеи…

Башня прекрасно понимала, что комната с костром и цепями — главная! основная! — сегодня не пригодится, потому что пленников ей выдали на чётко определённых условиях. Но традиции есть традиции. Не пожрать, так уж хоть развлечься по полной программе.

Башня знать не знала, что всю малину ей обломал гимназист Никита Делик, так и не дождавшийся вечером обещанных совместных занятий алгеброй.

Он сидел в холле интерната до последнего. В половине десятого он наблюдал озабоченный разговор Демурова и Стрепетова. Он даже заглянул к Андрею в комнату, сопровождаемый внимательным взглядом сидевшего на посту сэра Шелтона. Никакой ошибки: Андрей из города не вернулся. Рассудив, что ничем помочь не сумеет всё равно, и уповая на выданные передатчики, Никита честно пытался делать уроки и ближе к полуночи улёгся спать, но заснуть, разумеется, не смог.

Проворочавшись около часа, он встал, оделся и отправился на пост спрашивать, появился ли, наконец, Карцев. Историк, о пропаже, безусловно, осведомлённый, немедля вызвал Демурова; Никита рассказал о встрече у рынка и сообщил о намеченном визите в некую башню. Выслушав сие сообщение, Демуров переменился в лице и почти бегом кинулся вниз, а Никита, перепуганный его реакцией, вернувшись к себе, уселся на подоконник и на подоконнике провёл остаток ночи, не сводя глаз со входа в интернат. Так и уснул, привалившись к стеклу, а снился ему всё тот же вход и куривший у входа Андрей Карцев — живой и здоровый, а значит, всё в порядке и можно ложиться спать.

Но башня, конечно, была не в курсе. Не повезло!..

Андрей проснулся как от толчка и услышал сразу все предназначенные для его ушей звуки — отдалённые стоны, звяканье цепей и скрежет железных зубьев. Дверь была распахнута настежь, в проёме мерцали красные огоньки. За окном висела и скалилась багровая луна; завывал ветер.

Из-за этой — довольно громкой уже — какофонии он не услышал подъезжающую машину, но башня услышала. Вздрогнув от неожиданности, она быстро приняла прежнюю видимость и от греха заткнулась, оценивая незваных визитёров. Андрей, не успевший ещё испугаться, только рот раскрыл от таких внезапных перемен и с раскрытым ртом смотрел на луну, стремительно пожелтевшую до цыплячьего цвета.

Тут внизу хлопнули дверцы машины: шаги; голоса. Андрей осторожно поднялся, подложив Ольге под голову сумку, и двинулся к окну, стараясь не скрипеть половицами.

Приехавших было двое, яркая луна освещала их достаточно, чтобы узнать, и от облегчения у Андрея даже ноги подкосились. Он навалился животом на подоконник и вполголоса сказал:

— Доброй ночи, господа!

— Счастлив видеть вас в полном здравии, сударь, — сказал Олег Витальевич. — И крайне вашему здравию изумлён. Развейте, умоляю, мои страхи — Заворская с вами?

— Со мной, — сказал Андрей. — Спит.

— Благодарю вас, — сказал Олег Витальевич. — Просто слов нет, насколько я вам благодарен. За это известие.

— Позвольте полюбопытствовать, Карцев, — сказал Демуров, — вы за правило себе взяли покоя мне не давать по ночам?

— Боитесь, в традицию войдёт? — спросил Андрей. Ему было весело и замечательно. Совершенно понятно, что ничего плохого уже не случится. И кондуит обеспечен вне сомнений — так дайте схамить от души! В конце-то концов!..

— Боюсь, подобная традиция будет иметь весьма неприятные для вас последствия, — пообещал Демуров.

— А как вы нас нашли? Я так понял, телефончик не сработал!

— Благодарите Делика, — сказал химик. — Не припомни он ваших планов…

— Пришлось бы спасательную экспедицию готовить? — посочувствовал Андрей. — Не иначе в иные миры! А мы рядышком! В городе!

— В городе, вы считаете? — хмыкнул Олег Витальевич. — Это, сударь, мы в городе! А вот вы…

— Я бы вам посоветовал, Карцев, в следующий раз выбирать для прогулок иных компаньонов, — сказал Демуров. — Да хоть Бельского, что ли. Не подобает девушек по таким местам водить. А вот с Бельским, мнится мне, вы прекрасную пару составите!

— Да вроде не злачные места-то, господин учитель! — сказал Андрей. — Мы ведь так, покурить зашли! То есть, я — покурить. Но я теперь брошу, вот честное пионерское! Хоть какое-то вам облегчение! Да и мне попроще. Вот вы вчера у меня сигареты отобрали, а их поди купи! А брошу — и вам голову не морочить, и мне хорошо.

— А из каких соображений вы мне хамите, сударь? — спросил Демуров. Чрезвычайно он был импозантен в лунном свете — да и весь разговор Андрею казался светскою беседой у подъезда ночного казино. Именно, причём, казино — потому что оба препода имели выражения лиц, более уместные для проигравшихся в пух и прах джентльменов. Ну, если и не в пух, то любимую лошадь точно на кон ставили за неимением наличных…

— Давайте уже нас спасём, Фёдор Аркадьевич, а? — сказал Андрей примирительно. — А там хоть и трава не расти, можете меня трижды в день пороть до конца учёбы.