Крутая волна - Виктор Устьянцев

— Что там еще?

Ховрин молча протянул шифровку. Командующий быстро пробежал ее глазами и бросил на стол:

— Что они там, совсем одурели? — И, обращаясь уже к штабным офицерам, добавил: — Вот, извольте: приказывают послать в Неву миноносцы типа «Новик». И категорически требуют задержать другие корабли от выхода в Кронштадт, вплоть до их потопления.

— Насчет потопления тут ничего не говорится, — сказал Штарев.

— Зато вот тут говорится. — Вердеревский подвинул на край стола другую телеграмму:

«Временное правительство по соглашению с Исполнительным Комитетом Советов рабочих и солдатских депутатов приказало принять меры к тому, чтобы ни один корабль без вашего на то приказания не мог идти в Кронштадт. Предлагаю не останавливаться даже перед потоплением такого корабля подводной лодкой, для чего полагаю необходимым подводным лодкам занять заблаговременную позицию.

Командующий спросил Ховрина:

— Вам понятно, для чего это?

— Как не понять? Все ясно как божий день: «новики» нужны Дудорову, чтобы отогнать корабли кронштадтцев, а больших наших кораблей он боится, потому что они не дадут это сделать.

— Ну, допустим, — Вердеревский посмотрел на Ховрина заинтересовано. — Как бы вы поступили на моем месте.

— Отказался бы выполнить это распоряжение, — ответил Ховрин. И добавил: — Хотя бы потому, что вы просто не сможете его выполнить, Без решения Центробалта ни один корабль из Гельсингфорса не выйдет.

Ховрин заметил, что при этих словах лица штабных офицеров вытянулись. Заметил это и командующий и усмехнулся.

— Думаю, что эти телеграммы надо огласить на всех кораблях, — продолжал Ховрин. — Вместе с текстом вашей телеграммы об отказе выполнить распоряжение Дудорова.

— Может, вы еще и текст продиктуете? — злобно спросил один из штабистов.

— Извольте, — невозмутимо сказал Ховрин. — И если угодно, запишите: «Посылка миноносцев в Неву в настоящий момент есть акт политический. Все политические решения могут мной приниматься лишь с согласия с Центральным комитетом Балтийского флота». Точка и подпись.

Разумеется, текста никто не записывал. Офицеры демонстративно отвернулись к иллюминаторам, лишь Вердеревский внимательно смотрел то на Ховрина, то на Штарева. Поощренный этим вниманием командующего, Штарев предложил:

— Сейчас на «Полярной звезде» как раз заседание идет, вот там и надо охласить.

— Ну что же, идемте оглашать, — тяжело поднялся с кресла Вердеревский и, не глядя на ошеломленных штабных офицеров, вышел из каюты.

Появление на заседании ЦК. БФ командующего флотом сразу насторожило, делегатов. Очередной оратор, так и не закончив речь, сел. Установилась мертвая тишина. Ховрин что‑то шепнул Дыбенко, и тот сразу предоставил слово Вердеревскому.

Тишина лопнула как взрыв, едва командующий «зачитал тексты шифровок Дудорова. С мест послышались возмущенные крики:

— Предательство!

— Арестовать Дудорова!

— Всех их надо арестовать!

Стихли только тогда, когда кто‑то из угла громко спросил:

— А какой ваш ответ будет?

Вердеревский посмотрел сначала в угол, откуда донесся выкрик, потом обвел взглядом притихшие ряды делегатов и зачитал текст своей ответной телеграммы.

Он почти полностью совпадал с тем, что продиктовал Ховрин,

Весть об отказе командующего выполнить приказ правительства долетела до кают — компании «Кречета» раньше, чем туда вернулся сам адмирал. Выпроводив вестовых, офицеры бурно обсуждали эту ошеломительную новость. Образовались два резко противоположных мнения. Одни утверждали, что командующий, действуя в согласии с выборными флотскими организациями, совершил демократический акт. Большинство же обвиняло командующего в предательстве и требовало отстранения его от должности и отдачи под суд.

Сам же Вердеревский, вернувшись на «Кречет», приказал срочно вйзвать начальнинка штаба Зеленого, начальника первой бригады крейсеров Пилкина, командира бригады линкоров Развозова, начальника минной дивизии Бахирева и комиссара Временного правительства Онипко. В ожидании, пока они соберутся, командующий предавался самым грустным размышлениям.

«Эти идиоты в Генморштабе совершенно не представляют обстановки здесь, в Гельсингфорсе, Я не мог бы выполнить их распоряжения, потому что у меня уже нет власти — она в руках Центробалта».

Он вспомнил разговор с Дыбенко, потом разговор с Ховриным. «Теперь штабные кумушки на все лады будут напевать о том, что командующий пляшет под дудку Центробалта».

Может, и в самом деле нашелся бы другой выход? «Выход, выход…» — слово прилипло как репей.

«Выхода миноносцев в Петроград не допустили бы и судовые комитеты. Если бы даже миноносцы попытались выйти, им помешали другие корабли, просто расстреляли бы.

Почему Дудоров так уверен в надежности команд миноносцев? «Забияка» и «Орфей» отличаются явно большевистским настроением. А «Уссури- ец»? Не случайно же сейчас на заседании Центробалта предложили послать в Петроград линкор «Республика» и эсминец «Уссуриец». Едва удалось уговорить, чтобы не посылали. «Победитель» и «Гром» тоже не внушают доверия, к тому же оба находятся на боевых позициях в Рижском заливе. Мне просто не дали бы их вызвать, потому что связь контролируется большевиками.

В сущности, положение мое совершенно беспомощно…»

Вскоре собрались все приглашенные командиры, кроме комиссара Временного правительства Онип- ко. Выяснилось, что он арестован по распоряжению Центробалта.

Вердеревский зачитал оба текста телеграмм. Собственно, нужды в этом не было, содержание их теперь знали все. Вердеревский ожидал, что его ответ Дудорову вызовет недоверие старших офицеров. Но они единодушно согласились с его решением, Они отлично понимали, что ни у коман — дующего, ни у них самих власти уже фактически нет — она перешла к Центробалту.

Как раз к концу совещания принесли последние решения Центробалта:

1) требовать передачи всей власти в руки ВЦИКа и ликвидации коалиции с буржуазией;

2) просить ВЦИК. содействовать в аресте помощника морского министра Дудорова, для чего отправить делегацию в Петроград на эсминце «Орфей»;

3) устранить Онипко с должности комиссара Балтийского флота.

— Кто входит в делегацию? — спросил Вердеревский офицера, доставившего резолюции.

— Члены Центробалта и представители флотских комитетов, всего шестьдесят восемь человек.

«Ну что ж, баба с возу — кобыле легче», — подумал командующий.

«Орфей» вошел в Неву в середине дня 5 июля. Чуть позднее на «Гремящем» прибыли остальные делегаты во главе с Дыбенко. Английская набережная, где намеревались пришвартоваться, была занята, у причалов на Васильевском острове стояли корабли кронштадтцев. Пришлось стать на якорь в Неве.

Все мосты на Неве были разведены, и это встревожило Дыбенко.

— Надо срочно выяснить, что делается в городе. У тебя, Шумов, тут связи есть, отправляйся и выясняй. Потом свяжешься с кронштадцами. Так что тебе лучше сразу на Васильевский. А мы отправимся на заседание ВЦИКа и Исполкома Всероссийского съезда крестьянских депутатов, По требуем объяснения по поводу телеграмм Дудо- рова. Лоос останется здесь для координации и. связи с Гельсингфорсом.

Пётр Шумов на шлюпке переправился на Васильевский остров и сразу пошел к Михайле. Он, член Петроградского комитета, должен знать обстановку лучше других. Но Михайлы дома не оказалось. Варвара, сначала не узнавшая Петра, сердито проворчала:

— Не знаю, где его черт носит! Третьи сутки дома не показывается, а в городе вон что делается!

— А что именно делается? — спросил Петр.

Варвара теперь узнала его по голосу.

— Никак, Петро? Ну здравствуй! Давненько тебя не видела, даже не признала в темноте‑то. Проходи в комнату.

Когда вошли в комнату, плотно прикрыла дверь и тихо спросила:

— Ты откуда взялся?

— Из Гельсингфорса.

— Только вас еще тут не хватало! Кронштадтцы вон пришли, нашумели тут, а теперь расхлебывай. Я Михайлу‑то нынче не пустила домой.

— А где он?

— У Грачевых ночевал. А у меня ночью обыск был. Видишь?

Только теперь Петр заметил, что в комнате все перевернуто вверх дном, на полу валяются обрывки бумаг, все покрыто пухом. V

— Перину вот распороли, — сказала Варвара и заплакала, как будто именно перину ей и было более всего жаль. — Что же это делается? И при царе озорничали, и теперь то же самое. Где прав- да‑то? — И, как бы отвечая самой себе, сообщила: — Газету‑то «Правду», говорят, закрыли. Не вь! шла йынче. — й уже озабоченно сказала: — За домом‑то, поди, следят. Ты не задерживайся да выходи двором, через кухню.