В пустыне волн и небес - Фрэнсис Чичестер

На следующую тысячу миль маршрута у меня не было никакой карты. Я рассчитывал найти хоть что-нибудь в Мерауке, но не нашел ничего. Выручил гезагхеббер, великодушно отдавший мне собственный экземпляр. Меня отвели в каменный дом для приезжих, где я был единственным постояльцем. Пока я тщетно, по причине несходства языков, пытался узнать, где бы купить чего-нибудь поесть, еда неожиданно появилась. Наверное, ее прислал доктор или гезагхеббер. Моя обитель находилась прямо у местной тюрьмы, и охранявшие ее четверо туземцев каждые четверть часа перезванивались колокольчиками. Я на себе испытал, какое это прекрасное средство от излишней сонливости.

Утром, идя к причалу, встретил группу заключенных. Их вели на работы. Голландский чиновник обратил мое внимание на двух из них - здоровяков с сияющими лицами, которые смеялись и весело болтали друг с другом. Добродушные, милые люди. Мой спутник рассказал, что они жили в джунглях, а пищу себе добывали иногда в Мерауке. Каким образом? Выискивали какого-нибудь упитанного мальчика, угощали его плодами саговой пальмы, обладающими наркотическим действием, потом тащили в джунгли и съедали. Голландец считал, что их нельзя наказывать сурово за то, к чему они привыкли с детства и в чем, по их понятиям, не было ничего дурного. Поэтому он осудил их на несколько лет дорожных работ, что им весьма нравилось, ибо без всяких дополнительных хлопот обеспечивало постоянной пищей.

Взлет получился долгим, утомительным, и, когда я оторвался наконец от гладкой поверхности реки, направив машину в раскаленный липкий воздух, ощущение было такое, будто я лечу на старой, замызганной тачке с крыльями. Зеленое море пальмовых зарослей внизу внушало мне неприятное чувство, я весь взмок - то ли от жары, то ли от переживаний.

Пройдя вдоль южного побережья Новой Гвинеи, я затем 70 миль летел над островом Фредерик Хендрик. Ни один белый человек никогда не проникал в глубь этого острова - туземцы атаковали любой корабль у его берегов.

Обгоняя тени облаков, тень моего гидроплана неслась по дикой местности - то по открытому травяному пространству, то по джунглям. В середине острова на обширном болоте я увидел отчетливый рисунок, образованный ровными полосами. Тысячи лет назад эту землю явно обрабатывали, сейчас здесь было безлюдно. На всем острове я заметил только два крошечных возделанных участка.

Воздушная дорога была не гладкая, правда без серьезных ухабов и ям, а будто слегка взрыхленная. К 10 часам я пересек остров, и теперь мне предстоял 260-мильный морской перелет к островам Ару. Надо было внимательно следить за курсом, хотя Ару - цель довольно крупная. На последней сотне миль я обнаружил, что меня снесло правым бортом на 14 градусов, и изменил курс соответственно. После Новой Гвинеи море ощущалось как стихия ласковая и безопасная. "Джипси Мот" летела безупречно. Я плотно перекусил и сидел, размышляя и заполняя бортовой журнал. Время шло незаметно, и в 12.43 я подлетел к узкому проливу между главными островами архипелага - Уокам и Коброр. Пролив был забит лодками с высокими носом и кормой. Берега покрывал роскошный лес, стелющиеся растения всевозможных оттенков красного цвета густо обвивали стройные деревья. От созерцания тропических красот меня отвлек резкий толчок гидроплан угодил в воздушную яму, и я поспешно пристегнулся, чтобы не вылететь из кокпита.

Сел на сверкающую темно-синюю воду рядом с островом Добо, напротив Уокама. 472-мильный перелет занял 5 часов 10 минут.

Ко мне приблизилась моторная лодка и стала курсировать вокруг гидроплана. В ней было четверо англичан или австралийцев. Услышав английскую речь, я почувствовал себя словно школьник, вернувшийся домой на каникулы. С лодки неслись всякие шутки, но к моим призывам подойти поближе эти люди оставались глухи. Вскоре подошла еще одна лодка, на которой развевался голландский флаг. Голландский чиновник с величайшей любезностью обратился к австралийцам - а через них ко мне - и предложил отправиться с ним к причалу за бензином. В этот миг тысячи туземцев внезапно разразились криком, достигшим, вероятно, небес. На причале голландец с гордостью указал на свидетельство своего внимания к моей персоне - внушительный ряд огромных сосудов с горючим общим весом раз в пять больше моей "Джипси Мот". Увы, это было дизельное топливо. Бензин все же удалось раздобыть, а вечер я провел в славной компании трех холостяков - ловцов жемчуга. Они занимали старое двух-_ этажное строение с широкими верандами и ротанговыми циновками вместо дверей. Наутро они провожали меня, 3 кроме них пришли еще местный раджа с супругой. Раджа маленький, тихий, с аристократическими манерами - был облачен во фланелевый костюм. Его жена произвела на меня неизгладимое впечатление: крошечные ножки, крошечные ручки, совершенная фигурка - само обаяние.

Перелет с Добо до Амбона протяженностью 450 миль прошел без особых приключений. На пути было много островков, самый длинный перелет над морем - всего ПО миль. В журнале отметил одно явление, о котором спорят специалисты по аэродинамике. Во время полета ровный гул мотора вдруг слегка изменил тон, и я знал причину: стих до того благоприятствующий мне пассат. Хотя меня уверяли, что определить ветровые условия по звуку мотора невозможно, я мог именно по этому признаку сказать, по ветру я лечу или против него (если полет Проходил при свежем ветре). Думаю, это могло быть следствием "эффекта Допплера", проявляющегося при полетах на малой высоте. В своей практике я так часто летал, не меняя на протяжении долгого времени ни курса, ни скорости, что, естественно, стал очень чутко улавливать малейшие тональные изменения в звуке мотора.

Острова Ару я покинул в разгар засухи, а в Амбон прилетел в самый сезон дождей. Весь вечер облака прижимались к земле, разряжались обильным дождем, после чего уходили вверх. Наутро было полное безветрие, и все мои попытки взлететь ни к чему не приводили. Я смирился и провел в Амбоне еще одну ночь. На следующий день я частично разгрузил гидроплан, оставив на берегу то, без чего, вероятно, мог обойтись: лишнюю одежду, запасные инструменты, разные справочные материалы, бумаги. Слил также бензин, оставив только на необходимое время полета. По первоначальному плану я собирался лететь на Целебес, в Менадо, но теперь выбрал более короткий перелет - в Тернате на Молуккских островах. В попытках взлететь я носился взад-вперед на виду всего городка, уворачиваясь от снующих повсюду лодчонок-прау. Нервное занятие; да еще все время приходилось смотреть за расставленными в воде сетями. Местные чиновники наблюдали за моими упражнениями с моторной лодки. Оставив тщетные попытки, я попросил их отбуксировать меня в открытое море. Молодой помощник гезагхеббера разволновался: слишком далеко. Позвали других голландцев, и в конце концов моторная лодка отправилась в море с гидропланом на буксире. Через 5-6 миль на гладкой поверхности бухты стало появляться легкое волнение. Я отдал буксирный конец и взлетел со второй попытки.

Покинув бухту Амбон и вылетев к чистому, искрящемуся морю, я весело покачал крыльями. Однако радоваться было рано. В своем стремлении освободиться от каждой лишней унции веса и поскорее улететь из Амбона я вместе с бумагами оставил и карту, ту самую, которую мне дал голландец в Мерауке. Моя собственная карта начиналась с места, до которого надо было лететь над морем 140 миль. Адо ближайшей земли на севере - необитаемо го островка Омбира - 150 миль. Я видел его на большой карте в офисе резидента на Амбоне, вычислил азимут и решил, что без труда найду его. Но, обогнув угол острова Амбон, я неожиданно вылетел к какому-то другому большому острову. Он лежал прямо по курсу, и я не помнил, чтобы заметил его на карте. Восточное побережье этого острова тянулось в более или менее нужном мне направлении, и я полетел вдоль него. Остров был гористым и покрыт густым лесом; склоны гор, окутанные голубоватой дымкой, уходили вверх на несколько сотен футов и исчезали в облаках. Пролетев 20 миль и не видя конца острова, я стал беспокоиться, а спустя несколько минут встревожился не на шутку, обнаружив впереди мощную горную преграду. Темная, затянутая дымкой масса высоких гор выглядела угрожающе и простиралась на восток, насколько хватало зрения. Дрянь дело: если возвращаться и пытаться лететь вдоль другой стороны острова, то горючего не хватит и придется опять заправляться на Амбоне, о чем и думать не хотелось. Вершины гор терялись в облаках, я не знал их высоты и не мог отважиться на попытку перелететь их вслепую. Оставалось забраться под самую облачность и лететь вдоль гор в поисках прохода. Не выйдет - придется вернуться на Амбон.

Летел дальше, постепенно забираясь выше, и думал: а что, если все-таки попробовать перелететь через горы вслепую? Нет, страшно. Обогнул мыс и увидел слева седловину между двумя горами; на нее опускалось дождевое облако, я находился ниже седловины и не видел, что там за ней. Надо успеть к седловине раньше облака и дождя, и я нажал на газ. Вдруг за седловиной мелькнула синяя вода. На полном газу я подлетел к проходу и наклонил вниз нос гидроплана. Здесь меня накрыл дождь, но спустя несколько секунд мы снова вылетели на солнце. Я прикинул, насколько отклонился к востоку от своего маршрута, и направил "Мот" туда, где, по моим расчетам, лежал остров Омбира. Захотелось есть, и я достал восхитительные сэндвичи с яйцами и вареньем, которыми меня снабдили в Добо. Увы, они уже испортились. Тогда вынул сухари.