Александрийская поэзия - Грабарь-Пассек Мария Евгеньевна

Вот застонали вальки, попираемы днищем могучим,

Вот заклубился вкруг них черный дым под нажимом тяжелым,

390 И соскользнул на волны корабль, но, чтоб слишком далеко

Не отошел он, герои его оттянули обратно.

Весла к колкам прикрепили затем, поставили мачту

С парусом, скроенным ладно, и взяли съестные припасы.

После, когда уже все устроено было разумно,

Весла они разделили по жребию между собою,

По два назначив гребца на каждое. Среднее было

Сохранено для Геракла, а также, минуя всех прочих,

И для Анкея,303 кому был обителью город Тегея.

Им лишь одним было это весло предоставлено просто,

400 Без жеребьевки. А вслед крепкозданного судна кормило

Тифису препоручили, одобрив криком решенье.

После, каменья морские собрав, что поблизости были,

Стали они воздвигать на прибрежье алтарь Аполлону,

Береголюбцу, посадки хранителю, и, не помешкав,

Ветви оливы сухой поверх алтаря возложили.

Тою порой двух быков в свой черед пригнали из стойла

Пастыри стад Эзонида, и их к алтарю подтащили

Те из героев, что были моложе. Другие держали

Воду уже и священный ячмень наготове. Язон же

410 К отчему богу воззвал, к Аполлону, с такими мольбами:

«Внемли, владыка, что в граде Пагасах обитель имеешь,

И в Эзониде, отцу моему соименной! В Пифоне

Мне на вопрос мой, удачным ли путь, не бесплодным ли будет,

Ты обещал быть вождем, ибо ты предприятья причина.

Сам и нашу ладью, и товарищей всех невредимо

Ты и туда проведи и обратно в Элладу. Тебе же,

Сколько придет нас назад, столько в жертву быков беспорочных

Мы принесем, на алтарь возложив. И в Ортигию304 также,

Также в Пифон твой дары я тебе доставлю без счета.

420 Ныне приди, Дальновержец, и эту прими нашу жертву,

Что за ладью мы, как плату за вход на нее, предлагаем

Прежде всего. Пусть в добрый час причал подниму я

По указаньям твоим, о владыка; и пусть при попутном

Ветре помчится Арго по безбурному тихому морю!»

Молвил, и вслед за молитвой быков ячменем он осыпал;

Тотчас к закланью Геракл и могучий Анкей приступили:

Первый с размаха быка одного прямо по лбу ударил

Палицей; рухнул бык и к земле всем телом прижался.

Медной секирой другому Анкей по вые широкой

430 Мощный нанес удар, разрубая крепкие жилы, —

Бык упал на рога, тяжело вперед перегнувшись.

Быстро быков закололи товарищи, шкуры содрали,

Туши потом разрубили, священные бедра отсекли,

Слоем тука прикрыли куски и на сучьях горящих

Стали сжигать. Эзонид же вином совершал возлиянье.

Возвеселился душой Идмон, созерцая, как пламя

Всюду сверкает, вздымаясь от жертв, как, благовествуя,

Дым поднимается вверх, в завитках извиваясь багряных,

Тотчас открыл он друзьям Аполлонову думу, промолвив:

440 «Вам от богов суждено непременно сюда воротиться,

Вы и руно привезете с собой, но хоть вы и вернетесь,

Все же и там и здесь предстоят без числа вам невзгоды.

Мне же назначено горькой судьбой по велению бога

Где-то вдали умереть, в пределах земли Азиатской.

Ведал я участь мою, предваренный птицей зловещей

Раньше еще, но из дома ушел, чтобы с вами на судно

Все же взойти и чтоб слава о том, что взошел я, осталась».

Так он сказал. И в душах друзей, прорицанью внимавших,

Радость возврат пробудил и скорбь — Идмонова участь.

450 Тою порой, когда солнце за дня середину заходит

И от утесов крутых ложатся тени на нивы,

Ибо к вечернему сумраку в час этот солнце клонится, —

Этой порой, на песок возле кромки седого прибоя

Листьев насыпав, друзья возлегли на высокое ложе

Все по порядку. Пред ними стояли обильные яства,

Сладкие вина, что им наливали кружками щедро

Чашники. Вслед же за тем молодежь болтать вперебивку

Стала о том и о сем, чем себя за вином и на пире

Юноши тешат, когда им чужда дерзкая наглость.

460 А Эзонид между тем, нерешимости полон, о многом

В сердце своем волновался, унылому мужу подобясь.

Ид поглядел на него и промолвил обидное слово:

«Друг Эзонид, что за думы сейчас в душе твоей вьются?

Выскажи их напрямик перед всеми! Иль вдруг накатила,

Душу смиряя, боязнь, что томит людей слабосильных?

Знает пусть ныне копье мое буйное, коим я в битвах

Славу превыше других добываю (ведь меньше мне в помощь

Зевс, чем это копье): не грозит тебе злая погибель,

Тщетным не будет твой труд, пусть даже путь преградит нам

470 Кто из богов, если Ид с тобою в плаванье вышел.

Вот из Арены какого борца получил ты в подмогу!»

Молвил и чашу с вином обеими поднял руками,

Чистое, сладкое пить стал вино, и вином увлажнились

Губы его и брада. На него негодуя, герои все загудели,

Идмон же в лицо ему вот что промолвил:

«Мыслишь, безумец, опасное ты, для себя наипаче!

Уж не вино ли вздувает в груди твоей дерзкое сердце

И побуждает тебя о богах говорить с небреженьем?

Для увещанья другая есть речь, которою можно

480 Друга ободрить, слова ж, что изрек ты, нечестия полны!

Сказ есть такой, что еще до тебя поносили бессмертных

Алоиады,305 с которыми ты нисколько не можешь

Силой равняться. И что ж? Укротили их быстрые стрелы

Сыны Латоны обоих, как ни были оба могучи!»

Так он сказал. Но в ответ рассмеялся сын Афареев,

Искоса глянул и с речью обидной к нему обратился:

«Ну-ка, на свой пророческий дар полагаясь, скажи мне,

Уж не такую ль и мне бессмертные гибель готовят,

Коей отец твой сгубил Алоэя сынов. Но придумай,

490 Как бы уйти невредимым тебе от руки моей, если

Будешь ты в том уличен, что твое предсказанье впустую!»

Так он ярился, бранясь, и у них затянулась бы ссора,

Если бы спорящих их и товарищи окриком громким

И Эзонид не сдержал. Орфей же левой рукою

Поднял кифару свою и силу испробовал песни.

Пел он о том, как когда-то и суша, и небо, и море,

Раньше друг с другом в одну перемешаны будучи форму,

В гибельной распре затем отделились одно от другого

И средь эфира свое неизменное заняли место

500 Звезды, а также луна и пути неуклонные солнца.

Пел он, как горы взнеслись, как громко шумящие реки

С нимфами вместе возникли, а также и всякие гады.

Пел и о том, как сперва Офион и с ним Евринома

Океанида над снежным Олимпом владыками были,

Как, побежденный насильем, он отдал почетное место

Крону, и Рее — она, и как в глубь Океана низверглись.

Те ж средь Титанов, блаженных богов, лишь дотоле царили

Зевс пока не возрос, пока, по-младенчески мысля,

Жил он в Диктейской пещере, киклопы ж, земли порожденье,

510 Силу его укрепить не успели грозным перуном,

Громом и молнией, коими множится Зевсова слава.306

Спел, и умолкнуть формингу заставил и дивный свой голос.

Но хоть и смолк он, по-прежнему голову долу склоняли

Спутники все, напрягши свой слух, пребывая в безмолвном

Очарованье. Так внедрилось в них обаяние песни!