Последний командарм. Судьба дважды Героя Советского Союза маршала Кирилла Семёновича Москаленко в рассказах, документах, книгах, воспоминаниях и письмах - Николай Владимирович Переяслов

После провозглашения тостов за великую Победу и за героическую Красную Армию к столу, за которым они сидели, приглашались один за другим командующие фронтами и армиями. Начали с действовавших на севере. Вскоре дошёл черёд и до нас. Вслед за командующим 4-м Украинским фронтом генералом армии А. И. Еременко и командующим 1-й гвардейской армией генерал-полковником А. А. Гречко вышел я, затем командующие 60,18 и 8-й воздушной армиями генерал-полковник П.А. Курочкин, генерал-лейтенант А. И. Гастилович и генерал-лейтенант авиации В. Н. Жданов. У каждого в руках была рюмка с вином.

Сталин поздоровался за руку с каждым и каждому сказал что-то тёплое. Глядя на меня, улыбнулся:

– Так вот вы какой… А я представлял тебя похожим на Тараса Бульбу (Сталин выразительным жестом как бы изобразил мощную широкоплечую фигуру с длинными казацкими усами) и, улыбаясь, добавил: "Почему худощавый? Может, сам не ешь и войска свои не кормишь?"

Я ответил в том же шутливом тоне:

– Таков я от природы, товарищ Сталин, а войска, которыми командую, на питание не жалуются.

– Это хорошо, – заметил Верховный. И пригласил меня, после того как я представлюсь членам правительства, вернуться к нему, чтобы вместе выпить по рюмке вина.

Я так и сделал. Но пока ходил, от волнения расплескал вино, в рюмке осталось меньше половины. Когда я вновь подошёл к Иосифу Виссарионовичу, он это заметил, взял со стола бутылку, наполнил мою рюмку и поднял свою. Мы чокнулись и выпили за Великую Победу советского народа над фашистской Германией.

Вернувшись на своё место и глядя на продолжавшуюся праздничную церемонию, я думал о трудном пути, приведшем нас в этот величественный, сияющий огнями Георгиевский зал, чтобы отметить торжество Победы над самой тёмной силой капиталистического мира – германским фашизмом. Эта мысль, видимо, владела каждым участником приёма. Всё наше внимание было приковано к руководителям государства и партии, умело мобилизовавшей весь советский народ и ресурсы страны на достижение Победы. Центральной фигурой среди них был И. В. Сталин.

Кочуков:

– А правда ли, что военачальники приняли на грудь по 100 граммов, так сказать, получили последнюю наркомовскую норму ещё тогда, когда, войска шли по Красной площади?

Москаленко:

– А вы откуда об этом знаете?

Кочуков:

– Комендант Московского Кремля генерал-лейтенант Спиридонов рассказывал.

Москаленко:

– Ну, коли говорил Николай Кириллович, он врать не будет. Дело в том, что погода в день проведения Парада закапризничала – с утра пошёл дождь. Победители, пока стояли в парадном строю, промокли, что называется, до нитки. Началось парадное шествие. Командующие войсками фронтов и командармы после того, как проходили во главе своих сводных полков, делали строевой "манёвр" и шли к трибуне Мавзолея. На подходе к отведённому для них месту и получали, как вы говорите, "последнюю наркомовскую норму". На Руси это называют "для сугрева"».

Последний тост на том обеде в Георгиевском зале, вернее, небольшую застольную речь произнёс далеко за полночь Председатель Совета народных комиссаров Верховный Главнокомандующий Сталин. Тост, посвящённый русскому народу, неоднократно прерывали долго не смолкавшие аплодисменты. Почти все гости вечера обратили внимание на словесно-символическое наполнение сталинской здравицы «За русский народ», на то, что вождь превозносил былинные качества русских.

«Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза.

Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне и раньше заслужил звание, если хотите, руководящей силы нашего Советского Союза среди всех народов нашей страны.

Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он – руководящий народ, но и потому, что у него имеется здравый смысл, общеполитический здравый смысл и терпение…» – говорил тогда в Кремле Иосиф Виссарионович Сталин, воздавая честь народу, одержавшему великую победу в великой войне.

А кроме этого сталинского тоста и ста знаменитых «наркомовских граммов», выдававшихся всем участникам Парада Победы, Кирилл Семёнович Москаленко за все долгие годы, начиная с финской войны и до конца Великой Отечественной, получил звание Героя Советского Союза и медаль «Золотая Звезда» (1943), три ордена Ленина (1941, 1943, 1945), три ордена Красного Знамени (1940,1943,1944), два ордена Суворова 1-й степени (1943,1943), два ордена Кутузова 1-й степени (1944, 1944) и орден Богдана Хмельницкого 1-й степени (1944), не считая десяток медалей и наград других стран.

Удостоверение Героя СССР К.С. Москаленко

И кто может сказать, что он получил все эти высокие награды незаслуженно?..

На сайте, посвящённом генералу Геннадию Ивановичу Обатурову, в дневниковых записях за 1960–1993 годы находится одна история, которую он слышал от Кирилла Семёновича Москаленко, и которая касается описанного выше военного парада. В ней говорится следующее:

«Во время Парада Победы в 1945 году полководцы собрались в комнате Мавзолея Ленина. Генерал армии Ерёменко (такое звание он носил в то время) выступил и предложил присвоить Сталину звание Героя СССР и Генералиссимуса. Ерёменко при этом мотивировал так, что на Руси был генералиссимус Суворов, но Сталин выиграл более трудную войну и должен носить это звание. Его поддержали Говоров, Булганин, Рокоссовский. Сталин сказал: “Разве вы не знаете, какой холуй Ерёменко, какой он угодник? Не обращайте на это внимание, не делайте, что предлагает Ерёменко. Не следует".

Кончилась война, Сталин стал Маршалом, но не имел звания Героя СССР. И это после такой-то войны, выигранной под его руководством! Скоро Сталину присвоили и Героя, и Генералиссимуса.

В конце войны Ерёменко собрал группу поэтов, которая в пушкинском стиле написала поэму о Сталине. Эту книгу Ерёменко отделал золотом, как "Евангелия" Патриарха. Москаленко говорит, что он эту книгу видел. Доложили Сталину. Последний запретил издавать её».

Подобные восхваляющие его издания Генералиссимус считал откровенным перебором.

Глава седьмая

Конец «лубянского маршала»

25 июня утром по телефону АТС Кремля Кириллу Семёновичу Москаленко позвонил Никита Сергеевич Хрущёв – на то время первый секретарь Московского областного и городского комитетов партии, а также секретарь ЦК КПСС – и спросил: «Имеются в вашем окружении близкие вам люди и преданные нашей партии так, как вы преданы ей?..» Москаленко ответил, что такие люди у него имеются, после чего Хрущёв сказал, чтобы он взял этих людей и приехал с ними в Кремль к Маленкову, в кабинет, где раньше работал Сталин. Тут же он добавил, чтобы Москаленко взял с собой планы ПВО и карты, а также захватил сигары. Москаленко ответил, что заберёт