Как воспитать монстра. Исповедь отца серийного убийцы - Дамер Лайонел

того, что в противном случае могли бы означать психиатрические показания, как для Джеффа, так и для меня.

Но как только я начал исследовать свои собственные связи с Джеффом, впервые проявились тревожные последствия показаний психиатра. Вскоре мне стало очевидно, что тема контроля играла важную роль почти во всех аспектах натуры Джеффа. Это был факт, на который неоднократно указывали в суде, как защита, так и обвинение, и все же, услышав их впервые, я просто не понял их значения. Я отнес это к общей категории безумия Джеффа и оставил там, отвергнув как еще один винтик в сумасшедшем механизме его глубокого психического заболевания.

Но, как я теперь понимаю, это было нечто большее, чем просто шестеренка. Это была жизненно важная часть двигателя, который двигал его вперед, и это было видно почти во всем, что он делал.

Даже первые фантазии Джеффа были связаны с контролем. Больше всего на свете он мечтал «возлежать» с кем-то, абсолютно спокойным. Он не хотел чтобы люди, населявшие его фантазии, хоть в чем-то его стесняли. Он не хотел, чтобы они навязывали ему свои собственные сексуальные потребности. Вместо этого он хотел полностью контролировать их и был готов использовать насилие, чтобы получить этот контроль.

Например, в первый раз, когда Джефф действительно намеревался вступить в сексуальные отношения с другим человеком, он носил с собой бейсбольную биту. Он увидел бегуна трусцой, и он ему понравился. Впоследствии он затаился в засаде, надеясь поймать бегуна, когда тот пройдет мимо него, оглушить его до потери сознания, а затем «возлечь» с ним прямо на земле.

Еще позже, когда он начал часто посещать бани, он накачивал наркотиками мужчин, которых встречал там, затем ложился рядом с ними и слушал их сердца и желудки, сводя их индивидуальность к простым частям и функциям, к звукам, которые исходили из их тел после того, как он сделал невозможным для них говори. По мере того, как его мания контроля усиливалась, она начала функционировать как необходимый элемент его сексуального удовлетворения. Настолько, что в подавляющем большинстве случаев он не мог достичь оргазма, если только его партнер не был без сознания.

Но даже одурманенные наркотиками люди в конце концов приходили в себя и снова начинали проявлять свою собственную индивидуальную волю. К тому времени у Джеффа развилась такая психотическая потребность в контроле, что само присутствие чужой жизни он стал воспринимать как угрозу. Поэтому он стал задумываться о мертвых. Он просмотрел колонки некрологов, нашел объявление о похоронах восемнадцатилетнего юноши и задумал выкопать труп и принести его домой, чтобы он мог наслаждаться тем уровнем контроля, который можно получить только над трупом.

К тому времени у него в душе не осталось никаких мыслей и желаний, кроме фантазий о полном контроле. Он разработал грубую научную схему лоботомии мужчин, которых он уже накачал наркотиками, но которые, если не будут подвергнуты лоботомии, скоро придут в сознание – состояние, которое Джефф счел неприемлемым для другого человеческого существа. Поэтому, пока они были еще живы, мой сын просверлил отверстия в их черепах и влил соляную кислоту в их мозг. Обычно жертвы такого эксперимента умирали немедленно, хотя один из них прожил целых два дня.

Идея Джеффа создать «зомби» так и не сработала, но у него было еще много планов. У него все еще были мертвые тела его жертв, тела, которые он мог избавлять от плоти или потрошить, сохраняя одни части и пожирая другие, но всегда для того, чтобы удовлетворить свою потребность в полном контроле.

Каким бы странным это ни казалось мне сейчас, когда я сидел в суде и слушал все это – ужасные доказательства безумия моего сына и преступлений, которые вытекали из этого, – я не мог видеть ничего, кроме их гротескности и извращенности. Конечно, я не мог даже начать осознавать, что те же самые потребности и импульсы прожили во мне призрачную полужизнь.

Но они это сделали. Они были во мне почти с самого начала моей жизни.

Ко мне вернулись отрывки одного детского воспоминания. Оно было связано с маленькой девочкой по имени Джуни, которая жила через дорогу от нас, когда мне было лет двенадцать или тринадцать. Однажды днем я привел ее к себе в спальню, зажег свечу, усадил перед ней и начал бормотать фразы типа «тебя клонит в сон», которые я выучил из книг и магнитофонных записей. Я тогда по-детски увлекся темой гипноза, видя в нем мистическую силу, с помощью которого я мог бы контролировать людей. Это позволило бы мне превратить их в загипнотизированных зомби, чтобы я мог делать с ними все, что захочу.

Джуни была моим первым экспериментом, и когда я привел ее в свою комнату в тот день, я намеревался наложить на нее заклинание, чтобы я мог полностью контролировать ее. Имея в виду эту цель, я сказал Джуни смотреть на свечу, и она так и сделала. Я сказал ей закрыть глаза в подходящий момент, и она сделала то же самое. Я сказал ей дышать глубоко, и она сделала это. Я сказал ей поднять руки над головой. Она немедленно повиновалась. Я помню, что испытывал восторг, наблюдая за ней, чувствовал себя по-настоящему сильным, по-настоящему командующим другим человеческим существом. Джуни делала все, о чем я просил. Она была загипнотизирована! Она была моей!

Позже в жизни я часто рассказывал эту историю, но всегда легкомысленно, как будто это была не более чем детская шалость, мальчишеский способ «заполучить» девочку. Таким образом, несмотря на то, что позже я пролил свет на эту историю, теперь мне ясно, что сам этот поступок выдал более мрачную правду, чем я когда-либо мог себе представить. Конечно, я хотел загипнотизировать Джуни, чтобы иметь возможность контролировать ее, но я также хотел этого контроля, чтобы «поступить с ней по-своему». Потребность в контроле сама по себе была, по крайней мере частично, сексуальной потребностью.

И вот теперь, когда я вспоминаю этот случай, я больше не могу воспринимать его как простую детскую шалость, безобидного маленького мальчика, балующегося новообретенной магией. Вместо этого я помню чувство силы, охватившее меня, когда Джуни погрузилась в свой транс. Я помню, как сильно мне нужно было контролировать ее, и как сильно я наслаждался, пусть и ненадолго, вкусом этого контроля, ощущением отдачи команд и немедленного их выполнения. Я вспоминаю все это как событие в моей психологической истории, которое показывает, как сильно, даже будучи мальчиком, я стремился контролировать других людей, каким беспомощным я часто чувствовал себя в присутствии