Древо скрелингов - Майкл Муркок

Фонтаны уже давно пересохли. Некоторые из них стали центрами уличной жизни; их изысканная каменная кладка являла собой поразительный контраст простоте городских жителей. В парках предместий держали свиней, коз и овец, и по мере приближения к ним вонь усиливалась, но вновь спадала, как только вы оказывались на улицах.

Я ехал среди хижин и каменных домов, казавшихся жертвами десятков пиратских набегов, в ходе которых было похищено все ценное. Однако теперь здесь царило куда большее оживление, чем на обломках моей старой империи. В тех имперских развалинах падшее величие уступило место энергичной раскованной толпе. Это была одна из наук, которые я пытался преподать своим соотечественникам. Завершающим уроком была демонстрация их слабости перед лицом нового человеческого племени, бросившего им вызов.

Те люди-завоеватели явились под моим предводительством. Я разрушил Грезящий город. Неудивительно, что я предпочитаю этот сон. Здесь, в этом мире, я был всего лишь прокаженным чародеем с талантами полководца. Там я был принцем, который предал свой народ и рассеял его, лишил крова, обрек на смерть и забвение. Мой поступок помог Ягрину Лерну, всегда стремившемуся сокрушить могущество Мелнибонэ, поднять Владык Высших миров против космического Равновесия под знаменами богов Энтропии.

Силы Закона и Хаоса сами по себе не являются злыми или добрыми. О Владыках Высших миров я судил по их поступкам. Некоторые из них были достойны доверия, другие – в меньшей степени. Мой покровитель Владыка Хаоса герцог Ариох был последователен в своих действиях, хотя и весьма жесток, но в этом мире он не имел значительного влияния.

Единственным источником освещения в этом лабиринте булыжных улиц служили таверны и жилые помещения. Сквозь промасленный пергамент окон проникали лучи ламп и свечей, окрашивая сумрачный город янтарными оттенками. Я разыскивал постоялый двор для моряков, о котором говорил брат Тристелунн. В воздухе витали запахи озона и рыбы. Я с удовольствием отведал бы свежих осьминогов. В Мелнибонэ их употребляли в пищу с великим почтением. Эти создания превосходят интеллектом многих смертных и, разумеется, обладают более тонким вкусом.

Мелнибонэйские обычаи несовместимы с воззрениями, которые я приобрел под влиянием своих спутников из числа людей. Киморил, когда она еще была жива, даже не догадывалась, насколько мне претит каннибализм. Сама она не задумываясь принимала участие в ритуальных застольях. Я же не видел ни малейшего наслаждения в искусстве пытки, которое культивировалось мелнибонэйцами на протяжении тысячелетий. Для них смерть, как, впрочем, и убийство – строго определенная, формальная процедура.

Еще совсем молодым я начал сомневаться в целесообразности такого подхода. Жестокость вряд ли назовешь ремеслом, а уж тем более – искусством. Моя тревога за судьбу Мелнибонэ имела под собой практические основания. Я жил и путешествовал по Молодым королевствам и понимал, что они очень скоро превзойдут нас. Не потому ли я примкнул к врагам? Но я сразу выбросил эту мысль из головы.

Сейчас у меня не было времени терзаться ощущением вины.

Я отыскал покосившееся дощатое строение с соломенной крышей и вывеской, освещенной тусклой коптилкой, в которой горел рыбий жир.

На вывеске древним кириллическими буквами было выведено "Одиссей"- то ли имя хозяина, то ли мифического героя, которым он надеялся привлечь посетителей. С времен Золотого века таверна заметно обветшала.

Я не испытывал доверия к далматинцам, поэтому спешился и ввел коня в помещение. Здесь воняло прокисшим вином и тухлым сыром. Солому на полу не меняли уже несколько месяцев. В углу валялась дохлая собака. Ее запах притягивал мух и забивал все остальные ароматы. Большинство посетителей сидели на скамьях и играли в триктрак. Мое внимание привлекли двое в дальнем от собаки углу. Они негромко переговаривались. Их грязные светлые волосы, типичные для датских пиратов, были заплетены в две косы, на которые попадало столько же мясной подливки, сколько в рот их обладателей. Однако они, по всей видимости, пребывали в добром расположении духа и достаточно бегло говорили по-гречески, чтобы их можно было понять. Они явно были здесь желанными гостями – дочь хозяина остановилась подле них и сказала что-то шутливое; все трое весело смеялись, пока не разглядели меня более отчетливо.

– Славная лошадка,- сказал тот, что был повыше. Его глаза чуть сузились, хотя он и пытался совладать со своим лицом. Эта реакция была мне знакома. Он увидел перед собой Сереброкожего и теперь гадал, не доведется ли ему на своей шкуре почувствовать, что такое проказа. Либо лишиться своей бессмертной души.

– Мне нужен мальчик для ухода за конем,- сказал я.- Возможно, я продам его.

Я выставил на всеобщее обозрение серебряную монетку. Меня со всех сторон окружили оборванцы, я выбрал одного из них и пообещал отдать ему деньги, если он накормит Соломона и присмотрит за ним. Еще я добавил, что если он найдет покупателя, ему обеспечены комиссионные.

Потом я окинул взглядом растерянные лица викингов и сказал, что ищу человека по имени Гуннар Злосчастный. Язвительный намек не ускользнул от их внимания.

– Его зовут Ярл Гуннар Валди, и он любит, чтобы с ним обращались учтиво,- заявил младший, хотя ему было явно не по себе. Я мысленно окрестил этих двоих Лейфом-маленьким и Лейфом-большим.

Мальчишка повел Соломона в конюшню, а я повернулся к одной из служанок и потребовал мех их лучшего желтого вина. Я сказал викингам, что тоже люблю любезные манеры и сочту себя оскорбленным, если они не присоединятся ко мне. Посетители, сидевшие за доской для триктрака, услышали нашу скандинавскую речь и мельком посмотрели на меня без особого интереса, сочтя меня чужеземцем. Это были венецианские рыбаки, которые поселились здесь недавно и еще не слышали о Пьеле Д'Аргенте и его мече, который в Венеции называли "Иль Корво Нуар" по имени его легендарного создателя, который на самом деле лишь приладил к готовому клинку замысловатую рукоять. Ходили слухи, что душа Корво стала первой добычей меча.

Смахнув пыль с накидки крестоносца, которую все еще носил, я уселся рядом с двум Лейфами, смотревшими на меня настороженными глазами.

Их руки были столь же ухоженными, насколько были сальными их волосы. Я подумал, что, поскольку они едят в основном при помощи пальцев, то их следует содержать в чистоте. Впрочем, для мелнибонэйцев очень многие людские привычки остаются загадкой. Например, мы не нуждаемся в бритве и отхожих местах, а посему мало кто из нас знает, что такое борода и унитаз.

Вероятно, викинги считали меня изнеженным византийцем, усвоившим восточные манеры. Но они были достаточно наслышаны о моей репутации и обращались ко мне с безупречной учтивостью. Викинги славятся своей поэзией, музыкой и изящными ремеслами; они ведут культурную жизнь и весьма гостеприимны. Эти два морских грабителя хотя и служили под началом одного из самых жестоких капитанов, были неплохо информированы и сказали мне, что уже подумывали расстаться с Гуннаром и вступить в ряды крестоносцев, либо заняться торговлей в Византии. Но у них, в сущности, нет выбора. Им суждено плавать с Гуннаром до тех пор, пока не явятся валькирии, чтобы отвезти их в Валгаллу. Они подозвали мальчишку и отправили его к Гуннару.