Военная фортуна - Патрик О'Брайан

— С удовольствием, — отозвался Стивен. — Но вы не против переместиться на палубу? Тогда, пока вы будете изо всех сил стараться отсрочить неизбежное поражение, я смогу наблюдать за морем. Обидно будет прозевать водореза.

Мистер Эванс заколебался, но ответил, что переговорит с вахтенным офицером.

— Все в порядке, — сообщил он, вернувшись. — Мистер Хит очень любезно откликнулся на вашу просьбу. «Если ему так хочется посмотреть на водореза, пусть играет на палубе», — сказал он. А еще отдал приказ предупредить вас, если кто-то заметит птицу. По его мнению, поскольку мы приближаемся к мысу и выходим из голубой воды, шанс достаточно велик.

Через несколько минут американец вернулся с доской.

— Люблю эту игру, — заявил он. — Помимо прочих достоинств, она тешит мои чувства гражданина республики, поскольку всегда заканчивается низложением короля.

— В годы бурной юности я тоже был республиканцем, — ответил Стивен, изучая расстановку фигур, а моряки тем временем растягивали над игроками навес, чтобы защитить от солнца. — И если бы вовремя родился, присоединился бы к вам под Банкер-Хиллом, Вэлли-Фордж или в других интересных эпизодах вашей войны за Независимость. Зато я успел порадоваться взятию Бастилии. Однако с возрастом я пришел к мнению, что монархия, в конце концов, лучше.

— Обведите взором земной шар и правящих на нем монархов — речь не идет о вашем, разумеется, — и станете ли вы утверждать, что наследственные короли представляют собой достойные фигуры?

— Не стану. Но это и не важно: личность, за исключением особо положительной или особо отрицательной, не имеет значения. Живой, движущийся, производящий потомство и иногда говорящий символ — вот что имеет значение.

— Но согласитесь — давать власть человеку по праву рождения, а не в силу имеющихся у него необходимых качеств, это ведь нелогично.

— Совершенно верно, но в этом и есть преимущество монархии. Люди — существа в высшей степени нелогичные, поэтому и править ими следует нелогично. Как сказал бы этот надменный хлыщ Бентам, существует бесчисленное количество мотивов, не имеющих ничего общего с разумом. С точки зрения человека строго разумного: каков толк продавать все имущество и отправляться в крестовый поход? Строить соборы? Или, тем более, сочинять стихи? Найдется огромное количество неназванных достоинств, фокусирующихся именно на короне. И очень хорошо, уверяю вас, что срок существования династий превышает пределы памяти одного поколения, чего напрочь лишены ваши новоиспеченные установления. Им не выдержать сравнения со священной фигурой короля, особа которого неприкосновенна, авторитет которого не обсуждается, и который не служит игрушкой переменчивого голосования.

Пробили шесть склянок, работы по сооружению навеса были закончены.

— Дорогой доктор Мэтьюрин, — заявил Эванс, — не будет ли дерзостью с моей стороны указать, что священная особа вашего короля занимает не ту клетку?

— Так и есть, — согласился Стивен.

Он поставил фигуру куда надо и снова принялся изучать позицию. Тем временем на доску упала тень. Сделав ход, Мэтьюрин поднял взгляд: поджав губы и прищурив глаза, над ними стоял Понте-Кане и наблюдал за партией. Косые солнечные лучи падали на его черные баки, и под окрашенными черной краской волосками проглянули рыжеватые прядки. А может это результат окраски? Где же он видел этого человека раньше? Взор Стивена скользнул по бакам, потом по склоненной голове мистера Эванса, ощупал море в поисках водореза, и, вернувшись назад, натолкнулся на Джека Обри. Джек старался как можно реже соприкасаться с захватившими его в плен американцами — необходимость изображать браваду давалась ему тяжелее, чем нестерпимая боль в раздробленной руке, — но теперь, более или менее поправившись, он не мог отказать себе в удовольствии подняться на палубу, а не обливаться потом в каюте. Капитан задержался на последней ступеньке трапа и, как заметил Стивен, пристальным взглядом обвел горизонт в надежде обнаружить английский военный корабль, предпочтительно способный померяться силами с «Конститьюшн», а в идеале — свою собственную «Акасту» (хотя на той имелись только восемнадцатифунтовые пушки). Потерпев неудачу, Джек машинально осмотрел паруса и небо с наветренной стороны, после чего направился к корме, понаблюдать за игрой.

— Я сделал ход, сэр, — объявил Эванс, маскируя свой триумф под напускным смирением.

У него имелись основания гордиться. Стивен, замышляя собственную свою атаку, прозевал слона, и теперь любое его движение грозило закончиться потерей той или иной фигуры, а имея дело с таким серьезным противником, как Эванс, это могло означать и проигрыш партии. Если только… И он передвинул пешку.

— Нет, нет! — завопил Понте-Кане. — Вам надо…

— Тише! — в один голос прервали его Эванс, Джек и Стивен.

Понте-Кане сердито зыркнул, особенно на Обри, фыркнул и отошел в сторону, но вскоре вернулся, явно сгорая от желания показать игрокам, как надо ходить.

Фигуры гибли в стремительной, кровопролитной схватке, вскоре доска почти опустела и Эванс, оставшись при короле и двух пешках, сунул голову прямо в ловушку.

— О! — возопил он, колотя себя по лбу. — Пат!

— С моральной точки зрения вы выиграли, — утешил его Стивен. — Но хотя бы в этот раз король мой не был низложен.

— Что вам стоило сделать, — вскричал Понте-Кане, — так это дожать его!

Эванс со Стивеном слишком погрузились в обсуждение партии, вспоминая, как старались избежать потерь, занять неприступную позицию или разработать скрытный план атаки, чтобы обращать внимание на остальных. Но скоро им пришлось. Разгоравшийся спор накалился до ссоры, одновременно настолько добавил в громкости, что американские офицеры на квартердеке стали недоуменно оглядываться.

— Вынужден настаивать, что вы неправильно поместили фигуры, — снова загрохотал Джек, за многие годы отвыкший уже выслушивать возражения от кого-либо кроме адмиралов и жены. — Ладья стояла здесь!

Он вырвал фигурку из руки француза и, перегнувшись через него, опустил ее на доску, пристукнув.

— Да неужто вы осмеливаетесь задирать меня? — вскричал Понте-Кане. — Чертов подлец! Черта с два… Да я швырну тебя за борт как дохлую кошку! А если ты слишком тяжел для этого, отделаю тебя руками, ногами и ногтями, чем придется — да я жизнь отдам, но отправлю этого пса в ад! Ну, погоди…

По счастью тараторил он так быстро и с таким акцентом, что Джек не разобрал и половины; также по счастью, как раз когда Стивен с Эвансом бросились разнимать ссорящихся, на квартердеке находилось множество участников торжественной процедуры измерения солнца — церемонии, проводившейся здесь с такой же серьезностью, как и в британском флоте. И как раз в этот момент коммодор Бэйнбридж провозгласил, что наступил полдень и громкий сигнал «Всех свистать на обед» заглушил посторонние звуки. Стивен и Эванс увели Джека вниз, чтобы перебинтовать руку и заставили его прилечь, дабы набраться сил перед обедом у коммодора.