ОТКРОВЕННО. Автобиография - Андре Агасси

Прихожу к выводу: Страттон-Маунтин - моя волшебная гора. Мой анти-Уимблдон. Годом раньше я показал здесь лучшую свою игру, сейчас же демонстрирую уровень вдвое более высокий. Это место завораживает меня, помогает расслабиться. Здесь - настоящая Америка. В отличие от заносчивой британской публики, болельщики в Страттоне узнают меня - или по крайней мере того идеального Андре Агасси, которым я хочу казаться. Они ничего не знают о напряжении последних двенадцати месяцев, о ракетках, подаренных бездомным, о моем предстоящем уходе. А если бы и знали, то не поставили бы это мне в вину. Они приветствовали меня во время матча с Дженсеном, а после того как я выиграл у Кеша, и вовсе считают меня родным. «Этот парень - наш! Он классно играет здесь!» Вдохновленный бурной поддержкой болельщиков, я дохожу до полуфинала, где мне предстоит встретиться с Иваном Лендлом, первой ракеткой мира. Самый важный матч в моей карьере. Отец прилетает на игру из Вегаса.

За час до игры Лендл бродит по раздевалке в одних кроссовках. Глядя на него, голого и такого расслабленного перед матчем, я понимаю, что сейчас произойдет. Поражение, которое увенчает все мои поражения. Я проигрываю в трех раундах. Однако ухожу с корта удовлетворенным: я выиграл второй сет. Целых полчаса давал прикурить первой ракетке мира. С этим можно жить. Я доволен. Но - ровно до тех пор, пока не прочел отзывы Лендла о моей игре в прессе. На расспросы обо мне он лишь фыркал: «Прическа и удар справа!»

9

Я ЗАВЕРШИЛ 1987 ГОД С ТРИУМФОМ, выиграв свой первый профессиональный турнир - это произошло в Бразилии, в Итапарике. Победа оказалась тем более впечатляющей, что за моей игрой наблюдала целая толпа бразильских болельщиков, изначально настроенных весьма враждебно. Но даже после того, как я выиграл у сильнейшего бразильца Луиза Маттара, болельщики, кажется, вовсе не испытывали недовольства. Напротив, меня посвятили в почетные бразильцы. Толпа выбежала на корт и, подняв меня в воздух, начала качать. Многие зрители пришли на стадион прямо с пляжа, и их тела были вымазаны кокосовым маслом, которым вскоре сказался покрыт и я. Женщины в бикини и стрингах покрывали меня поцелуями. Гремела музыка, кое-где начались танцы, кто-то сунул мне в руку бутылку с шампанским, чтобы поливать им толпу. Атмосфера карнавала соответствовала моему собственному победному настроению. Я все-таки сломил судьбу, выиграл пять матчей подряд. «Правда, чтобы выиграть Большой шлем, - подумал я с тревогой, - придется победить в семи».

Мне протягивают чек: девяносто тысяч долларов.

С этим чеком, все еще спрятанным в кармане джинсов, два дня спустя сижу в отцовской гостиной и занимаюсь прикладной психологией.

- Пап, - спрашиваю я. - Как ты думаешь, сколько я заработаю в следующем году?

- Миллионы, разумеется! - смеется отец.

- Хорошо, - отвечаю я. - В таком случае ты наверняка не будешь возражать, если я куплю машину.

Отец хмурится. Шах и мат.

Я знаю, какую машину хочу. Белый «корвет» с полным фаршем. Отец настаивает: они с мамой отправятся в автосалон вместе со мной и убедятся, что продавец меня не надувает. Не могу отказаться. Отец - мой квартирный хозяин и одновременно надсмотрщик. Теперь я редко живу под крышей академии Боллетьери, гораздо чаще обитаю у родителей, а значит, под отцовским контролем. Я путешествую по всему миру, зарабатываю неплохие деньги, понемногу обретаю славу, и все- таки приходится спрашивать у отца разрешения на каждый шаг. Да, это неправильно - но, черт возьми, вся моя жизнь неправильна. Мне всего семнадцать, я не готов жить один, с трудом выношу одиночество даже на теннисном корте. И все-таки я недавно был в Рио и держал в одной руке чек на девяносто тысяч долларов, другой обнимая девушку в стрингах. Я - подросток, который видел слишком много, мужчина- ребенок без собственного счета в банке.

В автомобильном салоне отец бродит туда-сюда вместе с продавцом, их торг все больше становится похожим на ссору. Почему я не удивлен? Всякий раз, когда отец выдвигает новое предложение, продавец отправляется к менеджеру за консультацией. Отец сжимает и разжимает кулаки.

В конечном счете они договариваются о цене. Еще чуть-чуть - и я стану владельцем автомобиля своей мечты. Отец надевает очки, в последний раз проглядывает документы, ведя пальцем по строчкам с цифрами…

- Постойте, что это такое? За что еще пятьдесят баксов?

- Это доплата за оформление документов, - объясняет продавец.

- Эти чертовы бумажки не мне нужны, а вам, вот и платите за них из своего кармана!

Продавца не заботит тон, с которым говорит отец. Но оскорбительные слова уже произнесены. Отец смотрит на продавца так же, как когда-то смотрел на водителя грузовика перед тем, как сбить его с ног. Один лишь вид всех этих машин привел его в прежний дорожный раж.

- Пап, машина стоит тридцать семь тысяч, а ты поднимаешь шум из- за какого-то полтинника!

- Они пытаются надуть тебя, Андре! И меня! Весь мир пытается меня надуть!

Он выскакивает из офиса продавца в главный демонстрационный зал, где за своими компьютерами сидят менеджеры. Он кричит им:

- Думаете, вам тут ничего не грозит? Думаете, вы в безопасности за своим прилавком? Может, осмелитесь выйти сюда, ко мне?

Он сжимает кулаки - готов подраться с пятью мужчинами сразу.

Мама обнимает меня за плечи, предлагает выйти и подождать снаружи. Это - лучшее, что мы можем сделать, считает она.

Мы стоим на тротуаре и видим сквозь огромную витрину автосалона, как отец продолжает изливать свой гнев. Он машет руками и стучит кулаком по столу. Все это похоже на ужасное немое кино. Я напуган и в то же время слегка завидую. Мне бы хотелось обладать хотя бы частицей отцовской ярости. Было бы здорово иметь ее в своем распоряжении во время трудных матчей. Интересно, многого ли я смогу добиться в теннисе, если научусь вот так аккумулировать свой гнев, направляя его на противоположную сторону площадки? Увы, весь свой гнев я направляю исключительно на себя.

- Мам, - спрашиваю я, - как ты все это терпишь столько лет?

- Сама не знаю, - отвечает она. - При всем при том он пока еще не попал в тюрьму и его никто не убил. Нам везет. Будем надеяться, что и сейчас этого снова не случится и все успокоится.

Помимо ярости моего отца, мне бы хотелось иметь хоть частицу материнского терпения.

Мы с Фили возвращаемся в автосалон на следующий день. Продавец, вручая ключи от новенького «корвета», смотрит на меня с жалостью. Он замечает, что я совсем не похож на отца, и хотя в его глазах это, безусловно, комплимент, я чувствую себя несколько обиженным.