На дальних подступах - Сергей Кабанов

19 июня в 17 часов 15 минут был получен сигнал по флоту: «Оперативная готовность № 2». Никаких объяснений причин введения готовности, сводок, документов не было. Я, не без основания, полагал, что готовность не местная, она объявлена из центра, наркомом Военно-Морского Флота.

Все пришло в движение в соответствии с наставлением о готовности.

Но части 8-й особой стрелковой бригады не получили из Ленинграда команды занять свои батальонные районы обороны.

Вечером, часов в одиннадцать, я пришел домой, чтобы отдохнуть. По оперативной готовности № 2 командные пункты не развертывались, хотя журналы боевых действий было приказано вести. Не успел я переодеться и сесть за стол, как с границы по телефону доложили, что из Хельсинки к городу прошли три легковые автомашины с полпредом СССР в Финляндии товарищем Орловым, его заместителем Елисеевым и военно-морским атташе капитаном 2 ранга Тарадиным.

Приезд их поздним вечером в базу — дело необычное. Я встревожился. Позвонил домой начальнику штаба: он, оказывается, уже ушел.

Я быстро оделся, пошел в штаб, встретил там Максимова и Власова. Максимов доложил, что полпред и военно-морской атташе только что были здесь, они приезжали за своими семьями и увезли их в Хельсинки. На Ханко, в лесу, на берегу залива, находилась дача № 13, летом в ней жили семьи полпреда, его заместителя и военно-морского атташе.

В чем же дело? Максимов доложил, что полпред коротко сказал: возможно, 22–25 июня Германия начнет с Советским Союзом войну, Финляндия — ее союзница. Кроме того, поскольку в порту Турку разгружаются две немецкие пехотные дивизии, безопаснее, пожалуй, семьям жить в Хельсинки, там они обладают дипломатической неприкосновенностью. Теперь стало объяснимым, почему так много германских транспортов, особенно в последние дни, следовало в Турку.

Ждать больше нельзя. И я приказал развертывать все силы базы, как полагалось по оперативной готовности № 1, но боевой тревоги не объявлять.

В 22 часа 55 минут того же 19 июня было получено донесение штаба 8-й бригады, что в финских заграждениях южнее высоты 20,9 и южнее селения Боргарс сделаны два прохода шириной каждый по пятнадцать-двадцать метров. В этих же районах замечены группы солдат, одетых в форму, непохожую на финскую. Наблюдение вели артиллерийские наблюдатели 343-го артполка бригады с вышек пограничников.

Неужели на нашу границу пришли гитлеровские войска? Этот вопрос чрезвычайно занимал меня. Мы ничего не знали о количестве войск по ту сторону границы. А разведку мы могли вести только наблюдением.

Утром 20 июня я поехал на командный пункт бригады. Он помещался в лесу у подножия безымянной высоты в восьми километрах от переднего края, в нескольких хорошо оборудованных и защищенных землянках. Правильнее их назвать блиндажами, настолько хорошо они были защищены. Все было замаскировано. Автомашины допускали не ближе, чем на километр от командного пункта. Главными в этой системе блиндажей были два: блиндаж начальника штаба бригады капитана Г. Р. Кетлерова и блиндаж оперативного отделения штаба, которым руководил капитан А. И. Шерстнев.

Меня поразил усталый, измученный вид капитана Кетлерова. Оказалось, он уже двое суток не спал. Еще с утра 18 июня бригада стала получать донесения от пограничников об усиленной деятельности финнов в их районах обороны. Штаб бригады немедленно организовал непрерывное наблюдение за финской стороной.

Мы знали, что финны построили свою полосу обороны не на самой границе, как мы из-за недостатка территории, а отступя 2–3 километра; впереди их переднего края обороны находились только пограничные заставы.

Появление групп солдат, работающих в пограничной полосе, показывало, что финны выставляют боевое охранение и оборудуют местность на самой границе оборонительными сооружениями. Опыт, боевой опыт командного состава бригады подсказал Николаю Павловичу Симоняку и его штабу смелое решение: не дожидаясь команды из округа, самостоятельно, на свой риск и страх, принять все меры к повышению бдительности и боевой готовности.

Хотя я и был доволен штабом бригады, но пришлось приказать полковнику Симоняку дать отдых своему начальнику штаба. Неизвестно, что ждет еще нас впереди.

Ну, а как насчет немцев?

Командир бригады доложил, что его полки полностью заняли свои участки обороны. Одновременно он просил, отвечая на мой вопрос, не снимать пока пограничников с охраны границы.

Конечно, снимать их нельзя, да, пожалуй, и начальник погранотряда майор А. Д. Губин, мне не подчиненный ни в каком отношении, вряд ли согласится обнажить границу. Так что снимать пограничников нельзя. Пусть наши бойцы привыкнут к новой обстановке и лучше усвоят свои боевые задачи.

Наша воздушная разведка в конце суток 20 июня вновь обнаружила четыре транспорта с охранением на подходе к Турку. Значит, сосредоточение войск продолжается.

Днем 20 июня на базу прибыл рейсовый турбоэлектроход «И. Сталин». Это был большой товаро-пассажирский корабль водоизмещением 13500 тонн, недавно купленный Советским Союзом в Голландии.

С весны турбоэлектроход совершал регулярные рейсы на линии Ленинград — Таллин — Ханко. Но расписанию он должен был на другой день, приняв на борт пассажиров и грузы, выйти обратно в Ленинград. Я приказал, на свой риск, турбоэлектроход 21 июня в рейс не выпускать.

На другой день, как и следовало ожидать, я получил очень неприятную радиограмму от командующего флотом: обвинив меня в произволе, он требовал объяснить причины такого самоуправства. Я срочно донес командующему, что задержал турбоэлектроход, рассчитывая отправить на нем семьи командиров, политработников и сверхсрочнослужащих. Кроме того, в базе много и гражданских лиц. Одновременно я напомнил содержание моей радиограммы от 19 июня, о сути предупреждения полпреда, его действиях и принятых мною мерах.

Послал это объяснение и задумался. Что будет, если все обойдется хорошо и готовность № 2 будет отменена?.. Тогда мне придется из своего кармана платить Совторгфлоту за простой такого громадного судна. А платить-то мне нечем. Ну что же, дело сделано, подождем, что будет дальше.

Запросов больше не поступало.

В этот день к западу от Руссарэ дважды обнаруживали чужие подводные лодки. Несколько раз севернее и западнее Ханко появлялись чужие самолеты, не нарушая наших границ.

Еще утром 21 июня я приказал прекратить всякое бытовое строительство, проводимое хозяйственным способом, и все силы использовать на строительстве защитных сооружений сектора береговой обороны. Нужно в кратчайший срок построить на всех батареях — береговых, зенитных и армейских — блиндажи для личного состава. В помощь коменданту сектора береговой обороны майору С. С. Кобецу полковник Н. П. Симоняк по моему приказанию послал саперную роту. Я приказал полковнику Симоняку немедленно вывезти с островов все семьи командиров и политработников и устроить их в городе Ганге.