Русский человек войны - Валерий Геннадьевич Шмаев

официант еле отпрыгнул с дороги, а старший над дверью ресторана увидев несущийся болид, не успел открыть даже рот. Хорошо, что дверь открывалась в нужную сторону, иначе пришлось бы платить за новую. Батыр в таком состоянии влёгкую открыл бы её в другую сторону.

– Ну вот, Батыр уже счастлив. А мы с тобой, Линка-картинка, немножечко жуём в приятной обстановке, пьём вкусную жидкость и говорим о пустяках. Ты можешь пощебетать об объектах недвижимости, если они тебе понравились, но лучше не надо. Выберем время, скатаемся, посмотрим.

Через какое-то время мы поднялись в номер, и я сказал Лине:

– Мы сейчас с тобой заходим, и ты сразу идёшь в мини-бассейн под странным названием джакузи и начинаешь его осваивать изнутри. Если честно, у меня не хватило терпения изучить все эти ручечки, кнопочки и рычажки, но в тебя я верю. Бассейн уже набран, и тебе осталось только погрузить себя в него. Пену я запускать не позволил, так как очень люблю на тебя смотреть – мне это доставляет эстетическое удовольствие. Я присоединюсь к тебе несколько позже, мне пока надо приготовить тебе подарок, а ты не будешь мне мешать.

Отправив Линку, я сказал команду «фас», и по номеру забегали шустрые люди, сервирующие стол и устанавливающие подсвечники с витыми, вкусно пахнущими свечами, а сам пошёл мыться.

В этом номере установлена не только джакузи, есть ещё и душевая кабина, навороченная, как космический корабль. Я теперь понимаю, за что космонавтам платят такие деньги – их корабль значительно сложнее. Одевшись в приличную одёжку, я взял приготовленный пакет и плотную повязку и пошёл к Линке. Она очень любит плавать в таких мини-бассейнах. Конечно. Те, кто вырос в стандартных ваннах недоразвитого коммунизма, понимают её как никто другой.

– Сейчас ты молча наденешь вот эту повязку и совсем немножечко молчишь дальше, расслабляясь в водичке, – сказал я удивлённо распахивающей глаза девочке.

В бассейне Линка выглядела просто отпадно. Я еле сдержался, чтобы прямо в дорогой рубашке и приличных штанах с ботинками не запрыгнуть к ней. Линка смотрела на меня в оба глаза – она никогда не видела меня в приличной одежде. Я и сам себя таким никогда не видел. Откуда? Самой приличной моей одёжкой была парадка после окончания военного училища.

Хорошие консультанты в том магазине люкс. Они подобрали мне одежду под Линкино платье. Я показал продавцам несколько фотографий и дал её параметры, а вместо туфель выбрал на маленькие ножки Лины сандалии с высокой шнуровкой. На ней будет смотреться просто шикарно. Мне на манекене показали.

После чего надел на девушку повязку, повесил на крючок вешалки шикарное платье с сандалиями и приготовил остальные причиндалы, которые купил в том же магазине. Чем мне нравятся дорогие магазины, так это тем, что купить можно все, что есть в каталоге, не сходя с места. Чего нет в каталоге, тоже можно купить, просто подождать придётся на шесть минут дольше.

Затем взял пакет, подошёл к бассейну и взял очередную театральную паузу. Я теперь знаю, почему она называется театральной. Я – театр, а зритель – вон, в воде ёрзает, ждет, когда занавес откроют.

Для зрительницы всё было странно. Вот он я. Линка слышала, что я подошёл, и появился новый запах. А ничего не происходит. Вот я девочку выдрессировал! Сказал сидеть – сидит, сказал сидеть молча – сидит и не питюкает. С ними всегда так до замужества. После обычно бывает наоборот: тебе накидывают кухонный фартук на голову и кормят чёрным хлебом вместо чёрной икры.

Ладно. Хватит, а то помрёт от любопытства, и высыпал на Линку пятьдесят литров лепестков роз. Это они пахли в огромном пакете, сводя Линку с ума, – она очень любит розы. Водопад невесомых лепестков рухнул на девочку, запутавшись в волосах и окутав голые плечи и изумительную шею Лины. Море розового запаха затопило ванную комнату и, наверное, мгновенно задушило девочку – она замерла, как изваяние, кажется, даже не дыша.

Отойдя подальше, я сказал:

– Можешь спокойно снимать занавес. Они не колются. Плещись, одевайся, не пудри носик, и я тебя очень жду, – сказав это, я, еле сдерживая себя, почти бегом покинул ванную.

Лина знает, что я жутко не люблю, когда она красится и накладывает на себя штукатурку. Скрывать ей просто нечего. Красить такое лицо – это преступление. Для работы иногда это бывает необходимо, но сейчас – нет. Это сильно лишнее.

Визг из джакузи был лучшей мне наградой. Но неожиданно раздался плеск, и рядом со мной нарисовалась Линка, облепленная лепестками роз. Она была бесподобно красива. Молча взяв меня за рубашку, она встала на цыпочки, притянула к себе и поцеловала так, что у меня голова съехала набекрень.

Словом, одевались мы только через три часа, надурачившись ещё и в джакузи с лепестками роз, но мы успели проголодаться. И я точно знаю, что сегодня она кричала от удовольствия, а не как обычно. Правда, мою рубашку придётся ремонтировать или просто купить новую, так как срывали мы её настолько быстро, что некоторые пуговицы исчезли в гигантском номере, вырванные буквально с мясом.

Много позже, уже когда мы лежали поперёк кровати размером с футбольное поле, девочка, лежа головой у меня на том месте, где у обычных людей находится живот, а у меня – старинная стиральная доска, сказала мне:

– Знаешь, Джокер. Ты странный… очень странный… Я не знаю, как это сказать. Ты запретил называть себя по имени даже в постели. Ты просто Джокер. Такой же необычный, как и в колоде карт. Один. Даже со мной в кровати. Меня и Айрата ты называешь по именам, а сам остаёшься кличкой – как собака. Ласковый и очень опасный, как большой сторожевой пёс.

Сегодня Линка была необычно молчалива. За ужином мы больше молчали. Девочка смотрела на меня влажными глазами сквозь бокал с потрясающим вином и молчала. И вот её пробило.

– Ты со мной обращаешься, как с маленьким ребёнком или своей несмышленой дочкой. Возишься, учишь, делаешь подарки, но я же обыкновенная млядь. Ты сам знаешь, откуда я взялась. Мне себя такую иногда убить хочется. Это ведь несложно. Пальцем шевельнуть – и мозги на стенке, но мама с сестрёнкой останавливают. Там они пропадут, а ты их вытащишь. Я это знаю. И я их обязательно увижу. Ты не должен был о них заботиться тогда, когда мы были в Пакистане, а ты отдал последние деньги. Последние. Понимаешь? Ради посторонних людей! Так мужики себя не ведут. Ты со мной – как с королевой. В постели ты делаешь всё, чтобы мне было хорошо. Я же вижу. Такое не скроешь. И мне