Инферно – вперёд! - Роман Кузьма
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бывший редактор осмотрелся в поисках ближайшего мертвеца, и, ещё не зная, что с ним делать, приблизился к телу ползком. Это был уже основательно разложившийся покойник. Он разбух и источал такое зловоние, что Норса чуть не вывернуло. Нашарив в кармане в носовой платок, он обмотал его вокруг нижней половины лица; вонь ослабела. Однако что делать дальше, он себе не представлял.
Попытка оттащить тело к позициям, занимаемым солдатами 1-й танковой, закончилась фиаско: после того, как Норс, потратив немало сил, кое-как протащил тело на расстояние дюжины шагов, у того отвалились ноги. Это случилось, когда покойник – капрал Ауэрман, если верить документам – зацепился за огромный, с зазубренными краями, осколок артиллерийского снаряда.
После усилившегося на несколько секунд, наполненных отчаянными усилиями Норса продвинуться дальше, сопротивления, Ауэрман неожиданно стал легче, в то время как зловоние возросло до угрожающего уровня. Всё это сопровождалось настолько определённым чавкающим звуком, что, даже не глядя за спину, Норс догадался: он только что добился того, чего не смогли ни клыкуны, ни гаубицы – разорвал Ауэрмана пополам.
Обернувшись назад, Норс застонал – именно так всё и обстояло: ботинки покойного капрала виднелись подозрительно далеко от головы, возлежавшей сейчас на его плече. Вонь, от которой слезились глаза, вынудила Норса вспомнить о противогазе. Хотя это изобретение, более пригодное для пыток вроде учений по химической защите, намного усложнит продвижение, теперь его ноша станет полегче – в конце концов, ноги можно оставить, едва ли покойник на это пожалуется. Отсутствие каких-либо претензий, диктуемых угрызениями совести, со стороны командовавшего «боевой операцией по эвакуации с поля боя вооружения и тел убитых» Хокни являлось гарантированным.
Приняв такое решение, Норс уже собирался нахлобучить противогаз, когда к нему подбежал Ферсат.
– Что ты делаешь, глупец? – яростно прошептал он. – Куда ты его волочёшь?
Единственного напряжённого взгляда хватило, чтобы убедиться в правоте памфлетиста: никто, кроме Норса, и не думал тащить мертвецов к своим окопам. Тем не менее, ему оставалось невдомёк, чем это все так заняты – оживлённая возня облепивших покойников солдат «пудры» отдавала каким-то скрытым, зловещим смыслом.
Понадобилось не более мгновения, чтобы догадаться: его взгляду предстали сцены мародёрства.
– Они обдирают трупы? – Норс не верил своим глазам.
– Как ты заметил? – с деланным удивлением спросил Ферсат. – Я сам слышал разговор Хокни с Глиндвиром: тот обещал нашему «тактичному» командиру Золотой Крест в обмен на три фунта золота.
Норс, до войны читавший статью об этой награде в энциклопедии, знал, что Золотой Крест делают из чистого золота, а вес его равен одной тридцать шестой фунта; произведя в уме нехитрые расчёты, можно было сделать очевидные выводы о пропорциях.
– Дорога ты, воинская честь Айлестера, – только и смог выдавить он.
– Давай побыстрее, – Ферсат тем временем уже начал обшаривать карманы убитого в поисках золотых часов. – Сойдёт всё: золотые кроны, цепочки, часы, обручальные кольца, зубные коронки…
В подонке, из уст которого вырывались эти кощунственные слова, было трудно узнать одного из талантливейших айлестерских писателей, о чём Норс не преминул тут же заявить.
– Да ты с ума сошёл! – ответил Ферсат. – Ты что, думаешь, Хокни сам всё это выдумал? Так живёт вся армия! Или, по-твоему, ты какой-то особенный? О тебе, кстати, Глиндвир уже говорил, и ты сам должен делать выводы – теперь, когда нам выдали патроны, и мы находимся вне расположения наших войск…
В голосе Ферсата недвусмысленно прозвучала угроза. Норс, на которого нежданно-негаданно обрушилась отвратительная правда об армии, понял, что ему следует как можно скорее внести коррективы в свои моральные ценности.
Ферсат тем временем торопливо вводил его в курс дела:
– Бери документы – их отправят родственникам. Потом нароем могил, понаставим над ними крестов – и нормально, никто ничего не заметит. Едва ли найдутся сволочи, которые полезут раскапывать могилы…– Он злобно рассмеялся. – Эти услуги не бесплатны: забирай себе золото и рассчитывайся им с начальством!..
– С начальством? За что?
– Как за что? Святая невинность! За то, что нас с тобой в настоящий бой не послали…
В словах Ферсата слышался здравый смысл, однако нравственные устои Норса оказались сильнее. Они явно отказывались капитулировать перед лицом неприглядной действительности.
– Ладно, я согласен, я буду… Но коронки…
– Боишься? – В темноте виднелись лишь белки глаз Ферсата, излучавшего сейчас одну только ярость по отношению к своему, вдруг оказавшемуся таким неженкой, приятелю. Ярость и презрение.
– Боишься ударить кадрового капрала? – ещё раз спросил Ферсат. – А я не боюсь!
Со всей ненавистью к армии, накопившейся за три месяца безжалостной муштры, он обрушил приклад своей винтовки на лицо покойного Ауэрмана. Череп, размякший от гниения, поддался, как яичная скорлупа. Не обращая внимания на Норса, который вытирал лицо от забрызгавшей его гадостной жидкости, писатель начал ковыряться во рту мертвеца.
Бывший редактор, более не способный сдерживать рвотные позывы, отвернулся в сторону и позволил содержимому своего желудка выплеснуться наружу. Он чувствовал себя так плохо в этот момент, что уже не мог более сердиться на Ферсата, нашедшего столь извращённый выход своим эмоциям. В конце концов, сейчас все солдаты «пудры» занимались тем же.
Вскрик, неожиданно донёсшийся откуда-то с правого фланга, содержал столько страха и невыразимого отчаяния, что Норса немедленно проняла дрожь. Каким-то неизвестным ещё науке чувством он осознавал, что крик этот, оборвавшийся на самой высокой ноте, являлся предсмертным, и причиной его стал отнюдь не недавний разрыв снаряда. Второе, в чём он испытывал абсолютную уверенность, это в несомненной связи данного вопля с только что осуществлёнными ими действиями по осквернению тел усопших.
Жёлто-красная вспышка винтовочного выстрела, сопровождаемая сухим, как удар кнута, щелчком, возвестила о начале первого боя их роты. Вскоре последовали другие – и отчаянные предсмертные крики.
Норс и Ферсат залегли, целясь в неясные тёмные фигуры, атаковавшие их товарищей. Внешним видом те подозрительно походили на людей в униформе, а иногда и в касках, однако в сложившихся обстоятельствах «пудре» было не до выяснения истины. Они просто стреляли в тех, кто напал на них.
К удивлению Норса, нажать на спусковой крючок и послать в сторону противника смертоносный заряд свинца оказалось гораздо легче с психологической точки зрения, нежели заставить себя изувечить мертвеца в поисках золотых коронок. Расстреляв весь магазин, он потянулся за новой обоймой; содержавшие по шесть третьдюймовых патронов, те размещались попарно в матерчатых подсумках на поясе. Что-то помешало ему; ругаясь, Норс начал высвобождать руку, зацепившуюся, судя по всему, за какую-то колючку.
Из окопов, где их с нетерпением сребролюбца ожидал Хокни, в
