Любовница не по карману - Анна Данилова

Седов на удивление легко пошел на контакт, продиктовал мне номер ее телефона и добавил, что она работает кассиром в супермаркете. Назвал он и адрес.

Я тотчас позвонил Тихоновой.

– Привет. Меня зовут Алик. Я друг Федора. Надо бы встретиться…

– Хорошо. Давай, – услышал я кроткий тихий голос.

И через два часа мы с ней встретились на Тверской возле «Макдоналдса». Такое унылое, в смешном вязаном берете, создание: бледные щечки, бескровные губы.

Я пригласил ее перекусить, взял ей бигмак, жареную картошку и пирожок с яблоками.

Мы сели за маленький столик возле окна, и она пялилась туда во все время нашего разговора.

– Послушай, откуда ты вообще такая взялась?

– Какая «такая»?

– У Федора не было таких знакомых.

– Значит, были.

– Когда ты видела его последний раз?

– В апреле, кажется.

– Что ты о нем знаешь?

– Да уж что знаю, то и знаю. Тебе-то что?

– Дурацкий какой-то разговор получается! Вот мы с Федором были друзьями. Вернее, мы и сейчас друзья. Я знаю, что он отправился на заработки в Сургут. Он же сварщик…

– Ну да, я тоже это знаю.

– Тогда почему же ты опознала в том другом… Федора?

– Да просто куртку и шапку узнала… Вернее, вот как все было… Сижу я за кассой, работаю. Звонок. Это был следователь. И он говорит: вполне возможно, что нашли Федора Белова. Я приехала в Пущино…

– Пущино… Почему в Пущино?!

– Да потому что он и раньше там подрабатывал. Крышу помогал ремонтировать одному человеку. Поэтому, как только я услышала про Пущино, у меня сразу сердце забилось, ну, думаю, это точно он…

– Послушай, Таня. – Я старался держать себя в руках, хотя мне почему-то хотелось ударить ее. Просто ударить, словно она была самозванкой и дразнила меня. Я, человек спокойный и никогда и никого ни разу не ударивший, не мог слушать ее спокойно. Чувствовал, что она мне лжет. – Федор никогда, слышишь ты, никогда не ремонтировал бы чью-то крышу! И не потому, что он не умеет это делать, вовсе нет. А потому, что ему не надо было искать приработка. К тому времени, как все это произошло – то есть его исчезновение, – у него еще были деньги, потому что он продал квартиру. Федор – из категории мужчин, зарабатывающих деньги своими мозгами. Понимаешь? Он белая кость! Интеллигент! Умница! Он любит все красивое. Он романтик. Его обожают женщины. И у него просто не могло быть романа с такой девушкой, как ты, понимаешь? Он любил другую женщину… он очень сильно ее любит. Ты даже представить себе не можешь, какие букеты цветов он ей дарил! Какие подарки делал!

– Вы зачем хотели меня увидеть? Чтобы сказать, какая я некрасивая и насколько я не подхожу вашему Федору? Да я и сама все знаю.

Мне хотелось схватить ее за грудь и спросить, глядя ей в глаза: не она ли отправляла нам письма с требованием денег?

– Что тебе известно про станцию Некрасовская?

– Ничего.

Разговор не получался. Если бы ей опять понадобились деньги, у нее был бы шанс попросить их у меня при личной встрече. И я, пожалуй, заплатил бы ей еще, лишь бы она молчала, если знает что-то. Но она ничего не сказала про Некрасовскую. И про деньги тоже. Получается – я пригласил ее лишь для того, чтобы унизить и сказать, что она лгунья и Федор не мог ремонтировать чью-то крышу в Пущине?.. И что дальше?

– Ты всегда заявляешь в полицию, когда кто-нибудь из твоих знакомых пропадает?

– Нет.

Она так ни разу и не посмотрела мне в лицо. Маленькая, скользкая, лживая дрянь!

– А может, ты знаешь, где сейчас Федор? – спросил я уже просто так, не зная, как себя вести и что еще говорить. – Может, у тебя есть его новый номер телефона?

– Нет у меня ничего. Ну, ошиблась я при опознании. – Тут она повернулась и впервые посмотрела мне в глаза. Вроде не дура. – Ошиблась, ну и что? С каждым может такое случиться. Перепутала куртку и шапку! Это точно его шапка. Ему бабушка ее вязала.

После этих ее слов мне стало не по себе. Я вдруг понял, что эта Таня – никакая не самозванка. Во всяком случае, человек она Федору не посторонний, иначе откуда ей знать, что эту шапку связала ему бабушка?

Сделав вид, что я потерял к ней всякий интерес, я как-то неловко, скомканно попрощался с ней, даже извинился за свою недавнюю грубость, сказал, что я очень нервничаю, ведь не каждый день вызывают опознавать тело друга.

Я связался с человеком, занимавшимся нашими шантажными делами, – с Глебом Ефимовичем – и попросил его о срочной встрече. Мы встретились возле Театра сатиры, в «Ростиксе». Увидев его умное спокойное лицо, я на миг пожалел, что не рассказал ему еще весной всю правду, – иногда так хочется иметь в союзниках таких опытных, надежных людей.

Я попросил его проследить за Татьяной. Дал ему номер ее телефона, адрес – и вновь, как и в прошлый раз, ничего ему не рассказал.

– Проблемы? – спросил он на всякий случай.

– Пока не знаю, – замялся я, так и не решив, довериться ли ему или нет. – У нас друг пропал. Нам с отцом кажется – эта девушка знает, где он.

– Все сделаем, – пообещал мне Ефимыч, аппетитно похрустывая жареным куриным крылышком. – Если вам действительно нужно кого-то найти, так я и в этом вопросе могу помочь. Имя, фамилия?.. Не стесняйтесь.

– Он, кажется, в Сургут уехал… Или в Тюмень… Точно не знаю. Он работает вахтовым методом. Сварщик… Кажется, все-таки в Сургуте.

– У меня и там есть свои каналы… Так как его зовут?

– Федор. Федор Белов, – сказал я помертвевшими губами. И, быть может, впервые после того, как я по-настоящему осознал, что его нет в живых, мне стало невыносимо больно от этой потери. – Федор Белов, девяностого года рождения…

29. Следствие

На самом деле дворницкая была поделена на две части. Получилось две комнаты, метров по десять каждая, с общей кухней и ванной комнатой. Если верить владелице соседней с дворницкой квартиры, пенсионерке с голубоватыми волосами, как у Мальвины, и ярко-синими, словно нарисованными, глазами, женщине умной и рассудительной, это помещение было в свое время выкуплено гражданкой Беловой Елизаветой Аркадьевной, потратившей на это приобретение все вырученные ею деньги от продажи дома в Ивановском, что в Переславском районе Ярославской области. Сама Елизавета Аркадьевна недолго прожила в дворницкой: убилась на лестнице, вроде удар с ней случился, умерла еще до приезда «Скорой помощи». И буквально через пару дней после этого здесь поселился ее сын, Виталий Белов, тихий скромный парень. Жилье досталось по наследству. Он пустил в одну из комнат поэта, студента Литературного института, с молоденькой сожительницей – переводчицей с английского. Ребята и оплачивали все коммунальные услуги, следили за чистотой и порядком в квартире. Где работал Виталий, никто не знал, но казалось вполне достоверным, что он мог легко существовать на эти деньги.

Все это Игорь Седов узнал без труда, разыскав нужный дом и выпив пару чашек чаю со словоохотливой соседкой.

– Так он до сих пор живет здесь или нет? Я что-то не понял…

– То живет, то нет. Вам ребята точнее скажут, но они возвращаются только затемно. Молодые, работают, пока есть возможности, – сказала женщина задумчиво. – Хотя не представляю себе, где и кем может работать поэт? Скорее всего, пишет за известных авторов тексты, сейчас многие зарабатывают таким образом… Или сценарии пишет… Хотя если бы он писал что-то, то на компьютере, а его дома подолгу не бывает.

Ребята пришли почти одновременно. Скромно одетые, замерзшие. Они удивились, но совсем не испугались, хотя и не сразу поняли, чего от них хочет следователь из управления.

Выяснилось, что поэт Саша Абросимов, светловолосый, интеллигентного типа молодой человек в круглых, в золоченой оправе очках, действительно писал и сценарии, и маленькие пьесы, не говоря уже о стихах. Но делал он все это в маленькой театральной студии, где одновременно мастерил декорации и вообще брался за любую работу. Но в основном весь семейный бюджет начинающей семейной пары держался на заработках переводчицы Лилечки.

– Виталик? – Лиля, худенькая брюнетка с озабоченным лицом, пригласив посетителя войти в комнату, бросилась застилать продавленную широкую тахту, пряча под клетчатый плед комочки мужских носков, какие-то блузки-кофточки. – Он живет у своей подружки Тани. Здесь почти даже и не бывает. Пока она не появилась в его жизни, он жил как бич: ел что придется, деньги, немалые, как мне кажется, сорок тысяч, что мы ему платили, утекали сквозь пальцы, как говорится… А уж когда она приехала, сразу взяла все в свои руки. И Виталика прибрала, и денежки тоже. Уверена: для него так даже лучше. Она барышня неглупая, сразу видно, думаю, она и работу ему нашла, и вообще у них все хорошо!

Из рассказа Лили выходило, что Таня (фамилию девушка не знала) – подружка Виталика, приехала к нему сюда, в Москву, из Ивановского, из-под Ярославля, откуда и он сам, и его мать родом. И сразу взяла парня в оборот. Сначала вместе с ним здесь жила, в одной из этих двух комнат, готовила ему, стирала. Кассиршей в соседний магазин устроилась. А потом, когда поняла, что, пока она в своем магазине сутками торчит, Виталик все денежки пропивает и по Москве болтается без дела, решила взять его в клещи. Нашла где-то за городом недорогую дачу, сняла ее и отвезла туда Виталика. И с тех пор сама регулярно, каждый месяц пятого числа, приезжает за квартирными сорока тысячами, контролирует эту дворницкую (которую упорно называет квартирой) и всячески демонстрирует, что она здесь хозяйка.