Сроку давности не подлежит - Сергей Кузьмин

В области продовольственного снабжения на первое место ставилась задача «добычи зерна и масличных культур».

Эту директиву оккупанты выполняли, не гнушаясь самыми низкопробными приемами. Например, в Псковской области они ввели продовольственный налог даже на бороды. Конечно, это было варварским издевательством над беззащитным населением, но это издевательство и грабеж были возведены в ранг закона, и печатные приказы, под любым предлогом принуждавшие население отдавать продовольствие фашистским грабителям, предупреждали, что за игнорирование этого требования возможна только одна кара — расстрел.

Пункт «Сырье и использование товарных ресурсов» гласил: «…Платина, магнезии, каучук должны быть немедленно собраны и как можно скорее вывезены в Германию.

…Все нужные нам сырьевые товары, полуфабрикаты и готовую продукцию следует изымать из торговли».

Читаем «Зеленую папку» дальше. Раздел «Снабжение войск из ресурсов страны». Здесь дается следующая директива: «Выявленные в районе боевых действий и в тыловом районе продукты питания, предметы бытового и личного потребления, а также одежда поступают в первую очередь… для удовлетворения текущих потребностей войск.

…Чтобы облегчить в дальнейшем вывоз продовольственных запасов в Германию, по возможности не следует забирать продукты питания, необходимые для удовлетворения текущих потребностей войск, со складов, из которых удобно вывозить в Германию, т. е. из расположенных на главных магистралях и водных путях, в портах, особенно на Балтийском море, в прибалтийских странах и вблизи германских границ».

Геринг полагал, что отправленные на восток во имя «великой Германии» непобедимые рыцари не будут обеспечены рейхом ни обмундированием, ни продовольствием, ни сапогами, ни котелком с кашей, а все это им придется мародерским способом добывать самим в промежутках между боями, превращаясь в узаконенных государственной директивой грабителей.

При этом в папке четко указывалось: «Совершенно неуместно мнение о том, что оккупированные области должны быть возможно скорее приведены в порядок, а экономика их восстановлена» (Нюрнбергский процесс. В 3-х т., т. 1, с. 155.). А в другом директивном нацистском документе, принятом в мае 1941 года, отмечалось, что в России, «несомненно, погибнут от голода десятки миллионов человек, если мы вывезем из страны необходимое нам». И еще одна цель ставилась в экономической программе гитлеризма, предназначенной для захваченных советских территорий. О ней говорилось так: «Большевистские хозяйственные формы противоречат национал-социалистским принципам, гласящим, что высшее достижение народного хозяйства создается только при широкой личной ответственности хозяйничающих людей и на почве частной собственности…» (Загорулько М. М., Юденков А. Ф. Крах плана «Ольденбург». О срыве экономических планов фашистской Германии на оккупированной территории СССР. М., 1974, с. 48.).

Выполняя директивы гитлеровского правительства, оккупационные власти разрушали и грабили захваченные ими советские города и села, промышленные предприятия, колхозы, совхозы, уничтожали, расхищали и вывозили в Германию оборудование, запасы сырья, материалов и готовой продукции, художественные и исторические ценности, производили всеобщее ограбление городского и сельского населения.

Народный комиссариат иностранных дел СССР уже 6 января 1942 года направил всем послам и посланникам стран, с которыми Советский Союз имел дипломатические отношения, ноту «О повсеместных грабежах, разорении населения и чудовищных зверствах германских властей на захваченных ими советских территориях».

В ней говорилось, что каждый шаг фашистской армии на захваченной советской территории Украины, Белоруссии, Молдавии, Литвы, Латвии, Эстонии, Карелии, районов и областей Российской Федерации несет разрушение и уничтожение бесчисленных материальных и культурных ценностей, потерю мирным населением нажитого упорным трудом имущества, установление режима каторжного труда, голода и кровавых расправ, перед ужасами которых бледнеют самые страшные преступления, какие знала когда-либо человеческая история.

Выступая в Берлине, Геринг с присущей любому грабителю алчностью говорил: «Мы заняли плодороднейшие земли Украины. Там, на Украине, есть все: яйца, масло, пшеница, сало, и в количестве, которое трудно себе представить. Мы должны понять, что все это отныне и навеки — наше, немецкое» (Беляев В., Рудницкий М. Под чужими знаменами. М., 1954, с. 47.). Ему вторил Кох, говоривший, что «Украина должна поставлять то, чего не хватает Германии… Питание гражданского населения (украинского, конечно. — Авт.) перед лицом этих задач безразлично». И перед оккупационными властями ставилась задача свести внутреннее потребление на оккупированных территориях до минимума. Выполнить такую задачу предписывалось: 1) путем истребления лишних едоков; 2) путем крайнего сокращения продовольственных норм для украинцев в городах; 3) путем ликвидации проедания (продовольствия) сельским населением (См.: Загорулько М. М., Юденков А. Ф. Крах плана «Ольденбург», с. 61.)…

Вспоминаются мне страшные картины разорения и обезлюдения Смоленщины, когда мы освобождали эту землю от фашистских оккупантов.

Передо мной лежат мои фронтовые письма, бережно сохраненные семьей. Читаю, и боль сорокалетней давности Дает себя знать вновь и вновь, наполняя сердце горечью и гордостью за наш народ и его доблестную армию, спасшую человечество от фашистского ига.

Читаю в письме от 24 августа 1942 года, что город Малоярославец и все соседние деревни фашистские головорезы буквально пожгли, остались лишь дощечки, указатели, что когда-то здесь была такая-то деревня. А зачастую от большой деревни оставалось два-три дома. И лишь печи, вернее, кирпичные столбы печных труб напоминают, что здесь была деревня или село.

Письмо от 19 марта 1943 года. С боями прошли 60 километров. Все деревни фашисты сжигают. Много сел и деревень было здесь, но сейчас их нет. Жуткие пепелища и кое-где догорающие дома. Смотришь на карту — деревня, насчитывалось 60 домов, нет ни одного. Село — 350 дворов, остался сарай и один скворешник, прибитый когда-то, может быть, мальчонкой или человеком, любящим природу, к шесту над крышей сарая. Людей нет, население угнано гитлеровцами. Уцелевшие каким-то чудом в лесах жители встречают нас со слезами радости. Очень бледные, рассказывают о кошмарных издевательствах, творимых оккупантами.

Письмо от 21 марта 1943 года. Приближаемся к Спас-Деменску. Враг отчаянно сопротивляется. Борьба идет за каждую высотку, наши бойцы дерутся как львы. Отступая, оккупанты сжигают абсолютно все. Вчера в одной деревне разговаривал с местной жительницей старушкой Пелагеей Никитичной, говорит, что в деревне было 84 двора, а теперь не осталось даже следа от них. Уцелело всего 11 человек. На прощание у своего пепелища Пелагея Никитична сказала нам: «Желаю, чтоб бог дал вам, сынки, победу, а антихристу, врагу, чтоб глаза ослепил».

У нас в стране широко известна трагедия белорусского села Хатынь. Сейчас сюда идет от западной границы широкая автомагистраль и тысячи иностранных туристов сами могут воочию убедиться, как страшна и печальна была судьба его мирных жителей, заживо сожженных оккупантами вместе с их жильем. На месте этого села создан мемориальный комплекс, который своей необычностью потрясает воображение нашего современника.

На огромном, заросшем дикой травой поле бывшего села Хатынь высятся одни кирпичные печные трубы. Такие трубы оставались, сколько я помню, во всех селениях, где побывали фашисты. Домов нет, в небо вздымаются черные печные стволы, опаленные пожарищем войны. Это Хатынь, точнее, то, что осталось от села. Скульпторы бережно и любовно обозначили каждый двор мемориальной доской, где указано, чья была здесь хата и кто в ней жил и погиб, в проеме труб подвешены медные колокола, и от легкого движения ветерка днем и ночью своим звоном напоминают они живым о трагедии мертвых и зверином лике фашизма.

Эти злодейские преступления захватчиков совершались повсюду и осуществлялись по приказу сверху. У меня в руках побывал приказ по 512-му немецкому полку, подписанный полковником Шитнигом. Документы наши воины захватили под городом Верховье, через который проходила известная Орловско-Курская дуга. «Зона, подлежащая, смотря по обстоятельствам, эвакуации, — говорится в приказе, — должна представлять собой после отхода войск пустыню. В пунктах, в которых должно быть проведено полное разрушение, следует сжигать все дома… каменные постройки взрывать, в особенности надо разрушать имеющиеся подвалы. Мероприятие по созданию опустошенной зоны должно быть подготовлено и проведено беспощадно и полностью».

Вот цель «великой миссии» германской армии — разграбить, что можно, увезти, а остальное превратить в «зону пустыни».