Маугли из Космоса - Марк Антоний

— Звоните, Алевтина Вадимовна, — пробурчал он, подвигая к ней черный эбонитовый аппарат. — Только, прошу вас, недолго.

— Обещаю! — сказала та, схватив трубку и накручивая диск номеронабирателя. — Здравствуйте! Могу я услышать товарища Старыгина?.. А, это ты, Боря?.. — спросила она, с насмешкой глядя на встревожившегося участкового. — Это Аля Казарова, жена Михаила Васильевича Скоробогатова… Да… Я звоню из кабинета нашего участкового Марьина. Дело в том, что мой муж задержан, а я прошу отпустить его. Он же не преступник… Понимаю. Обещаю, что из дома он ни на шаг… Что?.. Передаю!

Она торжественно протянула трубку старшему лейтенанту. Тот взял ее, словно гранату с выпавшей чекой.

— Старший лейтенант Марьин у аппарата!.. Да! Вас понял… Выполняю.

Он положил трубку на рычаги, растер ладонями лицо, чтобы скрыть смущение, сказал:

— Хорошо, забирайте своего супруга, но учтите, я буду вынужден отобрать у него подписку о невыезде.

— Вот спасибо, Валериан Петрович! — с искренней радостью воскликнула Алевтина.

— Не меня благодарите, — пробурчал он. — Паспорт у вас с собой?

— С собой! — Она полезла в сумочку, вынула из нее зеленую книжицу. — Не беспокойтесь, Валериан Петрович, Миша будет строго соблюдать условия подписки. Желаю вам хорошего воскресенья.

Марьин лишь невесело кивнул. Он что-то не верил, что воскресенье получится у него хорошим.

Глава 28

Только присутствие Борьки помогло Але сохранить присутствие духа, когда она увидела, что стало с ее домом. Последним его покинул участковый Марьин, хотя хозяйка и не знала об этом. Старший лейтенант подпер дверь, а выломанное окно заставил досками, найденными в сарае. Когда Аля вошла внутрь, она заплакала. Особенно ужасно выглядела кухня. Стол опрокинут, на полу осколки посуды, липкие пятна. Не хотелось разбираться — какие из них от пролитого коньяка, а какие… Нет, так и свихнуться недолго. Аля отыскала веник, ведро и тряпку. Борька молча взял у нее ведро и наполнил его водой из дождевой бочки. Пока она возюкалась на кухне, он отыскал инструмент и тот самый полиэтилен, о котором Алевтина вспоминала в полубреду. Уютный стук молотка окончательно привел хозяйку дома в чувство. Сцепив зубы, она принялась за уборку. Через час ее дом снова стал напоминать человеческое жилье. Раскочегарив керогаз, Алевтина поставила на огонь чайник. Борька принес из машины деликатесы от Вольдемара Даниловича.

Настроение Али было так испорчено, что, казалось, его ничто не могло поднять. Однако ломтики ветчины, кружочки салями, чудной сыр с большими дырками, розетка с красной икрой, розовые полумесяцы нарезанной семги, длинный хрустящий багет, который ни в коем случае не следовало резать ножом — только надламывать и отрывать кусками, — вся эта невиданная кулинарная роскошь, оккупировавшая стол, действовала лучше любого успокоительного. Аля сама не заметила, как вошла в роль гостеприимной хозяйки и принялась с удовольствием угощать гостя, попутно расспрашивая его о пустяках. Иллюзия обыкновенных дружеских посиделок развеялась, когда Борька сказал, что ему пора ехать, и попросил показать статуэтку и рисунки Миши. Аля кинулась в комнату мужа, но заветной папки не обнаружила. Метаморфы в ящике комода тоже не оказалось. Еще оставалась некоторая надежда, что хозяйка сама ее куда-то засунула, но Борька, глядя, как она мечется по дому, сказал:

— Да не носись ты, как угорелая, Алька — скорее всего, и рисунки, и статуэтку изъяли в качестве вещдоков.

— Как это изъяли?! — возмутилась она. — На каком основании?

— Обычная практика, — отозвался он. — Не беспокойся, я выясню, где они, и, если будет возможность, верну.

— Хорошо…

— Я внимательно выслушал твою историю, — продолжал он. — Прямо скажу, попала ты, как кур в ощип, сестренка. Хотя к гибели Безуглова ты непричастна — это установлено…

— И на том спасибо!

— Не перебивай, Алька… Я хочу сказать, что с твоим Мишей ситуация гораздо серьезнее. Не знаю, что ты сама о нем думаешь, но догадываюсь, что версии с амнезией, летаргическим сном и даже шпионажем тебя вряд ли устроят. Верно?

Алевтина судорожно кивнула, но промолчала.

— Остается только одна версия, все объясняющая и при этом самая фантастическая, но… не будем спешить с выводами. Здесь нужно тщательно во всем разобраться.

— А что же делать мне?

— Не нервничать. Заниматься своими делами. Ждать мужа. Обещаю тебе, что приложу все усилия, чтобы для тебя все кончилось благополучно.

— Утешил, — буркнула она.

— Прости, сестренка, я и так сказал тебе больше, чем положено. Запиши номер моего телефона. Что бы ни случилось, сразу звони мне! Поняла?

Аля поняла. И когда прибежал один из Мишиных кружковцев, Коля Степанов, и сообщил, что Михаила Васильевича арестовали, то сразу же направилась к участковому с твердым намерением вытащить любимого из кутузки. Как она и предполагала, Валериан Петрович уперся, вот тут-то и пригодился номер Борьки Старыгина. Мишу милиционер отпустил, хотя по лицу его было видно, чего ему это стоит. Аля немедленно увела своего космического пришельца в семейное гнездышко, которое она успела основательно вычистить, ликвидировав малейшие следы постигшей его беды. Даже окошко на кухне вставила. Пришлось попросить соседа, Егора Никодимыча, расплатившись заветной четвертью первача.

В сказках добра молодца, прежде чем расспрашивать, сначала поят, кормят и в баньку отводят. А ведь Аля была далеко не Бабой Ягой. И перед тем как перейти к главному, выполнила всю эту программу, а кое в чем и перевыполнила. Отпаривая Мишу веничком в баньке, потчуя любимой его жареной картошкой, пирогами с разной начинкой и оставшимися деликатесами, отпаивая чаем, Аля говорила о чем угодно, кроме того, что мучило ее и мешало с полной самоотдачей радоваться возвращению мужа. Расспрашивала о поездке, делилась впечатлениями от прочитанного в дни ожидания, сетовала, что скучно без телевизора. Болтовня ее была насквозь фальшивой, но Миша не замечал этого. Он пребывал в обычном своем состоянии углубленной задумчивости, вывести из которого его было непросто.

Длинный, хлопотный, нервный день подходил к концу. В доме было душно, и Аля предложила мужу посидеть на завалинке, подышать прохладным вечерним воздухом и полюбоваться на звезды. Миша не возражал. Он любил смотреть на звезды и мог часами рассказывать о них. Раньше Алевтина с удовольствием слушала эти его, как она когда-то думала, сказки, но сегодня ей хотелось разговора на житейские, приземленные темы. Хотя с Мишей невозможно было говорить на приземленные темы, слишком мало было в нем земного. Вот даже когда участковый выпустил его из КПЗ, «гражданин Скоробогатов» не выразил ни удивления, ни радости, словно это не он провел полдня за решеткой.

— Миша, родной, — начала Аля, тесно прижимаясь к его теплому крепкому плечу. — Прошу, выслушай меня внимательно