Маугли из Космоса - Марк Антоний

вощеную бумагу, они лежали у него на сгибе локтя — ни дать ни взять охапка поленьев. Борька открыл заднюю дверцу, помог человеку в халате избавиться от ноши. Сунул ему две красные купюры.

— Спасибо, Вольдемар Данилыч! Запиши на особый отдел.

— Всенепременнейше, Борис Ильич! — пискляво отозвался толстяк с пышным именем.

Ворота вновь отворились. «Волга» обратным ходом выкатила в проулок, развернулась и помчалась прочь из городка. Аля потянула носом — от свертков на заднем сиденье умопомрачительно пахло, сразу слюнки потекли. Поневоле вспомнилось, что в больнице кормили комковатой манной кашей, остывшими макаронами и подгоревшими котлетами, пожаренными на прогорклом масле. В животе у Али немедленно заурчало, и она спросила деланно равнодушным голосом:

— Что же ты такого накупил, Борька? Пахнет — с ума сойти можно!

— Что именно там — не знаю, — отозвался он, — но Данилыч плохого не выдаст.

— А он — кто? Продавец?

— Что-то вроде… Давай лучше о твоих делах поговорим.

Аля кивнула. За окном уже потянулись частные домишки окраины, возделанные огороды, штакетник, колодезные срубы. Прогромыхал под колесами дощатый настил моста, переброшенного через речку с ироничным названием Прорва. Дорога стала забирать в гору, к Мучнистому перевалу Великоярского хребта. Вдоль трассы потянулись скучные серые осыпи. Алевтина все никак не решалась начать. Не привыкла она откровенничать — не с кем было, но Борьке следовало рассказать все как на духу, иначе и не стоило затевать разговор. И она решила начать с самого начала. С момента появления Миши на ее пороге. Поведала о том, что в первые минуты он говорил с трудом, словно ребенок, но быстро научился, что не знал как чистить картошку, пользоваться рукомойником, не понимал элементарных вещей — и при этом отлично разобрался в математических записях отца, запоем проглотил все научные книги в доме и те, что нашлись в поселковых библиотеках, что рассказывал необыкновенные истории о космосе и не просто рассказывал, но и великолепно иллюстрировал, что сделал в подарок ей, Але, метаморфу…

— Прости, не понял… — перебил ее Борька. — Что он сделал?

— Статуэтку такую… Только она все время меняется. У нее нет постоянной формы… Трудно объяснить… Нужно видеть…

— Покажешь?

— Конечно! Приедем — покажу. И рисунки — тоже.

— Хорошо. Рассказывай дальше.

Аля стала рассказывать дальше: о физзарядке, которой Миша изнурял себя по утрам, о справке, выданной участковым милиционером, о нападении на нее, Алевтину, пьяных отморозков, о внезапно налетевшем вихре, что унес их в неизвестность, о том, как, вместо заболевшего Исидора Ивановича Мишу взяли на работу в школу, как он организовал кружок космонавтики и астрономии, как уехал в Нижнеярск, чтобы купить какие-то радиодетали для своего кружка…

— Постой, — сказал Борька. — Как, ты говоришь, зовут твоего мужа?

— Скоробогатов Михаил Васильевич… А что?

— Ничего… Продолжай.

Она продолжала, переходя к самому страшному — к визиту физрука, окончившемуся для того мучительной смертью.

— Если бы ты видел эту гадину, Борька… — содрогаясь от ужаса и отвращения, сказала Аля. — Она как осьминог, но железный… На щупальцах крючки по всей длине, а кончики раскрываются, как цветки. Только каждый лепесток — это острейшее лезвие. Мне кажется, что еще этот острый цветок мог вращаться, как циркулярная пила… — Аля так увлеклась повествованием о неведомой твари, что не заметила, что машина стоит, а ее владелец пристально смотрит на рассказчицу, стараясь не упустить ни слова. — Эта мерзость буквально скрутила Владика Безуглова… Боже, как он кричал… Я, наверное, до конца дней буду слышать этот крик. А тварь волокла его совсем беззвучно, только щупальца лязгали. Она выдернула Владика во двор, а что было дальше, не помню. Отключилась…

— Ты кому-нибудь рассказывала об этом?

— Меня допрашивал следователь прокуратуры. Бо… Болотников, Антон Иванович, но я ему не успела рассказать о гадине, снова в обморок хлопнулась. Я тогда еще совсем слабая была… А почему мы стоим?

— Знаешь, сестренка… — проговорил Борька. — Ты говоришь об очень серьезных вещах. Чрезвычайно! Посиди тихонько, как мышка. Мне нужно срочно позвонить.

Алевтина заозиралась. Машина стояла у обочины, вокруг не было ничего, кроме столбиков ограждения и осыпей.

— Позвонить? — удивленно переспросила она. — Откуда?!

— Как мышка! — напомнил он и несколько раз сомкнул большой и указательный пальцы.

Аля кивнула, с интересом наблюдая за манипуляциями Старыгина, которого вдруг покинула обычная его веселая бесшабашность. Он открыл бардачок, вытащил оттуда громоздкую телефонную трубку в корпусе из серой пластмассы, выудил из нее серебристый шип антенны, заклацал круглыми клавишами с белыми цифрами, потом приложил аппарат к уху. Отчетливо послышались длинные гудки, затем что-то щелкнуло и откликнулся невнятный квакающий голос.

— Внимание! — сказал Борька. — Код омега триста тридцать семь, повторяю — код омега триста тридцать семь… Требуется информация по району поселка Малые Пихты… Да, сводка, имеющая отношение к теме ноль ноль семнадцать… Так… Так… Благодарю вас! Отбой!

Он втолкнул антенну обратно и спрятал телефонный аппарат в бардачок.

— Что тебе сказали? — робко поинтересовалась Аля.

— Извини, Алька, но это государственная тайна.

— Да, конечно…

— Поехали дальше.

Борька вдавил педаль газа. Завизжав покрышками, «Волга» сорвалась с обочины и понеслась по горному серпантину. До Малых Пихт оставалось не больше десяти километров.

Глава 27

Камера предварительного заключения находилась рядом с кабинетом участкового милиционера, старшего лейтенанта Валериана Петровича Марьина. Здесь он и поместил задержанного учителя Малопихтинской школы Скоробогатова Михаила Васильевича. Новый учитель отнесся к своему заточению удивительно спокойно. Как был, в легкой летней одежде, прошел в не слишком просторную комнату с зарешеченным окошком и широкими деревянными нарами. Кроме учителя, иных заключенных в КПЗ не было. Пойманного накануне с поличным взломщика пивного ларька уже увезли в район.

Задержали Скоробогатова утром, когда он шел с остановки рейсового автобуса к дому, где уже ждала его выписанная накануне из районной больницы Алевтина Казарова. Возле здания совета к нему подошел участковый. Чуть поодаль топтались двое крепких ребят из комсомольской дружины «Красного медника», которыми командовал Нечепуренко. Погруженный в свои мысли, физик не обратил на них ни малейшего внимания. Чуть перекосившись на правый бок, взбивая сандалиями пыль, он шел уверенным легким шагом человека, не ожидающего каверз от судьбы. Ни малейшего удовлетворения Марьин не чувствовал. Чтобы там ни говорил Болотников, не похож был Миша Скоробогатов на преступника, а тем более — на шпиона.

— Старший лейтенант Марьин! — как положено по инструкции, представился ему участковый. — Прошу вас следовать за мною.

Участковый терпеть не мог эту фразу, словно почерпнутую из детективного фильма. И радовался, что редко приходится к ней прибегать. Однако для задерживаемого эти тонкости милицейской психологии были куда более