Пара для Эммы (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

Первые две ночи они провели в гостях у оборотней. Их сторонились из-за судьи, на девушку смотрели с недоверчивым любопытством, а Жара откровенно жалели и доводили до слёз своими причитаниями о сиротстве.

Самое обидное, что кланы, которые выбирал судья для ночлега, отличались крепостью традиций, дружелюбием, гостеприимством. Получалось, что простые оборотни никогда в жизни ранее не встречались с судьёй, потому что их стая не давала повода для его присутствия. Тем сильнее теперь его сила пугала их, беспокоила и подавляла. Обычно сильные волки или альфы применяли свою мощь по ситуации, судья же источал её постоянно. А вот третья ночёвка случилась в небольшом лесном домике.

Поначалу в нём было неуютно. Судья, бросив: «Обустраивайтесь», убежал охотиться, а Эмма с Жаром остались дрожать в холодном отсыревшем доме.

— Клянусь всеми комарами, что снаружи и то теплее, чем в этой берлоге, — ворчала девушка, набирая из поленницы заготовленные кем-то дрова.

Жар смеялся: как только солнышко пригревало сильнее, так Эмму сразу же находили все ещё оставшиеся к этому времени в живых комары и назойливо кружили возле неё. Она возмущалась, смешно обзывала их бегемотами, вампирами, кошмарами всей своей жизни, пыталась прихлопнуть, а как только ей это удавалось, то тут же брезгливо морщилась и суетливо торопилась вытереть руки.

Через час вернулся судья, и все они занялись приготовлением ужина: Жар раскладывал на столе купленные у оборотней продукты, судья во дворе ощипывал дичь, а Эмма подготавливала овощи.

Потом она усадила своих помощников за стол и напоила их вкусным горячим морсом с подсушенным хлебом, а сама продолжила готовить.

В доме было уже тепло, вкусно пахло, а ещё Эмма зажгла несколько свечей и, не переставая следить за готовящейся пищей, болтала о всяких мелочах. Соскучившийся по такому общению Жар счастливо улыбался, время от времени задавая вопросы.

— Не подозревал, что вы так вкусно готовите, — судью окутывали аппетитные запахи, приятно дурманя сознание.

Он и не догадывался раньше, насколько уютно наблюдать, как магички хлопочут. У них всё сложно: имеет значение нарезка, обжарка, совместимость и даже количество пузырьков, появившихся при закипании.

Во всяком случае, госпожа Горчакова за всем этим следила и считала важным даже то, как накрывать горшок крышкой. Он забыл, как дышать, когда она вымеряла размер щёлочки, в которую выходил ароматный пар.

— Я многое умею делать, но до сих пор не представлялся случай похвастаться, — слова прозвучали небрежно, но судья с Жаром понимающе переглянулись, так как не уловить горделивые нотки умудрился бы только тупица. Крошечное тайное открытие объединило их, и от этого стало ещё уютнее.

— Госпожа Горчакова…

— Я разрешаю вам называть себя по имени, — опять-таки было заметно, что магичка хоть и старается показать, что это формальная вежливость, но чувствует себя смущённой. — Эмма, — она не смогла скрыть от них того, что ожидает реакции на своё предложение.

— Благодарю вас за доверие, — без тени улыбки ответил ей судья, а Жар одобрительно захрустел почищенной для него морковкой. Она была сладкой, и очень нравилось мальчишке.

— Я хотела раньше предложить, — отчего-то принялась она оправдываться, — но в дороге заговаривать об этом было не к месту, а у оборотней… они так странно вели себя, что при них откровенничать не хотелось и я помалкивала.

— Я заметил, что вас напрягает их излишняя забота, наполненная тревогой, и вспомнил о лесных домиках, раскиданных повсюду.

— А откуда на этих землях одинокие домишки? Разве оборотни нуждаются в них?

— Местные по необходимости используют их, но вообще-то эти дома остаются от ведьм.

— О, может, не стоило… — Эмма опасливо покосилась на стены, скользнула взглядом по углам, готовясь увидеть чертей или тени чёрных котов.

— Почему? Это традиция — поддерживать оставшийся без хозяйки дом, пока в него не поселится новая ведьма. Мы его прогрели, вы тут прибрались, так что нам нечего опасаться.

— А вдруг мои магические способности как-то откликнутся и зацепятся за это жилище? Я не хочу оставаться тут навсегда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я не заметил, чтобы вас тянуло в этот дом, так что вряд ли вы наследница.

— Ну, раз так, тогда ладно, — неуверенно согласилась Эмма, хотя предупреди её заранее судья, в каком доме они будут ночевать, то наотрез отказалась бы.

— Эмма? — просмаковал её имя судья.

Для него имело значение, что она разрешила так себя называть. Кроме детей, никто не удостоился этого права. Обычно в общении магички очень просты и чаще скрывают имя рода, а Эмма предпочитала словно бы прикрываться родовым именем и берегла родное, домашнее. Судьи тоже берегут своё имя. А так как их дом обычно пуст, то получается, что многие считают, что судьи вообще безымянны.

— Да?

— Если никого рядом нет, то вы можете звать меня Ратмир, — его сердце заколотилось.

Она первая, кому он назвал своё имя. Чужая! Их связывает столь малое, но ему захотелось приоткрыться перед ней. Не пожалеет ли? Сердце тревожно сжалось, ожидая чего-то плохого.

— Ратмир? — с мягкой улыбкой переспросила она, и судья поражённо замер.

Как же приятно! Он чуть было не попросил её ещё раз позвать его по имени. Помешала волна удовольствия, охватившая его и сбившая расслабленное дыхание.

— Хорошо, — Эмма, ничего не заметив, продолжала улыбаться. — Спасибо. Знаете, мне так легче, а то иногда даже старалась лишний раз не обращаться к вам из-за того, что надо было произносить слово судья. Это как-то… официально и безлико.

— Я не знал, что безлико… жаль, что вы мне раньше этого не сказали.

Наступило неловкое молчание, нарушаемое только хрустом морковки, которую Жар никак не мог осилить. Эмма занялась подготовкой спального места, попросив Ратмира помочь с чисткой и выбиванием лежащих там шкур, а вскоре и ужин подоспел.

Судья с волнением ждал того момента, когда Эмма начнёт укладывать насытившегося и набегавшегося Жара и тихонько рассказывать свои сказки.

Она прибралась после ужина, ненадолго попросила его выйти, а потом поставила свечи поближе к огромной лежанке, и они все вместе устроились там. Эмма заставила работать свою тонкую коробочку — и из той полилась плавная мелодия, а сама магичка начала говорить.

Ратмир услышал истории про гадкого утёнка, русалочку, принцессу и свинопаса. Жар уже уснул, а Эмма продолжала рассказывать для него случаи из жизни хитроумного судьи Ди. Её спокойный голос убаюкивал и, хотя сущность Ратмира никогда не позволяла засыпать в присутствии кого-либо, он разрешил себе поддаться Эмминому волшебству. Хоть раз в жизни! Пусть он поплатится за это, но хотя бы ненадолго узнает, каково это — доверять кому-то и делить с ним постель для сна.

Проснулись поздно. Спали бы, наверное, ещё дольше, если бы не Жар, решивший самостоятельно приготовить завтрак. Малыш справился со всеми трудностями! Он сумел разжечь огонь в печи, поставил греть воду, когда увидел пузырьки — высыпал травяной сбор, но вот разлить готовый чай по кружкам не сумел. Больше половины пролил на стол, а когда принялся вытирать тряпкой, то обжёгся. Его вскрик и разбудил Эмму с Ратмиром.

Они подскочили, Эмма засуетилась, а судья вышел во двор, чтобы не мешаться. Он ещё с вечера заметил накренившиеся столбы для ворот и решил их поправить. Заборы ведьмы не ставили и ворота не вешали, а вот столбы для них должны были быть. Захочет ведьма — и увидят гости её дом; не пожелает принять гостей — ведьмины «ворота» выведут незваных в болото или ещё куда, коль слишком настойчивы окажутся.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Лапушка, как же ты так? Больно? — ворковала над малышом Эмма.

— Не-а, горячо, но не ожгло, — как всегда, сначала подумав, и только потом выдав ответ, сказал Жар.

— А огонь как же разжёг?

— Так здесь ведьминский уголёк, — Жар ткнул пальцем в уголёк в плошке.

— И как он работает?

— Надо взять его, для этого есть щипцы, — малыш показал на них, — положить в печь и попросить дать искру, потом на место убрать. Мне мама рассказывала.