По делам их - Надежда Попова

— Сюда ведь не воспрещен вход для студентов, а более кому же быть? Какие тут могут быть посторонние?

— Не знаю, простите…

— Ну, Бог с ним, — оборвал он, ухватив переписчика за локоть наподобие того, как минуту назад вцеплялся в него монашествующий в миру хранитель университетской мудрости; парень вяло дернул рукой, но откровенно вырываться не посмел. — Ты, я вижу, занят делом, посему не стану отрывать тебя от важной работы надолго — ответь на два-три моих вопроса, и я тебя оставлю… Ты ведь баварец, верно? — поинтересовался Курт почти дружелюбно, и Рицлер испуганно захлопал ресницами.

— Да… — нерешительно откликнулся он и торопливо уточнил: — А что?

— Ничего, что ты так испугался, — с улыбкой пожал плечами тот, ободряюще шлепнув его свободной ладонью по плечу. — Всего лишь желал отметить столь похвальное рвение к знаниям — явиться в Кельн, в такую даль… Часто тебя донимают просьбами переписать что-то?

Локоть в его пальцах стал словно бы каменным; лицо же переписчика сейчас являло собою академически безупречный пример лжеца, преподаваемый будущим инквизиторам наставниками: 'взгляд излишне прямой, ибо лжец в миг неправды вспоминает, что говорящий истину не прячет взгляда, а поскольку человек не примечает за собою, как долженствует держать себя в обычном разговоре, то ему и кажется, что сие означает глядеть прямо в глаза вопрошающего'. Сейчас Рицлер именно так себя и вел — принуждая взгляд не ускользать в сторону и вместе с тем не имея силы воли выдержать взгляд встречный, пряча глаза и тут же норовя обернуть их к собеседнику; понимая при том, что его напряженность заметна, он нервничал еще более, оттого с еще большим усердием и безуспешностью стремясь не отвращать взгляда.

— Случается… — пробормотал он с неуместной улыбкой, явно силясь сообразить, что успел поведать господину следователю библиотекарь, что это может обозначать и что вышеупомянутый следователь мог в свете этого заподозрить.

— Ты тут один переписчик, ведь так?

— Да, майстер… — запнувшись, Рицлер подождал несколько времени, не подскажут ли ему имени, каковое он то ли не успел еще узнать, то ли запамятовал; не дождавшись, он выдавил, с усилием соединяя звуки: — инквизитор… Я один. Больше нет.

— Устаешь, верно? — сострадание в его голосе было столь нелицемерным, что, наверное, сам себе был готов поверить; вновь не позволив переписчику ответить, Курт продолжил: — Ты будущий богослов, мне сказали?

— Да, я… — не зная, на какой вопрос ответить первый, пробормотал тот, бегая глазами по стене напротив себя, и разъяснил с все возрастающей неловкостью: — Друг нашей семьи священник, я с детства чувствовал Писания, вот и решил, что… Какая может быть причина лучше для учения, кроме познания Слова Господня…

— И то верно. Много получаешь за переписи?

— Что, простите? — едва слышно переспросил тот, и Курт пояснил, чувствуя, что напал на след, и теперь, подобно псу, замершему в стойке, опасался сделать неверное движение, дабы не спугнуть настороженную дичь; в голове он прогонял судорожно десятки вопросов, напрямую в тему или вовсе сторонних, избирая, какие именно стоит задать первыми, а какие не следует озвучивать еще вовсе, с тем чтобы не утратить столь внезапно возникшей связи:

— Студенты, для которых ты делаешь выписки из библиотечных трудов — не скупятся оплатить твои старания, или они по большей части скряги?

— Хватает, — поспешно возразил Рицлер.

— На что? — уточнил Курт, и тот оторопело передернул плечами:

— Как — на что… чтоб жить… и вообще… Я по долгу своей учебы все предпочтительно на книги трачусь; они дороги…

— Неужто в университетской библиотеке нет того, что тебе нужно? Вот уж не подумал бы.

— Есть, конечно, есть, — согласился тот, — однако же когда книга во владении, это много сподручнее, да и не о всех трудах, что здесь наличествуют, известно; каталога нет.

— Это любопытно, — усомнился Курт, скосившись через плечо на дверь, за которой простерся зал с рядами высоких шкафов. — Как же так, никто до сей поры этим не озаботился?

— Был каталог, — несколько смущенно пояснил Рицлер. — Однако же прошлого библиотекаря вкупе с помощником… я прошу прощения… Инквизиция сожгла лет тридцать назад. Вместе с книгами, что у них отыскали. Ну… и каталоги попали под горячую руку… простите…

— Н-да, — услышав не удержавшийся смешок Бруно за спиной, вздохнул Курт, на миг сам будучи в полушаге от того, чтобы засмеяться. — Тут впору мне приносить извинения… Так что же — за тридцать лет так никто и не занялся собиранием нового перечня?

Рицлер вздохнул тоже, вновь отвратив взгляд в угол, и неуклюже усмехнулся.

— Больно много здесь что переписывать… Помощников мне нет, а у Михеля уж не те глаза, он тут скорее вроде сторожа; кое-что в его памяти осталось, но все это надо приводить к системе, и работы здесь не на один год… Вряд ли вы разыщете того, кто знает о всех книгах на этих полках, майстер инквизитор; я даже не представляю, что здесь может очутиться…

— В каком смысле?

Каменный локоть под его пальцами стал вовсе стальным, и Курт ощутил, как по телу переписчика пробежала мелкая дрожь.

— В самом обыкновенном… — пояснил Рицлер едва слышно. — Много что здесь есть… Я к тому, что без каталога здесь тяжко; я из тех книг и десятой доли не знаю…

— А на чем погорел прежний библиотекарь? — спросил Курт, вновь оборвав его, и тот побледнел.

— Я мало что о том знаю… Вам бы у Михеля справиться, может, ему известно более, а я ведь тут не так давно…

— Да не может быть, чтоб ты вовсе ничего не слышал — такие истории передаются с детальностями.

— Клянусь, мне о том ничего не ведомо! — страстно заспорил Рицлер, и Курт улыбнулся, заглянув ему в глаза:

— Да что это ты так перепуган? Ведь я не тебя упрекаю в чем-либо, всего лишь осведомляюсь о истории библиотеки, где ты подвизаешься. Филипп Шлаг хорошо был тебе знаком? — спросил он тут же, стараясь отследить малейшие изменения в лице переписчика; бледность парня стала вовсе смертной, губы поджались, дрожа и не умея сложить слов.

— Едва ли… — пробормотал он тихо, пряча глаза в пол. — Как и все, кто заказывал мне списки с имеющихся в библиотеке трудов… не более…

— Стало быть, друзьями вас не назовешь, — уточнил он; щеки Рицлера пошли красными пятнами, и Курт едва не отдернул руки от его локтя, вновь подумав о своих подозрениях относительно увлеченности покойного не совсем обыкновенными страстями. Неужто все так несложно и пошло?..

— Нет-нет, — откликнулся тот поспешно. — Мы и общались помалу и редко…

— Вот как? А мне известно, что в библиотеке Шлаг проводил весьма много своего времени, а с тобою общающимся его видели частенько и крайне долго; известно также, что вы увлеченно и подробно о чем-то говорили. Как же так?

Переписчик запнулся, дернув рукой, и Курт разжал пальцы, выпустив его локоть; тот отодвинулся назад, по-прежнему пытаясь и не отводить взгляда, и глядеть ему в глаза, все более белея и еще гуще пойдя пятнами. Что бы Рицлер ни утаивал, враль из него скверный, подумал он, предчувствуя легкую добычу, и шагнул к нему, вновь сократив расстояние до полушага.

— Что скажешь? — мягко и почти безмятежно поторопил Курт, глядя на парня с выжиданием. — О чем можно столь долго вести беседу с тем, кто не является твоим близким другом?

— Просто… просто — вы правы, он часто здесь бывал… а переписывать, понимаете, ленился; я не против лишнего заработка, однако же он попросту донимал меня, и я… Он все упрашивал, а у меня и без него дел полно…

— Интересно, — кивнул Курт. — А в последние два месяца часто он тебя… донимал?

— Очень. Надоел даже… Вот я и…

— Весьма интересно, — уточнил он с показательной задумчивостью. — За комнату уплачивать он не мог, однако тебя, как ты говоришь, донимал просьбами сделать списки; следственно, на это у него деньги находились, а, Отто? Есть у тебя догадки, почему так?

— Нет, — уже не просто поспешно, а торопливо ответил Рицлер, вновь отступив назад, — никаких. Может… значимо для учебы было, вот и…

— Странно, — возразил Курт, снова шагая к переписчику, и своим следующим отступлением тот вперился лопатками в возвышение за спиною. — Мне также известно, что труды он избирал содержания духовного, церковного, богословского даже; он что же — надумал сменить факультет? Необычный выбор книг для будущего медика, не находишь?