Дневники сына человеческого, или Хроника Кумранских манускриптов - Александр Холин

– Успокойся, Шимон, тебя никто не обвиняет, – прихлёбывая кофе, спокойно произнёс Ярослав. – Просто Илона волнуется за твоего родственника. Ведь, правда?

– Правда, – кивнула девушка. – И ещё, не вечно же нам здесь сидеть?! Я тоже по работе соскучилась, но делать что-либо здесь не хочу. Вся работа пойдёт коту под хвост.

Илона до этого помешивала свой кофе миниатюрной серебряной ложечкой, но в сердцах бросила её на блюдечко, тут же откликнувшееся недовольным дребезгом. Вслед за этим пожаловала напряжённая тишина, которой, к счастью, недолго позволил царствовать в столовой не слишком громкий, но слышимый звук автомобильного мотора. Беглецы, не сговариваясь, повернулись к окнам. Беглецы увидели, что ворота автоматически открылись и впустили во двор ожидаемый «Лексус» Меделака. В следующее мгновенье у Илоны вырвался вздох облегчения, будто приезд профессора мигом решал все навалившиеся проблемы. Во всяком случае, Вера с Надеждой затрубили во все имеющиеся у них трубы и лица беглецов просветлели.

Троица высыпала на крыльцо встречать вернувшегося хозяина, а тот деловито вынимал из багажника автомобиля множество коробок, свёртков и банок различного калибра. Подоспевшие Шимон и Ярослав принялись помогать Меделаку, перетаскивая припасы в кладовую возле кухни.

Надо сказать, что профессор и на этот раз явился к беглецам в «протоколе», то есть в чистейшей белой сорочке с приспущенным красным галстуком и чёрных брюках в полоску. Такой же полосатый пиджак висел в машине. Видимо, одежда для хозяина дома была уже давно отработанным, запротоколированным и утверждённым каноном, да и звание к этому обязывало.

– Ну, как вы тут без меня? – улыбнулся Меделак Илоне, спускающейся к нему с крыльца. – Извините, что не предупредил по телефону, только в нашем положении лучше меньше высвечиваться. Не соскучились? Настроение бодрое?

– Как вам сказать…, – девушка ответила такой же очаровательной улыбкой. – Мы, конечно, не очень-то беспокоились, потому что у вас всё должно получиться без сучка и задоринки. Иначе вы никогда не стали бы профессором.

– Надо же, куда загнула, – покачал Меделак головой. – Хочешь, не хочешь, а с проигрышем не приходи. А знаете ли вы, как прощались с жёнами македонцы, уходя на войну?

– Что-то не припомню.

– Не удивительно. Это было во времена Александра Великого. Но воин говорил женщине: «Со щитом или на щите!», то есть либо с победой, либо мёртвым он вернётся домой. Третьего не дано.

– Ну а вы?.. – ноздри Илоны хищно затрепетали от участившегося дыхания.

– Но ведь я же вернулся! – профессор картинно ударил себя кулаком в грудь, будто на том месте должен был висеть щит и воин, ударяя мечом, возвещал о своей победе.

– Значит со щитом? – уточнила Илона.

– Ещё как! – браво подтвердил Меделак, и очередной раз ударил себя кулаком в грудь. – Но победа у меня грандиозная! То есть у нас.

Он снова отправился к машине, вытащил из кабины довольно вместительный портфель и вернулся в дом. Потом при всеобщем молчании он принялся медленно раскрывать кожаный сейф и вытаскивать из него какие-то пакеты. Три из них он сразу бросил на стол перед беглецами, внимательно следящими за его манипуляциями.

– Это для вас, – пояснил Меделак и в подтверждение своих слов показал пальцем на пакеты.

Шимон осторожно взял один из них, открыл и вынул оттуда израильский международный паспорт, чековую книжку, билет на самолёт и несколько проспектов гостиниц городов Ирака, Индии и Пакистана. В других пакетах было то же самое, только паспорта предназначались каждому из присутствующих беглецов, но под вымышленными фамилиями.

– Кто я теперь? – сразу поинтересовалась Илона.

– Сара Вульф, – хмыкнул Шимон. – А ты, – передал он паспорт Ярославу, – ты теперь Мойша Бондер. Так что поздравляю с новообращением из москаля в исторического предка. Кстати сказать, один из твоих родственников с укороченной фамилией Бонд до сих пор скрывается в павильонах Голливуда.

– Интересно, – Илона перехватила третий пакет. – Интересно, а кто же теперь у нас Шимон? Ага… Вот…

Девушка вытряхнула на стол все бумаги из пакета и раскрыла паспорт.

– Владимир Резун…, – прочла она. – Странно, почему не Резник?

– Резун? Владимир? Постой-ка, – прервал её Ярослав. – Это же настоящие имя и фамилия пытающегося прослыть писателем Виктора Суворова, сбежавшего в Англию ещё при Советской власти. Он, кажется, работал в ГРУ и прихватил из Советского Союза довольно много ценных бумаг, за что и получил в Англии гражданство. Так что поздравляю с новообращением из честного еврея в закоренелые предатели. И советую на всякий случай помнить, что мы находимся на военном положении, а в таких ситуациях с предателями всегда поступают однозначно.

– Хватит вам! – одёрнула приятелей Илона. – Мне и профессору Меделаку вовсе не хочется выслушивать ваш очередной словесный понос. Сейчас не время.

– Почему не время? – откликнулся Меделак. – Ярослав помянул одного из предателей вашей родины Виктора Суворова. Таких забывать нельзя, иначе всю Россию загонят в болото. Совсем недавно к вам вернулся ещё один «проповедник» Александр Солженицын, который призвал обустраивать Россию на местечковом уровне и «сберегать население». Но как? Загнав это население в то же болото и ждать, пока народ сам издохнет. Видимо, он послушный ученик дядюшки Сэма и выполняет его указания: для чего на русского мужика тратить водородные бомбы или напалм? Сам сгниёт и подохнет, пропивая последний рубль. Масонская Америка и Англия сразу таким записанцам на радостях всучает Нобелевские премии, ибо они всенародно уводят русский народ от стремления спасти человечество от американских монстров, которым всякие там солженицыны, горбачёвы, ельцины, зюгановы и чубайсы с гайдарами и отдали Россию не на обустроение, а на узаконенное разграбление, уничтожение, поругание.

– Позвольте?! – заносчиво обернулся к родственнику Шимон. – Незадолго до смерти Солженицын выпустил ещё пару своих опусов, где напрямую обвиняет в падении России евреев.

– Не перегибай палку, дружок, – оборвал его Ярослав. – Во-первых, не евреев, а жидов. Но это понятие давно уже наднациональное, потому что всякого кто продаёт родину, семью и душу можно с уверенностью назвать жидом. Это уже нечеловек. Во-вторых, Солженицын слишком поздно вспомнил, что он русский. Тебе не кажется ли, что память проснулась у покойника по той же просьбе дядюшки Сэма? Так что молчи уже, жидовский прихвостень.

– Ну, я тебе это припомню! – прошипел Шимон, глядя исподлобья на усмехающегося Ярослава. – Когда время настанет.

Последнюю фразу он промолвил исключительно для Илоны, потому как та стрельнула в Шимона строгим взглядом. Хозяин дома отрешённо наблюдал перепалку друзей и не оставлял вниманием внутренности портфеля. И вот на стол из него легла металлическая капсула, которую Шимон умудрился «похоронить» в сейфе «Америкен Корпорэйшн». В комнате сразу стало тихо. Но через секунду Шимон всё-таки не выдержал и тихонечко высказал глубокомысленное соображение: