Холостяки - Кендалл Райан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вообще-то, – сказала Оливия, барабаня пальцами по ручке кресла, – нам бы пригодилось твое мнение.
Я едва не застонала. Моя самая неприятная правда вот-вот должна была стать достоянием общественности. Вот почему так плохо иметь замужних подруг. Ничего святого.
– Ты не против? – спросила меня Оливия.
Я сделала большой глоток водки, готовясь к ответу.
– Если ты мне еще нальешь.
Ноа фыркнул.
– Сейчас налью. Что ты пьешь? – спросил он по пути в кухню.
– Водку с содовой, и себе тоже смешай, мистер! – крикнула я в ответ.
У Оливии расширились глаза.
– Я не пью в одиночестве. И раз уж ты не в состоянии поддержать компанию, то отдуваться придется твоему мужу.
Она чуть покачала головой:
– Весело мне потом будет с вами двумя.
Я глуповато улыбнулась:
– Прости.
– Не переживай. Я получу награду, так или иначе.
Ноа вернулся с двумя свежими коктейлями, протянул один мне и сел в кресло рядом с женой.
– А теперь рассказывайте, какого черта происходит, если мы пьем крепкое спиртное в двенадцать… тридцать восемь, – сказал он, посмотрев на наручные часы.
Боже, еще даже часа не прошло с тех пор, как я обнаружила Стерлинга трахающимся с его бывшей в переговорной. А мне казалось, что прошло уже лет шестьдесят.
Пока я сосредоточилась на том, чтобы прикончить второй коктейль, Оливия рассказала Ноа самое главное. Она избавила меня от смущения, не став повторять деликатные моменты моей истории. Спокойное выражение лица Ноа сменилось гневным, но он явно ничему не удивился.
– Ты знал, – сказала я, когда Оливия закончила.
– Черт. – Он запустил руки в волосы. – Я знал – что-то тут неладно. Но вся эта хрень с Ребеккой мне совершенно непонятна. Ведь ему нравишься ты, по-настоящему нравишься.
Это открытие недорого стоило. Может быть, я Стерлингу и нравилась, но, судя по всему, недостаточно.
– А за ним такое… – Оливия замялась и с тревогой посмотрела на меня.
– Договаривай, – сказала я.
– А за Стерлингом такое раньше водилось? Чтобы он трахал кого-то вот так, практически на публике?
Лицо Ноа было красноречивее слов.
– Давай, Ноа, скажи правду, – потребовала Оливия.
– В прошлом такое случалось. Последний случай был несколько месяцев назад, когда мы работали волонтерами на суповой кухне. Он трахнул девушку в туалете.
Лицо Оливии скривилось от отвращения.
– Он трахнул бездомную? У этого человека есть хоть какое-то понятие о приличиях?
Ноа покачал головой:
– Она была волонтером, как и мы.
– Разница невелика.
– Верно. Прости. – Ноа встал, вышел, а потом вернулся с меню еды навынос. – Нам нужно превратить это в настоящие поминки по вашим отношениям. Пицца или китайская еда?
Я рассмеялась, несмотря на отвратительное настроение.
– И то и другое, – с улыбкой сказала Оливия.
Позже, когда мы уже сидели и лакомились роллами с яйцом, лапшой «Ло-мейн» и пиццей пеперони, Ноа предложил решение.
– Я мог бы просто позвонить Стерлингу и выяснить правду о том, что, черт подери, произошло сегодня.
Я уже была пьяная и секунду обдумывала его предложение. Идея была не так уж и плоха.
– Ни в коем случае, – не согласилась Оливия. – Он постарается представить ситуацию по-своему, а потом захочет, чтобы мы передали трубку Кэмрин. Поэтому нет, – сказала она. – Стерлингу нужно какое-то время посидеть и подумать о том, что он сделал неправильно. Сегодня для него никакого искупления грехов. Пусть страдает в молчании.
Она уже заставила меня выключить телефон, а потом спрятала его где-то в кухне, чтобы у меня не было соблазна проверить пропущенные звонки или голосовые сообщения.
Мы с Ноа как следует приложились к бутылке водки, и я знала, что позже мне придется принять решение: уехать домой на такси или остаться на ночь в их гостевой спальне. Но было что-то такое в пребывании в их счастливом доме, что заставляло меня чувствовать себя лишней.
Возможно, все дело было в том, что они не так давно поженились, их любовь была искренней и сильной, и это очень ощущалось. Или это потому, что в моей жизни ничего подобного не было. И мне было больно, когда я задумывалась об этом. Именно поэтому мне нужно было продолжать пить.
Я не знала, что ждет меня на следующий день. Но одно я знала твердо: я больше никогда не буду работать со Стерлингом, помогая ему найти себе жену.
Глава тридцать седьмая. Кэмрин
Мне хватило выдержки не включать телефон все выходные, а в понедельник утром я вернулась на работу, не зная, пытались ли Анна или Стерлинг связаться со мной.
Я то и дело была готова сдаться. Не то чтобы я стала ему звонить, но в воскресенье я долго стояла в кухне, собираясь включить телефон. Желание проверить, пытался ли он выйти со мной на связь, было таким сильным. Вдруг он отправил мне сообщение с просьбой о прощении? Вдруг он написал мне, что, просмотрев всех женщин, он в конце концов захотел вернуться к Ребекке?
Лучше мне было этого не знать. По крайней мере пока.
Разбираясь с почтой от коллег по отделу и другими маловажными вещами, пытаясь разобрать папку «Входящие», я едва сдерживала зевоту. Успокаивающий утренний ритуал и кружка горячего кофе помогли мне снова почувствовать себя почти человеком. Долгие выходные, проведенные в тоске, были мне не на пользу. Работа давала мне цель, так что ей и следовало заняться.
Я все еще гадала, хватит ли Анне смелости появиться в офисе. И я не представляла, как поступлю, если она это все-таки сделает. Я догадывалась, что, если попытаюсь выцарапать ей глаза и назову ее шлюхой, это вряд ли можно будет считать приемлемым поведением.
За несколько минут до восьми Анна вошла в кабинет. От ее уверенности, которую она излучала в субботу, когда, высоко держа голову, прошествовала мимо моего стола, не осталось и следа. Вид у нее был подавленный.
– Привет! – робко поздоровалась она. Порог Анна переступила, но осталась стоять у двери.
Я подняла на нее глаза, не отрывая пальцев от клавиатуры. Я надеялась, что все пройдет быстро и безболезненно. Возможно, она пришла только для того, чтобы забрать свои вещи.
– Мы можем поговорить? – спросила Анна.
Я дотронулась до подбородка.
– Конечно. Говори все, что тебе нужно сказать. – Это ни черта не изменит.
Я слишком себя уважала, чтобы выпалить что-то вроде: Ну что, ты меня предала? Круто. Возможно, со временем я смогу ее простить, но доверие ушло навсегда. А дружба без
