Станция Вашингтон. Моя жизнь шпиона КГБ в Америке - Юрий Борисович Швец

Всю свою жизнь Крючков был усердным слугой, исполняющим чужие приказы. Но в тот момент он пришел к выводу, что может возглавить не только разведку, но и всю страну. Кажется, именно в этот день он встал на путь, который привел к августовскому перевороту 1991 года и его тюремному заключению в качестве лидера переворота.

Но если оставить в стороне события вокруг Рейкьявика и озабоченность разведывательного начальства накануне советско-американской встречи на высшем уровне, то надо признать, что с чисто профессиональной точки зрения разведка провела поистине смелую операцию. С удивлением узнал, что советская разведка еще жива. Мир еще может увидеть, что в КГБ есть офицеры среднего звена, уверенные в своих навыках и стремящиеся посвятить себя достойному делу. Для успеха им многого не требовалось: только доброе распоряжение и никакого дальнейшего вмешательства со стороны коммунистической бюрократии наверху.

Утром 21 октября, всего через восемь дней после Рейкьявика, я вошел в бюро ТАСС и с удивлением увидел, что мои коллеги нехарактерно приклеены к экрану телевизора.

"Как дела?" Я спросил.

— Ш-ш-ш, — прошипел Олег Поляковский и указал на экран. "Слушай внимательно."

Представитель Госдепартамента Чарльз Редман, слегка заикаясь от волнения, читал заявление о высылке из Вашингтона большой группы советских дипломатов, подозреваемых в шпионаже КГБ. Он назвал только четыре фамилии и сказал, что список остальных будет передан в советское посольство.

Тогда все кончено, подумал я. Что произойдет сейчас?

Воздух в резиденции был густой от мрака. Особенно возмущался товарищ Запах из отдела внешней контрразведки, громивший бесхарактерного Горбачева с его склонностью к бесконечному умиротворению американцев, чья наглость не знает границ.

Увидев меня, товарищ Запах сузил глаза и злобно блеснул.

«Интересно, какие услуги вы оказали американцам?» — злобно прошипел он.

«Отойди от моего дела». Я отмахнулся от него.

— Нет, я серьезно, — настаивал Запах. «Скажи мне правду. Почему ты один из горстки людей, которых они пощадили?»

Я настороженно посмотрел на него и вдруг, к своему ужасу, понял, что он не шутит. Остались только трое других офицеров разведки; остальные собирались. Более ужасной ситуации трудно было себе представить. Оставаясь в Вашингтоне, я автоматически становился бы подозреваемым в глазах генерала Андросова. Его воспаленное воображение непременно вызывало бы самые апокалиптические видения, подобные тем, которые озвучивал товарищ Запах.

Единственным доступным мне вариантом было ничего не делать. При любых обстоятельствах. Вообще ничего. Всегда.

На самом деле все можно было объяснить достаточно просто. После громкого дела Данилова США, видимо, решили оставить российских корреспондентов в покое в надежде, что советские власти отплатят за любезность и пощадят американских журналистов в Москве. Поскольку я был корреспондентом ТАСС, а также офицером КГБ, мне разрешили остаться в США.

1 ноября практически всю вашингтонскую резидентуру выслали в Москву, а я впал в депрессию, но ненадолго. 25 ноября президент Рейган объявил на пресс-конференции, что он «не был полностью информирован о характере деятельности, предпринятой в связи с этой [иранской] инициативой», и что его советник по национальной безопасности адмирал Джон Пойндекстер и Совет национальной безопасности помощник Оливер Норт был уволен.

Тогда президент уступил генеральному прокурору Эду Мису, который ошеломил Америку признанием того, что доходы от продажи оружия Ирану были направлены, вероятно, нелегально, никарагуанским контрас.

Эти два заявления ознаменовали начало острого политического кризиса, получившего название «Иран-контрас».

А всего через три дня CBS Evening News сообщила об интересном сюжете: 27 ноября, в День благодарения, в офисе Международного центра политики развития был произведен обыск. Ничего не пропало, но неизвестные вандалы разбили компьютеры и уничтожили некоторые файлы.

Я был потрясен этой новостью. Большинство американцев не стали бы задумываться об этом, но я знал лучше. Всего через два дня после того, как администрация публично признала связь контрас, произошел таинственный взлом организации, откуда я узнал подробности той операции! Причем ничего не украли, просто уничтожили какие-то файлы — именно те файлы, из которых я узнал о той самой связи контрас! Инцидент может быть расценен как совпадение кем-то, но не мной.

Я распознал акт запоздалой мести. Очевидно, несмотря на все контрразведывательные уловки, мой визит в Международный центр политики развития был зарегистрирован. Саммит в Рейкьявике показал результаты визита, и в День благодарения один из виновников «утечки информации» был наказан. Я был следующим. Что же касается Сократа, то, как долго и упорно я ни задавал себе вопрос, не сгорел ли он, однозначного ответа не было. Ясно было одно: в сложившихся обстоятельствах все контакты с ним должны были быть прекращены.

В ту ночь я дежурил в бюро ТАСС и должен был написать репортаж о программе CBS Evening News. Я не знал, стоит ли упоминать о взломе в Международном центре политики развития, хотя на самом деле у меня не было выбора. На следующий день эта новость могла попасть в газеты, и в этом случае мне пришлось бы отвечать за попытку утаить информацию. Я написал полный отчет, прекрасно зная, что генерал Андросов, как новый начальник Североамериканского отдела в Москве, начал свои утренние дела с просмотра сводок ТАСС в новостных программах американских сетей.

На следующий день в резиденцию пришла срочная телеграмма. Андросов чуть ли не в истерике приказал прекратить все контакты с Сократом и Спутником. На этот раз мы сошлись во взглядах на оперативный вопрос, дав одинаковые оценки значения взлома и его возможных последствий.

В Вашингтон приехал новый резидент, генерал Иван Громаков, но его приезд мало повлиял на жизнь нашего, теперь уже небольшого, поселения. Пришлось доказывать центру, что, несмотря на разруху резиденции, мы были заняты как никогда. Докажите это на бумаге, т. е. Громаков был в высшей степени подходящим кандидатом для выполнения этой задачи. Русский педагог по образованию, он был мастером эпистолярного стиля. Под его руководством бумажная работа разрослась до невиданных размеров. В конце концов показуха мне надоела, и я почти полностью сосредоточил свое внимание на журналистских занятиях.

Но вскоре судьба снова свела меня с Сократом.

В январе 1987 года США потряс еще один эпизод эскалации насилия. Всего за один месяц девять жителей Запада, в том числе трое американцев, были взяты в заложники в Бейруте, в результате чего общее число заложников, удерживаемых в Ливане шиитскими радикальными группировками, достигло тридцати, из которых восемь были американцами. В южной части Средиземного моря была развернута мощная оперативная группировка военно-морских сил США: двадцать кораблей во главе с двумя крупнейшими в мире авианосцами — американскими авианосцами.