Станция Вашингтон. Моя жизнь шпиона КГБ в Америке - Юрий Борисович Швец

class="p1">У меня не было выбора, кроме как подчиниться. Ввиду восторженной реакции Москвы на информацию, дошедшую до меня благодаря Сократу, я предчувствовал скорую драматическую развязку.

Обещанные активные меры не заставили себя ждать. 5 октября, примерно через десять дней после прибытия штабной телеграммы и всего за шесть дней до встречи Рейгана и Горбачева в Рейкьявике, над Никарагуа был сбит самолет, пилотируемый неким Юджином Хазенфусом. Покопавшись в завалах, наши "никарагуанские друзья" нашли интересные документы, в том числе некоторые бумаги, состряпанные службой оперативных мероприятий КГБ. Новость о том, что ЦРУ причастно к незаконным попыткам помочь контрас, попала на первые полосы газет всего мира. Американские СМИ с энтузиазмом подхватили фургон, и накануне саммита в Рейкьявике в Вашингтоне разразился крупный скандал. Таким образом, советская разведка приняла меры, чтобы поставить под угрозу встречу генерального секретаря Советского Союза и президента Соединенных Штатов.

Позже я узнал некоторые детали того, как использовалась информация, которую дал мне Сократ относительно операции «наркотики в обмен на оружие». У меня было немало контактов в службе активных мероприятий, которые лично разрабатывали операции на основе предоставленной информации. Эти офицеры разведки довольно хорошо представляли мотивы приказов о конкретном активном мероприятии. Начальство никогда не могло скрыть свои замыслы от подчиненных.

Перед саммитом в Рейкьявике разведывательная служба, да и весь КГБ, с ужасом осознала, что ее влияние на Горбачева быстро ослабевает. Поскольку бывший советский посол в Вашингтоне Анатолий Добрынин был назначен секретарем ЦК Коммунистической партии, он практически монополизировал советскую политику в отношении Вашингтона. Эта тенденция означала катастрофу для КГБ.

Крючков давно ненавидел Добрынина. Когда вашингтонскую резидентуру возглавлял генерал Якушкин, несколько американских политиков накануне президентских выборов предприняли попытку наладить канал связи с Кремлем через КГБ. В результате престиж резидентуры, да и всей разведки, настолько поднялся, что Якушкин как-то небрежно заметил: «Знаете, мы в состоянии повлиять на исход президентских выборов в США».

Но Добрынину не потребовалось много времени, чтобы развеять эти амбиции. Он твердо и решительно заявил, что все политические связи с Америкой должны проходить через его посольство, а резидентура должна ограничиваться шпионажем.

Ввиду влияния Добрынина на советское руководство разведке пришлось молча проглотить эту горькую пилюлю. Так оно и случилось, но унижение навсегда застряло в его зобе. Добрынин стал врагом, воплощением «тех голубей, засевших в министерстве иностранных дел, которые несут воду для Вашингтона». Так думало разведывательное начальство о деятельности советского внешнеполитического ведомства.

В качестве секретаря ЦК Добрынин доносил важнейшие вопросы советско-американских отношений непосредственно до Горбачева. Собственно, так и родилась идея импровизированного саммита в Рейкьявике. Горбачев и Добрынин однажды прогулялись по песчаному пляжу в Крыму и решили застать президента Рейгана внезапным предложением резко сократить стратегические арсеналы в обмен на прекращение СОИ.

Крючков ревниво наблюдал, как растут акции Добрынина, но ничего не мог с этим поделать. А затем появился Сократ со своим громким посланием.

После окончания Второй мировой войны советскую политику в отношении США можно было резюмировать одним предложением: если у Америки нет внутренних проблем, их необходимо создать. Пусть американцы сосредоточатся на своих внутренних делах, вместо того, чтобы пытаться помешать нашим усилиям построить славное будущее. Служба активных мероприятий всегда играла заметную роль в реализации этой политики. Активное мероприятие, подготовленное на основе информации, предоставленной Сократом, проходило по общему сценарию.

Согласно плану, вынашиваемому руководством внешней разведки, сбитие самолета Хазенфуса должно было послать администрации Рейгана сигнал о том, что Москва знает гораздо больше, чем показывает. Настоящий фейерверк был зарезервирован для Рейкьявика.

Накануне саммита Крючков дал Горбачеву подробный брифинг. Среди прочего, глава разведки сообщил советскому лидеру, что ЦРУ поддерживает связи с Медельинским картелем и что некоторые вашингтонские чиновники присвоили доходы от продажи оружия Ирану, чтобы вить собственные гнезда. Мне сказали, что начальник разведки представил изобличающие сведения как бесспорные, неопровержимые факты.

Информация, переданная Горбачеву службой активных мероприятий, очень походила на попытку шантажа президента США добиться компромисса: наше молчание в обмен на прекращение Стратегической оборонной инициативы. Предполагалось, что, имея в рукаве компрометирующую информацию, Горбачев попытается надавить на Рейгана — по крайней мере, именно так поступил бы любой из его предшественников, и Крючков осторожно пытался внушить эту идею генеральному секретарю. Идея начальника разведки заключалась в том, что если Горбачева удастся убедить последовать его примеру, президенту США придется занять вызывающую позу: саммит в Рейкьявике провалится; Добрынин и советский внешнеполитический истеблишмент, обещавший Горбачеву триумф, будут серьезно скомпрометированы; и КГБ сможет восстановить свое влияние на генсека.

Так вот, что на самом деле было на кону: не исход титанической борьбы двух сверхдержав, не национальные интересы Советского Союза, а, скорее, тщедушное межведомственное соперничество, жалкая схватка бюрократических распрей внутри недра системы, уже умирающей, хотя еще не подозревающей о своей надвигающейся гибели.

Активная мера не увенчалась успехом, как планировалось. Разведка надеялась, что американская пресса подхватит тему незаконной помощи контрас, но никто не ожидал, что разорвется бомба с таким грохотом. Всего за шесть дней, между крушением самолета Хазенфуса в Никарагуа и встречей на высшем уровне Горбачев-Рейган, американские СМИ так много рассказали об этом деле, что Горбачеву почти не оставалось ничего добавить в Рейкьявике, кроме как поднять чрезвычайно деликатный вопрос о коррупцией, связанной с продажей американского оружия Ирану.

К счастью, в данном случае Горбачев оказался хитрее своего "главного ведьмака". Как сообщается, он раскрыл эту информацию Рейгану во время их продолжительной встречи за закрытыми дверями, но представил ее как жест доброй воли, проявление своей озабоченности политической судьбой президента США.

Генсек также пообещал, что КГБ воздержится от раздувания скандала "Иран-контрас". Служба активных мероприятий получила соответствующий приказ сразу после Рейкьявика, когда уже была в разгаре операции по использованию коррупционной информации, предоставленной Сократом. Благодаря Горбачеву КГБ тихо сдержался.

12 октября СМИ США заявили, что саммит США-СССР провалился. Победа! Высшее руководство КГБ радостно потирало руки. Но всего через два дня высокопоставленные официальные лица США единодушно объявили Рейкьявик крупным успехом, хотя это не привело к заключению какого-либо соглашения о контроле над вооружениями; его подлинное достижение состояло в том, что у американских и советских руководителей возникло взаимное доверие.

Крючкову удалось найти выход из затруднительного положения, выдав себя за одного из главных архитекторов успеха Рейкьявика. Ведь не он ли передал Горбачеву информацию, которая легла в основу взаимного доверия? Некоторое время спустя ему было присвоено звание четырехзвездного генерала. Впервые в истории КГБ его отдел внешней разведки возглавлял чиновник столь высокого ранга.

Прихвостни Крючкова, пришедшие поздравить, заметили несколько странное поведение своего начальника. Он сидел в глубоком кресле,