Армагедец - Харик Бу

«Вот тебе раз», — думал Флетчер, медленно вращаясь в кресле шефа и разглядывая стул, который двадцать четыре часа назад украшала его скромная персона. По укоренившейся за годы работы привычке выглянул за дверь в поисках секретарши.

— Вы можете вызывать меня по телефону, — пролепетала та, преданно глядя в глаза, и улыбнулась, — вы всегда были мне симпатичны. Какой кофе предпочитаете?

— Боюсь, что вы меня не поймете, кофе люблю слабый, но не декофеинизированный, а вот чай — крупнолистовой и желательно китайский. Так что же наш Капрезон? — он вернулся к делам, отвлекаясь от гастрономических предпочтений.

— Представьте себе, позвонил сегодня рано утром и сказал, что срочно улетает, ничего более, никаких объяснений и подробностей, — она сделала большие недоуменные глаза. — Я перезвонила шефу.

Собеседница конфузливо запнулась.

— Все правильно, мы все очень преданы нашему шефу, продолжайте, не беспокойтесь понапрасну…

— А там домашние в слезах, его, парализованного, увезли в неврологическую клинику в четыре часа утра…

Неожиданно оба дернулись из-за резкого зуммера, который прервал взволнованное повествование.

— Ненавижу этот звук, это хозяин, — она подняла трубку, передала ему, грациозно перегнувшись через стол.

— Наведите порядок на стоянке! — не сдерживая эмоций и громоздя ругательства одно на другое, орал м-р Мак-Мюррей. — Какой-то ублюдок исцарапал мою тачку, увольняйте всех идиотов к чертовой матери…

Гудки отбоя прервали начальственную брань.

— Странный какой-то день, все с самого утра пошло кувырком. Ладно, вызовите ко мне Сандовала, кому-то нужно прикрывать зад, простите… дела нашего эбонитового друга.

Хосе-Луис-Диего-что-то еще Сандовал (Флетчер никак не мог запомнить полное имя приятеля и тайно подозревал, что тот специально меняет средние составляющие, чтобы ввести в замешательство честных людей) успевал за троих только в одном деле, а именно в ухаживаниях за представительницами слабой половины рода человеческого. Работник он был неплохой, хотя звезд с неба не хватал, зато как человек был абсолютно прозрачен и верен. Неистовому мачо, ему были чужды подковерные приемы, склоки и интриги. В качестве временного назначенца это был вариант практически идеальный. Как минимум две трети сотрудников — женщины, и такие, пусть и временные изменения по службе они встретят однозначно доброжелательно.

Сандовал появился на пороге кабинета с неизменным стаканчиком кофе, улыбнулся сердечно, увидев приятеля в начальственном кресле, сел элегантно и небрежно на предложенный стул.

— У меня к тебе просьба, — с места в карьер, откровенно подражая хозяину, начал Флетчер, — отложи на время свои дела хотя бы с частью синьорин и посвяти освободившиеся часы и силы работе. Это мне сейчас очень нужно. Честно говорю, вот так нужно.

Он выразительно провел ребром ладони по шее, делая акцент на слове «мне».

— А что Капрезон? — И приятель снова улыбнулся, удачно пародируя знаменитую 48-зубую улыбку.

— Наш друг отправился домой в Африку по срочным семейным делам, что не привело, как ты понимаешь, хозяина в восторг. Подумай над этим в свободную минуту…

— Уже подумал. Увы, увы. Прощай, моя маленькая Алисия-и-Буэнос Севилья Кордовес, наш неистовый, но нежный роман должен зачахнуть, как едва распустившийся розовый бутон, лишенный живительной влаги по злому умыслу мерзавца садовника…

— О Господи! Неужели ее так зовут? — сбиваясь на привычный приятельский тон, спросил Флетчер.

— Ах, мой несчастный друг и непосредственный начальник. В другой жизни она, безусловно, носила это славное имя. Но сейчас ее зовут Анке Штомпф, и она крупная, светлая, невозмутимо спокойная, как профессиональный киллер, немка.

Сандовал в ритме слышного только ему аргентинского танго покинул кабинет, чтобы уже через несколько минут сухим деловым тоном осведомиться по телефону, следует ли готовить встречу с Крэнстоном, очень важным потенциальным заказчиком и влиятельным человеком в штате, вхожим, кроме всего прочего, в дом губернатора на правах личного друга.

— Разумеется, — ответил так же деловито Флетчер, — более того, мы отправимся на эту встречу вместе. Мне будет нужна поддержка. Насколько я знаю, референт нашего визави — твоя соотечественница, и надеюсь, вы быстро найдете общий язык.

Эту информацию выдал в полном объеме хозяин, и Флетчер охотно демонстрировал перед приятелем собственную осведомленность.

Чтобы справиться с волнением, Флетчер полностью ушел в работу. Разбирал бумаги, которые лежали в папках дел неотложных. Выходило, что у шефа водились грешки, и, судя по всему, достаточно крупные. Многие решения сейчас показались ему как минимум спорными, да и интересы фирмы не всегда учитывались в той мере, в какой это следовало бы делать лояльному сотруднику. Правда, анализ его никак нельзя было назвать беспристрастным.

К счастью, его не беспокоили. Требовалось время, чтобы сослуживцы медленно переварили новости. Только через три четверти часа Айрин напомнила о встрече, а еще спустя минут двадцать раздался все тот же, уже ненавистный, резкий зуммер.

— Сегодня явно не мой день, — неистово честя всех и все, что попадалось на глаза, орал хозяин, — я добил эту долбаную тачку. Меня на встрече не будет. Так! Я только что говорил со своим портным, подъезжайте к нему, он подберет что-нибудь подходящее. Не обижайтесь, этот жирный боров Крэнстон — сноб, а на него нужно произвести очень хорошее впечатление, ну, вы меня понимаете?

— Да, большое спасибо, я и сам хотел просить вас помочь мне в этом деле…

— Вот и прекрасно, ах ты ж… — перебил его хозяин и вновь понесся по кочкам той части любого живого языка, которая, несмотря на свою обширность, употребляемость и несомненную значимость, как правило, не представлена в академических словарях.

Понимая, что последние филологические экзерсисы относятся не к нему, а, вероятнее всего, к многострадальной машине, сегодняшнему дню, сложившейся ситуации, настырным полицейским, ремонтникам, жирному борову Крэнстону, а может быть, и ко всем им одновременно, Флетчер повесил трубку и задумался.

По всему выходило, что от того, насколько успешно пройдет предстоящая встреча, зависит его будущее. Просто поразительно… Можно несколько лет практически незаметно, хотя и качественно, честно выполнять свою работу, а потом — улыбка богов, стечение обстоятельств! И ты оказываешься на залитом электрическим светом ринге, и зрители, заходясь в крике, ждут зрелища. «Теперь все зависит от меня», — прошептал он вслух. Постарался расслабиться, несколько раз глубоко вздохнул, закрыл глаза…