Экспертиза любви - Ирина Степановская

— А ты откуда знаешь?

— Я родился спустя лет пять после того, как вышел фильм, но я любил этот роман. Трумен Капоте. «Завтрак у Тиффани». Только не говори, что ты читала. Сейчас молодежь совсем ничего не читает. Кстати, за «Лунную реку» этому фильму дали «Оскара».

— Ты говоришь, будто жил в какой-то другой стране. Я ничего такого не знаю.

— Неудивительно. Я просто люблю читать. Когда читаешь, живешь там, в книгах. И не обращаешь внимания на то, что творится вокруг. В нашем Бюро, по-моему, никто ничего такого не знает. Может быть, только Вячеслав Дмитрич. Вот его-то молодость как раз пришлась на шестидесятые.

— А кто такой Вячеслав Дмитрич?

— Один уже очень старый эксперт. Он сейчас в отпуске. Его стол в нашей комнате напротив моего.

— Я, как только вернусь домой, обязательно найду эту тему. Закачаю в плеер.

Соболевский слегка приобнял Лену за талию.

— Тебе не музыку в плеер надо закачивать, тебе к занятию надо готовиться.

— Подумаешь, еще вся ночь впереди.

Он засмеялся:

— Мне кажется, я понял, на кого ты похожа. Ты такая же легкомысленная, как моя дочь.

Лена подумала, что ослышалась.

— Как кто?

— Как моя дочь.

— У тебя есть дочь? — А почему, собственно, она так удивилась. У каждого человека может быть дочь. — Сколько ей лет?

— Двадцать. Взрослая уже девица. Где-то чему-то учится. Кое-как. — Он помолчал. — Я ее не так часто вижу, как хотел бы.

— А… — Лена подумала, что сравнение не подходит. Она-то ведь вовсе не такая. Уж что-что, а учиться она любит.

— Она живет в другом городе. Со своей матерью. И знаешь, — он нахмурился, — я даже не знаю, зачем тебе о ней рассказал. Не все мои коллеги об этом знают.

— Я никому не скажу, если это секрет. — Лена поежилась. С реки подуло холодным ветром.

— Ты замерзла?

— Немного.

Он снял свой модный пиджак и по старинке накинул ей на плечи.

— Мне никогда не нравилось, когда я видела в кино, что девушки щеголяют в мужских пиджаках. — Лена изо всех сил старалась показать, что ее никак не взволновал рассказ о дочери. — А оказывается, в этом что-то есть. Тепло! Даже жаль, что молодые люди сейчас так не делают, хоть девушке от холода помирай.

— Не помирай, еще успеешь, — Соболевский просунул под пиджак руку. Ее короткая футболка немного задралась под его рукой. — Мне нравится, что мне — сорок пять. — Рука его задержалась на Лениной талии, нащупала лейкопластырь. — А что это у тебя?

— Где?

— Ну вот, на боку.

Ой, Лена и забыла про свою родинку.

— Ничего особенного. У меня там родинка. И я ее вчера замком содрала. Вот и заклеила, чтоб не усугублять.

— У тебя родинка на боку? — Он почему-то смотрел на нее с каким-то странным выражением лица.

— Ну да. Что же тут удивительного? Я ее периодически задеваю. То замком, то поясом от джинсов, то просто ногтем, то еще чем-нибудь. Ужасно, что она расположена в таком неудобном месте. Часто мешает, а удалять, кажется, нельзя. Но самое смешное, что я как-то ходила к дерматологу и он сам, первый, предложил мне ее прижечь. Жидким азотом.

— Очень смешно, — сказал Соболевский. Он опять как-то странно посмотрел на Лену. — Между прочим, у меня тоже есть родинка точно на этом же месте. И она мне тоже мешает.

Лена подумала — вот он, знак судьбы. Такие совпадения не бывают просто так.

— Посмотреть можно? — зачем-то попросила она.

— В другой раз. — Соболевский ей заговорщицки подмигнул. — А сейчас — по домам. А то твоя мама выйдет из подъезда и меня заругает. Куда это я девал ее единственную дочь?

— А мы что, даже целоваться сегодня не будем? — Лена сказала это в шутку, но на самом деле ей очень хотелось, чтобы Игорь ее поцеловал.

— Успеем еще. — Он повел ее обратной дорогой к машине. Но когда они уже подъехали к Лениному дому, он все-таки осторожно поцеловал ее в щеку. — Ну, спокойной ночи. Смотри, не проспи завтра занятие.

— Не просплю.

Как ей захотелось перехватить его губы! Нет, позже так позже. Она вышла из машины, закрыла дверцу и с опаской взглянула на свой балкон. Интересно, что скажет при ее появлении мама. Она обернулась. Игорь смотрел на нее из-за стекла машины серьезно, не улыбаясь. Она слегка махнула ему и, больше не оборачиваясь, решительно направилась к своему подъезду.

Светлана Петровна решила больше не тратить время в ожидании на балконе, а то так бокалов не напасешься. Поэтому с чувством выполненного долга она опять оставила ужин на столе, а сама приняла ванну и уже забралась с журналом в постель. Кажется, у дочери налаживалась личная жизнь. Очень хорошо. И когда Лена, открыв дверь своим ключом, первым делом заглянула к матери в комнату, Светлана Петровна лишь улыбнулась и даже не стала ни о чем расспрашивать. Такая смущенная и одновременно счастливая была у дочери мордашка.

— Что, опять подвозили на белом «Пежо»?

Лена остановилась в дверях, и улыбка сама собой расползлась до ушей.

— Угу.

— Ну иди ешь.

— Сейчас. Только найду одну мелодию.

— Какую?

— «Лунная река».

Мама на секунду закрыла глаза.

— Что, неужели она теперь опять в моде?

Лена пожала плечами:

— Просто хочу послушать, и все. А ты ее знаешь?

Мама отложила журнал.

— Слышала когда-то давно. Это из фильма. «Завтрак у Тиффани».

Лена подошла, обняла мать за шею.

— Какая ты у меня умная, мамочка! Все-то ты знаешь, все умеешь…

— Ладно, отпусти меня, крем с лица смажешь.

Лена уже в дверях послала воздушный поцелуй и отправилась в кухню, на ходу щелкая в своем плеере. «Лунная река» ей понравилась. И не могла не понравиться. Она слушала ее все время — и пока ела, и когда принимала душ и расстилала постель… На волнах этой, довольно тягучей, кстати, «Лунной реки» Лена абсолютно забыла, что Рябинкин просил ее посмотреть к завтрашнему дню заметки отца о смерти Цезаря. И вспомнила она об этом, только внезапно отчего-то проснувшись посреди ночи.

Еще было темно. С улицы ни звука. Лена протянула руку, взяла мобильный телефон. Половина четвертого! Никогда она еще не просыпалась в такую рань. Она закрыла глаза и натянула простыню на голову. Вспомнила Игоря, его голос, его руки и мысленно улыбнулась. Вспомнила про кафедру, про Бюро — мысленно нахмурилась. Вот тут и вспомнила про Цезаря. Сразу смертельно захотелось спать. Но чувство ответственности все-таки возобладало. Лена опять протянула руку, переустановила показания будильника на час вперед в надежде, что часа ей хватит, чтобы посмотреть в отцовских заметках хоть что-нибудь, и уже с более-менее спокойной душой снова заснула.

Блаженны влюбленные, коротающие вечерние часы у памятника «писающему летчику». Но не всем так везет в этом мире, не все под бренным небом наблюдают лунные реки и вдыхают ароматы резеды и эдельвейсов. Позабытый Леной Петр Сергеевич Рябинкин в этот вечер еще долго сидел вместе с Людмилой Васильевной на кафедре, пил чай. Потом лаборантка ушла, а он еще смотрел в темноту сквозь окна своего кабинета и размышлял. Размышлял о многом. О том, что завтра наконец начнется та его деятельность, о которой он раньше много думал, которой желал — и никакая, даже самая крошечная мысль с примесью малодушия не посетила его в этих размышлениях. Рябинкин был уверен в правильности выбранного пути. Смущали его только слова Людмилы Васильевны о Лене:

— Зря вы все-таки, Петр Сергеевич, не отправили девушку обратно. Не выйдет из нее хорошего ассистента, не получится. Я в людях разбираюсь. — Людмила Васильевна, добравшись наконец до своих яблок, чистила их и складывала в кастрюлю на варенье. — Смутная она девочка. Избалованная, городская. Зубрилка, по-видимому, а жизни настоящей не знает. Какая из нее ассистентка? И еще, — Людмила Васильевна сделала паузу, бросив последнее почищенное яблоко на разделочную доску, чтоб его порезать. — У меня что-то такое мелькнуло в памяти, когда она сказала, что ее отец был историком.

— Что мелькнуло? — Петр Сергеевич в который уже раз подлил себе в кружку из чайника.

— А вот не помню что. Но могу узнать. Девки мне из лаборатории рассказывали, что в прошлом году привезли к нам какого-то профессора из педагогического университета. Молодого еще… — Людмила Васильевна задумалась и вдруг победно подняла вверх указательный палец. — Вспомнила! Его жена хотела, чтобы его вскрывали не у нас, а в патанатомии при областной больнице.

— Так это ж не полагается.

— Ну! Я о чем и говорю, — Людмила Васильевна со значением посмотрела на Рябинкина сквозь приспущенные на нос очки. — Представляете, кого надо на ноги поставить, чтобы Хачек изматерился на все Бюро, но все-таки написал специальное постановление, чтобы в роли эксперта выступил тогда заведующий патанатомией из областной больницы? Думаю, что для этого звонок должен был быть с очень высокого верху. Вот вы мне и скажите, на кой нам сдалась такая блатная девочка? — И Людмила Васильевна с достоинством снова вернулась к своему занятию с яблоками.