Крот против оборотня - Сергей Зверев

– Скажу, – вздохнул бородач. – Набольший наш, как прозывают, не скажу, не знаю, собрал много люду по лесам. Хитрое дело удумал он. Тебя, сотник, отвлечь, на обозы напасть, а что в обозах рухлядь, он знает. На княжну с посольством он когти точит, на злато и камушки, что в приданое с собой везет княжна. Должно, уже и свершилось. Посольство не здесь, за рекой пойдет, так у них уговорено.

– Ах ты! – закричал Путислав и закрутился на месте, стискивая окровавленную саблю. – На конь его, стеречь до моего возвращения! Три десятка со мной!

Маленький отряд кинулся в реку прямо с обрыва. Кони вынесли, отфыркиваясь и гребя сильными ногами. Дружинники плыли рядом, держась за седла. На берегу с ходу закинули ноги через седло и вынеслись на берег уже в стременах. Скакали долго, сдвинув шелома на затылки, закинув щиты за спину, а ножны с саблями зажав под бедрами, чтобы не хлопали на скаку коням по боку. Вихрем, соколами летели три десятка храбрых воев. Все молодые, задорные, почти никто бород не брившие, а многие и девок не целовавшие. Но у каждого за плечами не один поход, не одна жаркая сеча.

Путислав дважды поднимался на холмы и всматривался в окрестности, пока наконец не заметил пыль промеж двух байраков. Конные летели за возами, и хорошо видел Путислав из-под руки, что несколько возов были высокие и крытые. Княжна! Уставшие кони тяжело дышали, вздымая мыльные бока, но, повинуясь плетям и шпорам, впивавшимся в окровавленные бока, снова слетели с холма и понесли седоков через луг по высокой до стремян траве.

Путислав перекинул щит вперед, ухватился за ременную петлю и подобрал повод. Руку с саблей отвел назад и в сторону, готовясь по малейшему признаку вытянуть руку и принять на щит пущенные стрелы. Но стрел не было. Воины, охранявшие посольство, развернулись в линию, но разбойников было намного больше. Они рассыпались горстью камней, разбили строй и навалились по несколько человек на одного. Путислав видел, как мелькают блестящие шелома, кольчуги, как взвиваются клинки и опускаются вниз. И валятся, и валятся люди под копыта коней. Много в коже и шкурах, но много и в кольчугах и красных плащах.

На первого же врага Путислав направил своего коня и сбил его вместе со своим конем наземь. Ударил, разрубая щит напополам, щитом отвел удар копья, перерубил древко и тут же отмахнулся от чужого меча, поворачивая коня. Мелькнула тень сзади, развернулся в седле, прикрываясь щитом, и получил страшный удар топором. Рука онемела от удара, но сабля не знала промаха, разрубив противнику кисть, а потом и плечо. Что-то тяжелое ударилось по шелому, в глазах поплыло, но верный конь вынес и поскакал по полю.

Покрутил Путислав головой, оглянулся по сторонам, и сердце сжалось. Мало дружинников у него осталось, очень мало, а шкуры все мечутся и мечутся вокруг. Обрадовало то, что крытые возы удалялись, никем не преследуемые. И снова направил он коня в самую гущу, но конь споткнулся, упал на передние ноги, и всадник полетел через его голову, теряя щит.

Вскочил на ноги, вырвал из-за пояса длинный кинжал, взял его клинком вниз, и тут же налетели двое конных. Одним ударом сабли отбил в сторону меч, другой удар принял кинжалом, и саблей ударил в бедро всадника. Тот закричал и отшатнулся в сторону, брызжа кровью, но второй всадник изловчился и ударил по шелому. Меч скользнул, и Путислав чуть не упал на колено. Успел ударить саблей коня под передние ноги, рубя связки.

Пока отскочил в сторону, отбил еще двоих, ранив одного и разрубив лицо другому. Упавший с конем разбойник тяжело поднялся на ноги и пошел боком, приноравливаясь к противнику. Пол-лица закрывал шлем чудной ковки. Схватились в клинки, рубились с искрами, пока Путислав не ранил врага в руку. Тот перехватил меч в левую и накинулся с новой силой. Сражаться с левшой неудобно, непривычно, и силы уже покидали. Но противник ослаб быстрее от потери крови. Ударил Путислав его в бедро, потом в живот, толкнул ногой в грудь, и упал разбойник на спину, не в силах шевелиться.

Путислав, тяжело дыша, подошел ближе, концом сабли подцепил ремешок на шее и сбил шлем с головы поверженного врага.

– Стожар? Ты?

Черноволосый смуглый разбойник сморщился от боли, борода залита кровью, рука зажимает рану на животе, а глаза смотрят весело и задорно.

– А ты, Путислав, думал, что я мертвый, что меня вороны склевали?

– Думал, – оскалился сотник. – Выходит, ты в разбой подался, а ведь лихой дружинник был, и тебя мы как товарища оплакивали.

– Каждый сокол норовит выше других летать, – прохрипел Стожар.

– Не летать тебе соколом! – крикнул Путислав и наотмашь рубанул разбойника по шее.

Голова отлетела и покатилась по траве, разбрызгивая кровь. Тело еще дергалось, еще била кровь струей из разорванных вен, а на Путислава уже навалились двое с топорами. Он отступал к возам, но с каждым шагом все тяжелее. Из множества порезов сочилась кровь, сабля скользила в окровавленной ладони. Но тут из-за лесочка выскочили конники, резкие незнакомые крики разрезали воздух. Путислав пошатнулся, когда чужой меч ударил его в бок, прорвав кольчугу в том месте, в которое чужие клинки сегодня не раз уже попадали. Острая боль заполнила все внутри, в глазах потемнело, но смертельного удара никто не нанес.

Путислав опустился на одно колено, потом повалился на бок. Пришел в себя он от прохладной воды, что лилась ему в рот, на лицо, на грудь. Он полулежал, прислонившись спиной к разбитому возу, а перед ним сидел на коленях с флягой в руке улыбающийся рыцарь Кристиан.

– Ты? – прошептал Путислав. – Как ты здесь оказался?

– Мы отправились домой, туда. На твоих воинов наехали за рекой, видели побоище. Они рассказали, что ты помчался спасть княжну Анну, что ей грозит опасность. Я знал, что у тебя совсем маленький отряд, и поспешил на помощь. Как видишь, успел. Я не забыл, что являюсь твоим должником.

– Где мои… – Путислав приподнялся, но сил не хватило, и боль в боку не пускала.

Наемник покачал головой и грустно улыбнулся:

– Я бы так сказал, что у тебя почти никого не осталось. Вы славно сражались! Как мы тогда.

– Кристиан… – Путислав схватил наемника за руку и стиснул ее. – Ты возвращаешься домой, не откажись выполнить мою просьбу.

– Если это не нанесет вреда моей чести рыцаря и не покусится на родовую честь Летов-Форбек. – Лицо наемника сделалось хитрым и задорным. – Честно говоря, для тебя я и этим бы поступился. Говори, я выполню твою просьбу!

Путислав стащил рукавицу с руки и полез за пазуху, нащупывая там сверток. Кристиан помог ему вытащить окровавленную тряпицу и вопросительно посмотрел на него.

– Разверни, – кивнул Путислав.

Наемник развернул и увидел перед собой изумительной красоты ожерелье из витых золотых проволочек и пластинок, а на подвесках искрились рубиновые капли, искусно выточенные неизвестным мастером. Капли крови русича сливались с цветом драгоценных камней, отчего рубиновые капли казались тоже кровавыми.

– Это подарок ей… – прошептал Путислав. – Я не хотел видеться перед отъездом, но берег для нее. Теперь все равно. Кристиан, найди ее, доставь в Париж этот мой последний подарок. Пусть он принесет ей счастье.

– Хорошо, русич. Ты сумасшедший, но я сделаю это.

– Кристиан, поклянись! – схватил Путислав за руку наемника.

– Все воины в этом мире братья, когда они сражаются за святое дело, – улыбнулся Кристиан. – А я еще и звание рыцаря ношу. Ты знаешь, что это значит? Это воин славы, воин чести, защитник веры и слабых. Мне клясться не пристало, слово рыцаря выше всяких клятв.

Путислав улыбнулся и посмотрел вслед наемнику, который заворачивал тряпицу и прятал ее в доспехах. Подошел кто-то из дружинников с водой, принялся стаскивать с Путислава броню, и от боли сотник снова потерял сознание…

Антон проводил Анну до дома и брел теперь по темной ночной улице вот уже второй час. Думалось о многом. Но больше всего о том, что вот проходят века, а подлость всегда остается подлостью, предательство всегда предательством. А любовь всегда любовь, и честь всегда честь. Как прост этот мир и как он сложен. Сложен, потому что все в нем меняется очень быстро, за какие-то десятилетия. А вот эти вещи не меняются веками. Хорошо это или плохо? Наверное, хорошо, потому что мир давно бы рухнул, если бы его не поддерживали незыблемые вещи и понятия. И люди, которые эти понятия ценят.

Сноски

1

– Что же вы, господин офицер? Я вас не понимаю (фр.).