Антихрист - Александр Кашанский

— Добрый вечер. Ну что, объявился?

— Нет, — ответила Наташа и вдруг опять расплакалась, — не объявился.

— Не плачь, Наташа, абсолютно уверен, что он жив и здоров. Мы его найдем, — успокаивал ее Сергей.

— Вспомни-ка, что он тебе говорил о своих ближайших планах?

— Говорил, что для решения своих каких-то проблем ему нужно исчезнуть дней на тридцать. Вот и исчез, и не сказал, куда и на сколько, будто мне это все равно.

— Значит, его заставили это сделать какие-то обстоятельства.

— Какие обстоятельства? Вечером не было никаких обстоятельств, а рано утром они появились.

— Ты плохо знаешь Ивана, Наташа.

— Да уж — наверное.

— Для него обстоятельством, побуждающим к действию, является то, что он сам решит, основываясь на своих внутренних мотивах, а не то, к чему его вынуждают люди или события. И тогда уж он действует быстро. Значит, утром он что-то решил. То, над чем давно думал. Понимаешь?

— Понимаю.

— Возможно, таким обстоятельством явилась ты. Понимаешь?

— Понимаю, кажется, но ведь нельзя же так.

— Но он ведь оставил тебе записку.

— Да, но уже вечер, а вестей нет и его нет.

— Еще не поздно. Ты не переживай. Найдем мы его в любом случае. Он стоит того, чтобы его искать столько, сколько будет сил. Не плачь. Договорились?

— Договорились. Ты звони мне, ладно?

— Хорошо, я буду тебе звонить. А если узнаешь что — сразу звони мне. Я буду все время дома.

Но Наташа не успокоилась, и ей не стало легче, все волнения и тревоги последнего месяца теперь разом навалились на нее, и каждая в полную силу: смерть отца, Ясницкий, Иван, новая работа.

Стемнело. Часы пробили десять вечера. Именно до этого времени Наташа думала спокойно ждать, не решив, правда, что будет делать дальше. «Все, его больше не будет. Все кончено». Наташа взялась за голову и подошла к зеркалу. «Ой, что же это? Что это со мной?» — думала она, глядя на себя в зеркало. Ей показалось, что в комнате у нее за спиной кто-то есть. Наташа понимала, что с ней происходит что-то неладное. Такого никогда не было. Она собрала все силы и обернулась.

В это время Иван сидел на бревне около реки и смотрел на черную воду. Он нашел в заброшенном доме рваную, засаленную фуфайку и теперь сидел в ней, подпоясавшись куском проволоки. Он думал: «Далеко же я зашел, а сколько еще придется идти. Бог сказал, что я свободный человек и моими поступками никто не может руководить. Значит, я могу просто погибнуть в тайге, погибнуть по собственной глупости. Или после встречи с Сатаной, или до нее, от голода, например. Это страшно, умирать там… Отказаться? Нет, нельзя этого делать, я не могу свернуть со своего пути. Я это чувствую всем, что во мне есть. Пусть моя жизнь не предопределена Богом, пусть я смертен. Но я должен узнать, что же мне действительно надо. Мне, а не Богу и не Сатане. Первый испытывает меня, это Его право, второй искушает — это его роль. Там Сергей со своими заботами, Наташа с ее любовью, толпы народа. Разве там можно спокойно подумать о том, что меня действительно волнует, за все это время у меня не было для этого ни минуты. С Богом я говорил, должен поговорить и с Сатаной и тогда уже принять свое решение. Я не могу умереть просто так, не будет этого… Сатана знает, если я не пойду, значит, страх смерти сильнее меня, и он меня будет таскать за этот страх, как хозяин таскает собаку за поводок. Надо идти».

Аллеин предстал перед Иваном. Он не стал воплощаться, на это уходило много сил, да теперь уже было и ни к чему, а явился в виде прозрачного, голубоватого силуэта, парящего над землей, хорошо видимого на фоне темного леса. Иван даже мог различить черты его лица. Подняв руку, Аллеин поприветствовал Ивана и сказал:

— Завтра утром я поведу тебя к месту встречи с Сатаной. Готов ли ты следовать за мной?

Иван встал и, тоже подняв руку в знак приветствия, сказал:

— Да, я готов следовать за тобой, — и, помолчав, добавил: — Назад мне дороги нет.

— Приходи завтра на это же место. Отсюда мы двинемся в дальний путь.

— Ангел, не можешь ли ты передать Наташе, что я жив, здоров и помню о ней?

— Я выполню твою просьбу. Не беспокойся.

Сказав это, Аллеин исчез.

Иван пошел в деревню искать место, где можно было бы поспать. Побродив по заросшей бурьяном и лопухами улице, он подошел к наиболее, как ему показалось, сохранившемуся дому и, оторвав доски, которыми было заколочено окно, забрался в него. В доме была пружинная кровать, на которой лежал старый, пахнущий сыростью матрас. Иван лег прямо на металлическую сетку, укрылся матрасом и сразу же уснул мертвым сном.

…Наташа увидела стоящего у окна ангела. То, что это был ангел, не было никакого сомнения. Он сказал:

— Не бойся меня, Наташа. Я не призрак, я есть здесь и говорю с тобой. Прикоснись ко мне. — Наташа подошла к ангелу и дотронулась до его лица. Она вся трепетала, ей казалось, что она вот-вот упадет и потеряет сознание. — Мы крайне редко предстаем перед людьми и не можем говорить вам всего. Я пришел к тебе по своей воле и скажу лишь следующее: Иван жив, он помнит о тебе и любит. У него трудная задача, не знаю, сколько времени уйдет на ее решение, но он к тебе вернется обязательно. Жди его. Прощай. — Ангел прикоснулся рукой к ее глазам и исчез.

Все, что сказал ангел, Наташа тут же забыла, забыла она и то, что видела его. Она почувствовала только, что страх, который охватил ее, прошел. Она глубоко вздохнула и подумала: «Все будет хорошо. Обязательно все будет хорошо», — и улыбнулась.

Наташа подошла к окну и стала смотреть на небо. Уже стемнело, и только над лесом, чернеющим на другой стороне реки, была видна светло-синяя полоса догоревшего заката. «Помоги, Господи, странствующим и сражающимся, — почему-то подумала Наташа. — Он любит меня, я буду ждать его — это все, чем я могу ему помочь. Любить и ждать. Что я еще могу? Все остальное — это не главное».

Сергей читал в своем кабинете. Он уже очень давно ничего не читал, а тут, перебрав книги, достал биографию Рембрандта с иллюстрациями его картин и, раскрыв ее в середине, начал читать. «Он был мастер, — подумал Сергей, — и поэтому всегда знал, что ему положено делать, — писать картины. Я тоже мастер в своем деле, а что я делаю? Я делаю деньги. Но этого, похоже, маловато, надо еще что-то делать, потому что жизнь однобокая какая-то. Рембрандт писал свои картины с целью продать их людям, но не только пожалуй, а потому еще, что этим он выражал себя. А я себя чем и как выражаю? Вот сделать бы такую фирму, которой не было бы равных, — это было бы дело. И еще чего-нибудь, лично для себя и от себя. Что-нибудь такое, чтобы люди говорили: это сделал Малышев — был такой добрый и богатый человек. Надо пойти в отпуск, полежать кверху пузом, чтобы в голове ничего не осталось, кроме шума волн, и после этого захотеть сделать. Захотеть так, чтобы сделать».

Сергей лег на диван, надел наушники и включил музыку. Под эту музыку он и уснул.

Ясницкий весь вечер был в квартире один и смотрел телевизор, то и дело переключая каналы. Наконец в голову пришла долгожданная идея. «Все! Теперь я знаю, как прихлопнуть Малышева и компанию». Идея была пока фрагментом из цепи действий, которые надо было осуществить. Но ум Ясницкого сработал, автоматически оценив, что это и возможно, и времени хватит. «Стоп, — сказал себе Ясницкий, — утро вечера мудренее. Спать. Надо спать». Поворочавшись на кровати, он выпил снотворное и уснул.

Теперь Аллеин мог спуститься вниз. Он очень устал и мог отдохнуть. Спустившись вниз, Аллеин занялся своим любимым делом — стал наблюдать, как из образов, создаваемых детьми, рождаются сказочные существа. Для Аллеина не было на свете ничего более интересного, чем детские сны.

Глава четвертая

1

Иван спал долго и проснулся, когда солнце стояло высоко. Накануне он забыл завести часы, они остановились, поэтому точного времени он не знал. «Да и не к чему — какая разница», — подумал Иван и скинул с себя матрас. Он внимательно осмотрел избу и — какая удача! — нашел на полочке у печки полный коробок спичек, больше ничего стоящего в доме не было. Иван выбрался из дома также через окно, прихватив с собой спички и дырявый мешок, потому что надеялся найти картофельное поле и накопать картошки с собой в дорогу. Найти картофельное поле оказалось нетрудно: видимо, жители, покинувшие деревню, свои огороды картошкой все же засаживали. Используя кусок ржавого железа, Иван накопал картошки, сложил ее в мешок, дыру в котором завязал проволокой. Из досок и хвороста, валявшегося в изобилии на берегу речки, Иван разжег костер и поставил вариться картошку в котелке, который нашел тут же на берегу. Пока картошка варилась, Иван прохаживался по берегу и смотрел на быстрые струи воды и на белые облака, медленно плывущие по ярко-голубому осеннему небу. Было довольно прохладно, но ватник грел хорошо, одежда была сухой, а в котелке приветливо булькала вода, предвещая скорый завтрак.